Четыре месяца я кувыркался с Элли, как акробат на батуте, как дельфин в родной стихии. Крепко сбитая, с любимым размером Бориса, Элли удовлетворяла все мои прихоти и желания. Я называл её "моим маленьким бегемотиком", а бегемоты, как известно, раскрепощаются только в родной среде. Такая среда у неё имелась: ванная комната была как ещё одна в дополнении к имевшимся трём. В ней она расположила огромное джакузи глубиной в полтора метра, со струями из многочисленных отверстий.
- Ты хочешь в ванной? - игриво уточняла Элли.
- Хочу в воде, - отвечал я в тон и открывал кран, чтобы заполнить ёмкость предстоящего ложа любви.
Пока вода наполняла джакузи, я успевал сделать задуманное, отмечая про себя действие закона Архимеда. И сочувствовал бегемотам.
- Ты любишь передачу "В мире животных"? - поинтересовалась Элли.
- Да, а что?
- Интересно, как этим занимаются бегемоты?
Тайна бегемотьего секса была раскрыта сразу же, как только джакузи заполнилась до краёв.
В реализации инстинкта создания себе подобных бегемоту мешает вес, и он увлекает подружку как можно глубже, тем самым спасаясь от воздействия атмосферного столба. На глубине инстинкт реализуется без гравитационных проблем, эффект соскальзывания теряет свою физическую сущность. На глубине бегемот, как в невесомости. Проверено.
Условия Элли оказались простыми: надо было всего лишь согласиться жить с ней, спать с ней и слушать её бесконечные разговоры обо всём. Поговорить она любила. До такой степени, что могла часами трепаться на любые темы: от цен на колготки и недвижимость в Испании до вопросов мироздания и электронного коллайдера в Европе. Она рассказывала о своём бывшем муже, который хотя и был пакостник, но деньги давал, о том, какая погода будет завтра утром, послезавтра вечером, на предстоящей неделе и в следующем месяце... Чтобы выполнять все эти условия, пришлось бы отказаться от своего замысла оставить след в истории. За разговорами о погоде и о колготках времени на замысел не оставалось. За четыре месяца жизни с Элеонорой я не написал ни одной строчки. На образе "маленького бегемотика", как я её называл, мои усилия по подбору синонимов обрывались, и у меня появилось чувство собственной неудовлетворенности. Не знаю, как бы писалось с Алиной или Нелли, возобнови я отношения с обеими или хотя бы с одной, но возвратиться уже было нельзя ни к той, ни к другой. Обе реки поменяли свои русла, а я даже не мог и приблизиться к ним - не то что войти. Всё, что мне оставалось, - вспомнить рыжую Наташку из детства, на которую Элли оказалась удивительно похожа. Та же знакомая опытность взрослой женщины и такая же уверенность в том, что все мужчины с превеликим желанием согласятся на любое её предложение. Как и Наташка, Элли смешно шмыгала носом.
Я не нуждался в её умении в постели и в джакузи, а также в её квартире с отдельным кабинетом ― я не нашёл в этой женщине ничего идеального и недоступного. А кровать у Элли была такой огромной, что пугала именно размерами, и я так и не смог избавиться от ощущения, что её хозяйка однажды утащит меня под неё и зацелует в присос. Трёхкомнатная квартира могла бы устроить разве что Бориса. Но и того бы выгнали за болтливость - большую, чем у самой хозяйки. Я бы его тоже турнул и был бы гадом, не нашедшим терпения для своего лучшего друга.
Глава десятая
Юриспруденция, однако
К юмору судейских я до сих пор не могу привыкнуть, но отношусь к нему с пониманием. А мой слабый желудок понимает судейский юмор ещё лучше и с трудом сдерживается, чтобы не отозваться на него.
- А когда мы будем выступать? ― тихо и робко звучит жалобный голос адвоката, после того как, заждавшись своей очереди, один из защитников решает напомнить председательствующему, что пора заканчивать выяснение процедурных вопросов "с разных точек зрения".
Судья пустился в рассуждения на тему "А кто тут у нас что заявляет? Мы сейчас рассмотрим с разных точек зрения" и якобы забыл, что в деле участвует ещё и сторона защиты.
- Сегодня вечером на городской набережной фестиваль самодеятельной песни намечается. Вот там и выступите, - пытается шуткой сгладить судья возмущение адвоката. - Вы же к нам из города В. приехали? Вот и покажите, что умеете.
С юмором судья. Совсем не похож на коллег в городе В.
- А я Вам отвод заявляю, - набирается храбрости заезжий адвокат, недоумённо посматривая на своих товарищей из местных.
- Потом, потом. Вы пока себе пометки делайте. Потом рассмотрим, - как ни в чём не бывало продолжает судья. Хорошая шутка правосудию не помеха.
Представитель защиты дуреет от такого бесцеремонного обращения с буквой закона и отвечает тем же:
- Пометки у меня дома кот делает. Я Вам отвод заявляю. Извольте, Ваша честь, уйти в совещательную комнату для рассмотрения.
Его "извольте" звучит почти как "выйдите вон", что, впрочем, лучше, чем "идите на ..."
"Его честь" удивленно смотрит на осмелевшего юриста и вздыхает. Он понимает, что перегнул палку. "Ладно. Разберемся. Отрегулирую наказанием. Я те покажу "извольте"", - говорит он про себя, а вслух объявляет:
- Суд удаляется для рассмотрения заявления об отводе.
Такие и похожие на них картинки подсмотрены и навечно зафиксированы сторонними наблюдателями и непосредственными участниками судебно-процедурных зрелищ ― не сотрёшь. Жизнь была бы скучна без них, не правда ли, господа писатели?
Судью Перетряхина звали "спортивным комментатором". За дело звали. Перетряхин был большой любитель поговорить во время судебных процессов. В этом хобби он переплюнул таки нашего брата адвоката. Переплюнул законно, никто даже и не думал оспаривать первенство.
Его белорусский акцент вводит в заблуждение, потому как иногда совершенно неясно, кому заявлять отвод. Он начинает:
- Дело рассматрывает судья Перетрахин. Отводы будут?
Отвод Перетряхину заявлять вроде как было не за что, а "Перетрахину"...
- Зачэм ты это совершыл? Штобы што? Не слышу. Што? Нарушыл? Понятно. Прызнаёшь, значыт. Это хорошо, это понятно. Закон скидку предусматрывает, но только если прызнаёшь. А если нет - никакых скидок. Если не прызнаёшь, то никаких змякчаюшчых. Змякчаюшчые есть, но это уже другие змякчаюшчые - характеристика там хорошая или ешо што. Или дзэци34 если есть, тогда можно как змякчаюшчэе. Я понимаю, всякие бывают обстоятельства, но надо прызнавать, потому что если прызнал, то змякчаюшчэе обстоятельство есть, а если не прызнался - вот тебе змякчаюшчэе, то есть никакого змякчаюшчэга...
Перетряхин удачно совмещал в себе комментатора футбольного мачта и воспитателя младшей группы детского сада, но в качестве комментатора был интереснее. Комментатор не может остановиться: футбольный матч без звука скучен, как немое кино без титров. Тогда как менторский тон воспитателя должен быть моментальным и запоминающимся, как бросок кобры, как револьверный выстрел. Но оба амплуа удаются судье. В обоих режимах он хорош.
Сам задаёт вопрос ― сам же отвечает: развёрнуто и вместе с тем содержательно. Со смыслом отвечает, иногда с метафорами. Грамотно ведёт процесс судья Перетряхин, соблюдает очередность: всем предлагает высказаться, да не у всех получается воспользоваться. Даже адвокатам для надлежащего исполнения воли клиентов частенько приходится изрядно поднапрячься.
Поскольку получил удовольствие сам, было бы негоже с моей стороны этим удовольствием не поделиться, и потому продолжу знакомить читателя с судьей Перетряхиным. Оставлю лишь в сторону его колоритный акцент для лёгкости восприятия текста. Впрочем, восстановить его в монологах судьи, имея перед собой пример и немного воображения, не составит особого труда. А выглядела речь его примерно так:
- Истец, говорите, слушаю! Давайте говорите. Коротко, ясно. Сжато изложите свои доводы. Только суть. Что хотите сказать в защиту своей позиции? Ага, понял вас. Пожалуйста, не торопитесь, можете спокойно изложить свои доводы, то, что считаете необходимым. Без спешки, спокойно изложите доводы в обоснование своих требований. Напоминаю: каждая сторона должна представить доказательства в защиту своих доводов. Слушаю, истец. Говорите. Так, значит, вы говорите, поддерживаете свои доводы? Понятно. Всё у вас? Все доводы изложили? Ясно, понял вас, истец.
