Справедливости ради следует сказать, что и протославянский мир Европы во II тыс. до н. э. подвергся едва ли меньшему воздействию степи, однако язык протославян к XV в. до н. э. уже был крайне устойчив и консервативен именно к влиянию всегда близкой степи, поэтому и перемены на востоке Европы, шедшие во II тыс. до н. э., были менее разительны, нежели в центре и на западе континента.
Достигшая зенита во второй четверти II тыс. до н. э. степная индоевропейская цивилизация евразийской степи, всюду, где являлись ее представители, производила своего рода бурю, сметавшую прежние индоевропейские культуры и закладывавшая основу классических, освященных свидетельствами истории, цивилизаций Европы, Малой Азии (хетты), Индии, Ирана.
Протославянский мир как древнейший западный сотворец общей индоевропейской культуры и языка оказался наименее трансформирован под влиянием взрыва степной индоарийской цивилизации II тыс. до н. э. именно из-за того, что связи протославянского и протоиндоарийского миров коренились ещё в V тыс. до н. э., в эпоху первого появления всадников (культура среднего стога V–IV тыс. до н. э.). Сплав стремительности степняка и невозмутимости богатыря-пахаря днепро-донского междуречья еще в V тыс. до н. э. заложил основы многих сторон славянского мира. Позднейшие влияния средиземноморцев (трипольекая культура IV–III тыс. до н. э.), индоарийцев (культура курганных погребений XV–XIV вв. до н. э.), иранцев (скифы, сарматы VII I в. до н. э. — III в. н. э.) могли лишь в чем-то дополнять славянскую культуру и язык, но изменить ее в корне не мог никто, ибо к XV в. до н. э. она уже сама являлась мощной целостной силой, в дальнейшем сумевшей стать доминирующей во всем степном евразийском пространстве классической индоевропейской истории.
Но обратимся к восточной группе индоевропейских языков. Родство языка хеттов (митанийский арийский) и индоарийцев указывает на общее для двух народов место проживания в IV–III тыс. до н. э., послужившее исходным пунктом для двух великих нашествий. В связи с этим следует указать на близость металлургической продукции юга Туркмении (Намазга VI) XVII–XVI вв. до н. э. и Малой Азии соответствующего периода.
Как неоднократно отмечалось выше, в период с середины III по середину II тыс. до н. э. центры юга Туркмении и северо-востока Ирана были теснейшим образом вплетены в систему евразийской торговли и культуры. Широчайшее распространение получили наступательные виды вооружений: кинжалы, копья, мечи, топоры. В общую систему обмена и торговли наряду с югом Туркмении и северо-востоком Ирана были включены города Элама (Сузы), Афганистана (Мундигак), северо-запада Индии (Мохенджо-Даро, Хараппа). При этом в центрах юга Туркмении и северо-запада Индии были распространены сходные печати, что указывает на близость всех сторон организации экономики, торговли и административного устройства двух регионов.
В то же время начиная с XVII в. до н. э. на юг Туркмении начала проникать металлургическая продукция юга Урала. Произошел исторический поворот культурного влияния: вместо шедшего до сих пор с юга на север — на новое, идущее с севера на юг. Во II тыс. до н. э. сложилась мощная металлургическая провинция, включавшая помимо юга Урала области Междуречья (реки Амударья и Сырдарья, центр Заман-Баба), верховья реки Зеравшан, Амударья, Сырдарья, Чу. Всюду производились схожие по типу изделия из металла. Существовала прямая общность бронзы юга Урала и Самаркандской области Средней Азии, выразившаяся в 20 % олова против обычных 10 % при выплавке бронзы. В сложившуюся культурную провинцию юга Урала, Средней Азии, юга Туркмении вошел и северо-восток Ирана (Гиссар III), многие формы украшений и оружия которого издревле служили прототипами для степи.
Сохранившиеся письмена хеттов, тексты гимнов Ригведы и Авесты позволяют сделать вывод о том, что разделение ведического языка и языка хеттов, с одной стороны, и иранского языка Авесты — с другой произошло в первой четверти II тыс. до н. э. и тем более до XIII–XII вв. до н. э., времени так называемой варварской оккупации юга Средней Азии идущими с севера кочевниками, прародителями авестийских иранцев. Самое позднее в первой четверти II тыс. до н. э. митанийский хеттский язык уже был широко распространен в Малой Азии, Сирии и Палестине. Ведический индоарийский язык распространился в долине реки Инд во второй четверти II тыс. до н. э., и не позже XV в. до н. э. территория Афганистана в равной мере явилась восприемницей двух близких языков — митанийского хеттского и ведического индоа-рийского, сохранив его как кафирский. Иранский арийский язык распространился на территории юга Средней Азии, Афганистана и Ирана не ранее XIII–XII вв. до н. э.
Оба памятника II–I тыс. до н. э. — Ригведа и Авеста — называют страну, занимаемую ариями, Sapta sindha (инд.) и Hapta hindu (иреки), что означает «Семиречье». Всего в Ригведе упоминается около 30 рек, и явственно видна традиция индоарийцев переносить названия рек в глубь занимаемой ими страны по мере продвижения вперед. Названия рек Sindhy, Sarasvati, Sarayu упоминаются как в Ригведе, так и в Авесте. Кроме того, Sindhy являлось вообще обозначением реки: Sarasvati, воспетая в гимнах Ригведы как могучая, стремительная и набухающая от притоков, являлась главной и святой для ариев рекой. На северо-западе Индии, в штате Раджастан, существует пересыхающая в песках пустыни река с одноименным названием. А название реки Sarayu переносится индоарийцами из бассейна Инда в бассейн Ганга.
Очевидно, что одно и то же название страны — Семиречье — и индоарийцы и иранцы почерпнули в стране, являвшейся для них общей прародиной, и в дальнейшем переносили его на различные занимаемые ими области.
Оба памятника — и Ригведа, и Авеста — повествуют о том, что страна ариев огорожена покрытыми снегом горными вершинами Himavantah (Ригведа). Авеста повествует о 2244 горных вершинах. В Ригведе упоминается пик Mujavat, славившийся тем, что на его склонах произрастали лучшие сорта божественного растения сомы.
Иранцы, создатели Авесты, помнят о жизни в общей для них и индоарийцев стране, называемой Авестой Айриана-Ваэджо. Помнят они и о том, что часть живших с ними совместно народов ушла на юг, достигнув бассейна реки Инд.
Часть населения их прародины осталась на равнине и продолжала вести привычный кочевой образ жизни и ведения хозяйства и в дальнейшем составила скифо-сарматскую общность евразийской степи, язык которой относится к иранской группе индоевропейских языков.
Авестийские иранцы были вынуждены покинуть Айриану-Ваэджо вследствие холодного климата, и только уйдя со своей прародины, они заняли равнину Согдианы (Средняя Азия, долина нижнего и среднего течения Амударьи) и провинцию Мерв (долина реки Мургаб). Но и на новых землях постоянные нападения кочевников и внутренние раздоры не давали покоя ариям и вынудили их занять страну Бахдги (Бактрия), расположенную к востоку от реки Мургаб в верхнем и среднем течении реки Амударьи, где расположен город Бактра, хорошо знакомый классическим авторам Древнего мира. Бактрия, страна высоких знамен, на определенном этапе истории оказалась центром царской власти ариев и стала важнейшим связующим звеном южнотуркменских и степных туранских общностей индоевропейцев севера с индоарийской и иранской общностями Индии, Афганистана и Ирана II–I тыс. до н. э. — I тыс. н. э.
Помнят авестийские иранцы и о занятии исторической провинции Нисайи, расположенной между Бактрией и долиной реки Мургаб (междуречье Мургаба и среднего течения Амударьи).
Из Нисайи иранские арийцы проникли в долину реки Герируд (Гаройя), в верхнем течении которой расположена историческая провинция Ария (район города Герат). Нижнее течение реки Герируд в южной Туркмении имеет название Теджен, в самом низовье которой расположен древний Геоксюрский оазис IV–II тыс. до н. э. Следует отметить и то, что для проникновения кочевников из Бактрии, Согдианы, Нисайи и Мерва в классическую Арию им не пришлось преодолевать ущелья Гиндукуша (Северный Афганистан), а достаточно было вместе с многочисленными стадами домашнего скота подняться долиной реки Теджен-Герируд в ее верховья.
