Несмотря на расселение носителей трипольской культуры на огромных пространствах правобережной Украины, их связи с родственными культурами Нижнего Дуная никогда не прекращались. С Балкан в междуречье Днепра и Днестра распространялась технология обработки меди, добываемой в рудниках Фракии, Трансильвании и Добруджи (посредниками выступали носители культуры Гумельницы, развивавшейся на Нижнем Дунае).

Количество медных изделий у трипольцев из века в век увеличивалось и включало медные проушные топоры, отлитые в двухсоставных формах, шилья, булавки, рыболовные крючки, украшения. Наряду с колесным транспортом широко применялись сани и челны. Керамика по форме и орнаменту повторяла центрально-европейские образцы, хотя в восточных провинциях трипольской культуры классическая средиземноморская роспись нередко заменялась углубленным орнаментом.

Земледелие было мотыжным и пахотным, с помощью деревянной сохи и упряжи волов. Мотыги изготовляли из рога, а позже из кремня. С ранних этапов развития триполья создатели этой культуры сеяли пшеницу (поначалу одно-двузернянку), голозерный засухоустойчивый ячмень, рожь, просо, бобы, а позже добавились горох и вика эрвилия. В долинах Прута и Днестра, кроме того, выращивали абрикосы, сливы, алычу, виноград.

В раннем триполье основу стада составлял бык, далее следовали свиньи и незначительное количество коз и овец. Помимо этого, в хозяйстве широко использовались лошадь и собака. С течением временем роль быка возрастала из-за расширения пахотного земледелия и увеличения числа колесных повозок.

Если на начальных этапах развития культуры промысел оленя, лося, косули, кабана даже несколько заслонял производящее животноводство, то с дальнейшим развитием трипольской культуры охота отступила на второй план, хотя на поздних этапах она снова вышла вперед. Кроме того, трипольцы всегда промышляли рыбу: сома, щуку, сазана, судака.

Помимо процветания металлургического и керамического производства, в триполье развивалось кожевенное, обувное, ткацкое дело.

В эпоху расцвета поселения трипольской культуры, некогда состоявшие из десятка хижин, возросли до 2 00 и более домов, размеры которых достигали 150–200 м. Площадь отдельных поселений междуречья Днестра и Буга достигала 300 га.

Однако с середины IV тыс. до н. э. началась беспрерывная череда все более настойчивых и дерзких вторжений индоевропейских кочевников на юг правобережного Поднепровья. При этом ничто не могло сдержать их неуклонное стремление достичь тучных земель Центральной Европы. Прямым следствием возросшего напора степных всадников явился медленный закат трипольской культуры, поначалу выразившийся в уменьшении площади поселений, в переходе от наземных жилищ к полуземлянкам, в исчезновении расписной средиземноморской керамики, а затем и в деградации сельского хозяйства, приведшей к снижению численности населения и возвращению к охоте как важнейшему источнику питания.

Наряду с грунтовыми могилами оседлых земледельцев в правобережном Поднепровье начали появляться погребальные курганы кочевников, и все это происходило в рамках развития одной трипольской культуры.

Степные индоевропейские народы междуречья Днепра и Дона буквально размыли средиземноморский барьер правобережного Поднепровья, при этом много почерпнув для себя в процессе долгого взаимодействия, а вернее сказать, борьбы двух евразийских миров: с одной стороны, мира средиземноморского, уходящего, создавшего с конца VII тыс. до н. э. древнюю оседлую земледельческую цивилизацию юга Европы и к середине IV тыс. до н. э. успевшую лишиться подвижности, а вместе с ней и силы; с другой стороны — мира нового, генетически иного, индоевропейского, мира степных аскетов и воинов, не уступавших в стремительности ветру, привнесшего в Европу знания древнейшей цивилизации Передней и юга Средней Азии VIII–IV тыс. до н. э. В III тыс. до н. э. исход борьбы двух миров был бесповоротно разрешен в пользу степных кочевников-индоевропейцев, имевших преимущество не только в подвижности и вооружении, но еще в одном, что особенно важно для понимания общности и позднейших судеб отдельных групп индоевропейского населения Евразии. Завоеватели явились носителями древнейших и сокровенных знаний на планете, дошедших до нас облеченными в форму гимнов Ригведы II тыс. до н. э. и нашедших прямые отклики в исторических религиях и языках индоевропейского мира континента.

С началом упадка трипольской культуры, а вместе с ней и всей средиземноморской цивилизации Европы, обозначившегося около середины IV тыс. до н. э., началась эпоха полного поглощения Европы миром индоевропейских кочевников Великой евразийской степи.

Древнейшей классической культурой индоевропейского ряда севера Европы явилась культура воронковидных кубков, начало которой относят к 3350 г. до н. э., а закат — к 1800 г. до н. э. Рождение данной культуры обусловлено двумя этническими слагаемыми, первым из которых были аборигены-охотники севера Европы, имевшие антропологически и генетически индоевропейское происхождение и пришедшие на берега Балтики практически сразу после ухода ледника. В VII–V тыс. до н. э. охотники севера создали собственную культуру на полуострове Ютландия (Дания) и на юге Скандинавии, получившую название культуры Эртебелле. Сама по себе культура была примитивной и отражала суровый быт охотников и рыболовов данной эпохи севера Европы. Никаких сколько-нибудь устойчивых связей или взаимного влияния со средиземноморским населением центра Европы VII–V тыс. до н. э. северяне не имели. (Следует особо отметить охотников южной Польши, создавших накольчатую керамику и имевших контакты с создателями культуры линейно-ленточной керамики.)

В то же время на Волыни и в лесах запада России североевропейские охотники соседствовали с великанами, носителями днепро-донецкой культуры V–IV тыс. до н. э.

^{Керамика с памятников культуры воронковидных кубков.}

^{1–3, 5–10 — Зимно;}

^{4 — Листвия;}

^{11 — Малые Грибовичи;}

^{12 — Лежница}

Как мы помним, начиная с середины V тыс. до н. э. степи юга России беспрестанно полнились кочевниками, шедшими на запад с просторов Нижней Волги и Восточного Прикаспия. Около середины IV тыс. до н. э. проникновение индоевропейских кочевников в центр и на север Европы приняло устойчивый характер. Именно с середины IV тыс. до н. э. центр и запад Европы начали покрываться множеством курганов — этим видимым нетленным символом непосредственного присутствия степных народов Евразии в Европе. Обычай создания курганных насыпей над погребениями дожил на Руси до XIV в. н. э. Таким образом, индоевропейскому миру Евразии потребовалось без малого пять тысячелетий для создания окончательно оседлой европейской цивилизации и столько же времени, чтобы, наконец забыть древние обычаи предков-степняков. Интересно и то, что именно славяне дольше других индоевропейцев континента сооружали курганы над погребениями.

Как уже говорилось, в центре, на юге и востоке Европы индоевропейцы в V–III и в первой четверти II тыс. до н. э. беспрестанно сталкивались с плотным средиземноморским населением. При этом шло долгое взаимное проникновение культур и экономик, выливавшееся в смешение мотивов орнамента, приемов земледелия, достижений металлургии. Поглощение и вытеснение пришельцами-кочевниками оседлых земледельцев-среднеземноморцев растянулось на столетия и нередко сопровождалось ведением боевых действий. На это прямо указывают укрепленные природой и человеком поселки на вершинах холмов, принадлежавшие первым индоевропейцам центра Европы. На далекие от мирных взаимоотношения в Европе указывает и то, какое огромное внимание уделяли своему оружию степняки-индоевропейцы IV–III тыс. до н. э. К тем же причинам следует отнести и впечатляющую фортификацию трипольских поселений, и укрепленные пункты доиндоевропейской Греции.