Насте.

Эту короткую историю я посвящаю Насте.

«Может, со стороны это покажется по-детски наивным, но мне все равно: в моей жизни чудеса случаются». Н.

Я лежу в мусоре. Никогда бы не подумал, что этим все и закончится. Идиотизм какой-то. Но как могло быть иначе? Так поступают со всеми игрушками. Почему же я должен был стать исключением? Видно, такая уж судьба у нас, игрушек. Но обидно, что судьба именно такая. Интересно, что будет, когда за мной приедет эта огромная машина.

Девять лет назад все начиналось совсем иначе. Тогда ничто не предвещало такой ужасной, отвратительной концовки. Я мирно стоял на полке в нашем маленьком магазинчике. Туда-сюда сновали люди, кто-то даже иногда смотрел на меня, трогал мои лапы, а потом отходил. Так шли день за днем и ночь за ночью. Но спустя две недели после того, как меня поставили на эту полку, в магазин вошел невысокий парнишка в очках. Он мне сразу понравился. Уж не знаю, что в нем такого было, но я точно знал, что должен сделать все, чтобы он меня купил. С ним-то я не пропаду. Если бы я только мог двигаться. Игрушки не могут двигаться. Мы даже говорить не можем. Только думаем, да и то не все.

Он шел между стеллажей, рассматривал кукол. Я еще подумал тогда: зачем ему эти дурацкие куклы? Он же не девочка. Надо было сразу догадаться, но я довольно глуп. По крайней мере, был глуп. А парнишка, не торопясь, шел и шел, пока не наткнулся на полку с плюшевыми игрушками. Моими соседями были Жираф и какое-то странное животное. Я даже названия не знаю. Но выглядело оно так: короткая коричневая шерстка, круглые лапки, круглая голова со смешными глазками, а украшали эту голову два огромных уха. Его поставили позже меня, но подходили к нему чаще. Я даже немного завидовал. И сейчас, когда я так сильно хотел, чтобы парнишка в очках купил именно меня, я почти молился Богу, чтобы этот коричневый сосед не смог привлечь внимание парнишки.

И мои молитвы были услышаны. Не подумайте, я не верующий. Да и может ли игрушка верить во что-то? Но бывают такие моменты в жизни, когда и атеист начнет молиться. А чем я хуже?

Парнишка подошел прямо ко мне, взял меня с полки и начал рассматривать. Он вертел меня, щупал, даже за ворсинки дергал. Вот тогда я усомнился в своем выборе будущего хозяина. Он даже нажал мне на животик. Думал, наверно, что у меня там кнопка. Но у меня ее никогда не было. А если бы была, то я бы смог говорить. Хоть мало и всякие глупости, но смог бы.

Парнишка смотрел на меня, прямо мне в глаза, а я смотрел на него. В ту секунду все и стало ясно. Он меня купит. Точно купит. И он пошел со мной к кассе.

Когда я увидел очередь, я сразу расстроился. Если долго стоять в такой огромной очереди, где еще и бабушки, то можно передумать с покупкой. А я не хотел возвращаться на полку. Кто знает, сколько бы мне пришлось еще там стоять. Но парнишка терпел, стоял и виду не подавал, что ему все это не нравится. Видно, думал о чем-то.

Если бы только мы могли говорить. Я бы тогда спросил у парнишки его имя. А так мне пришлось ждать целую вечность, чтобы только узнать, как его зовут. На кассе нас быстро посчитали, с меня сняли наклейку.

Мы ушли. Мы.

Как мне было приятно знать, что теперь у меня есть он, парнишка, который будет обо мне заботиться, играть со мной. Было приятно, пока он не сунул меня в рюкзак.

Что? Какого черта он сделал? Мы же только что стали друзьями, а он меня в рюкзак? Может, я ошибся с выбором хозяина? Я сидел в темноте, смотрел на обложку какого-то учебника. Жаль, что я читать не умел, хоть бы время скоротал.

Рюкзак трясся минут десять, а потом вдруг так сильно плюхнулся вниз, что у меня, игрушки, заболели нижние лапы и… сами знаете что.

Он что, бросил рюкзак со мной на пол? Если бы я только мог говорить. Я бы все ему сказал. Сказал бы самими выразительными словами, какие только знаю.

В общем, я тогда сильно на него обиделся. Неприятно падать в рюкзаке на пол.

Прошло много времени, а доставать меня из этого темного места он не торопился. Я уж подумал, что сидеть мне тут придется все время. Зачем только он меня купил? Он даже не играет со мной.

Все разрешилось куда проще, чем я себе выдумывал.

– Мам, я вечером схожу погулять, – услышал я голос парнишки.

Я точно знал, что это его голос, хоть и не видел, кто говорит. Что ответила ему мама, я не услышал.

– Нет, не со Стасом! – входя в комнату, крикнул парнишка.

Да как же его зовут? Кто-нибудь, назовите вы уже его по имени.

Дверь в комнату не закрылась. Кроме легких шагов парнишки, я услышал шаги тяжелее. Кто это?

– А с кем? – донесся до меня женский голос.

Мама, решил я.

– Ну, ты его не знаешь, – смущенно ответил парнишка.

– У тебя новый друг? Из школы? – тут же начала допрос его мама.

Что ты пристаешь к нему? Пусть гуляет, какая разница с кем. Лишь бы было приятно. Приятная компания – вот что важно. Я хоть и игрушка, а понимаю такие простые вещи.

– Нет, мам, не из школы.

– Митя, что ты как будто воды в рот набрал?

Ага! Митя! Вот как его зовут! Митя! Я сначала обрадовался, что узнал имя, а потом решил, что не такого имени я ждал. Думал, что его как-нибудь милее зовут. А Митя звучит как-то просто. Но так оно и лучше.

– Ничего, мам, – он взял рюкзак.

Мы куда-то идем? А куда? Он меня так и не выложил. Интересно, почему же?

– Ты же гулять идешь, зачем тебе рюкзак?

– Ну надо, – ответил он, –все, мам, пока.

– Только не поздно! В одиннадцать будь дома, ясно?

Тиран какой-то, а не мама, подумал я.

Так, мы куда-то идем. Жаль, что я в этом дурацком рюкзаке. Ничего не видно. А мама у него строгая. Если так дальше пойдет, то Митя вырастет забитым мальчиком. Плохо. Это очень плохо. Но я ему помогу, чем смогу. Но что я могу сделать? Я же всего лишь игрушка. Даже говорить не умею.

Судя по количеству шагов, а я насчитал тогда их очень много (точное число я не скажу, так как умею считать всего до десяти), мы ушли довольно далеко от его дома. В рюкзаке скучно, вот я и начал считать шаги Мити.

Считаю я весьма интересно. Например, девять раз по девять и еще шесть – это ваше, человеческое, девяносто шесть.

Кстати, ходит Митя мягко, почти что парит.

Пришли. Он поставил рюкзак на что-то холодное, сам сел рядом и тяжело, протяжно так вздохнул. У него что-то случилось? Или он просто устал? Да нет, не мог он устать. Мы же просто шли. Точнее шел он, а я лежал в рюкзаке. Открой чертов рюкзак, я уже не могу сидеть тут. Темно, холодно, еще и учебник этот проклятый.

Хорошо, что люди не умеют читать мысли игрушек, а то бы они сильно удивились тому, как ругаются плюшевые медведи вроде меня.

Кстати, я же совсем забыл рассказать о себе. Рассказывать, правда, особенно и нечего, но все же. Размером я не сильно велик, но и не мал. Как раз, чтобы поместиться в рюкзак. А еще я белый. Да, меня в магазине называли полярным мишкой, а одна девушка, продавщица, – Поли. Может это мое имя? Поли. Я игрушка, мне имен не нужно. Морда у меня совсем не похожа на настоящую. У живого медведя она острая и свирепая, а у меня какая-то детская, совсем милая. Как у игрушки. Если бы я не был на мальчишеской полке, то мог бы легко подойти и девочкам.

– Опаздывает, – послышался голос Мити.

Кто опаздывает? Мы кого-то ждем? Это он про своего неизвестного друга? Интересно, насколько он уже опаздывает. Нехорошо же опаздывать, да? Тем более в такую холодину. Сколько можно ждать?

Я быстро начинаю злиться, характер у меня не из приятных. Если бы только я мог говорить.

– О, вот она, – снова сказал сам себе Митя.

Она? Что? Его друг – девчонка? О, нет, только этого не хватало. Так вот почему он не сказал маме про своего друга! Потому что он – она!

Судя по шороху, который я услышал из своей темницы, Митя быстро встал, а потом пошел.