- Здравствуй, Эрик.

Я никогда не испытывала особой симпатии к Нортону. Его самовлюблённость и высокомерие стали в Хогвартсе притчей в языцех, но Киру, попавшую в сети первой любви, это уже не смущало.

- Он просто такой человек, - часто говорила мне она. – Надевает холодную маску, как защиту. Все мы носим маски…

И всё же они были красивою парой с Кирой. Оба идеальные, словно сошедшие с обложки модного журнала. Кира безумно шла Эрику, занимая в его гардеробе промежуточное место между карманным портсигаром и золотой заколкой для галстука.

- Рад видеть тебя.

Я кивнула ему в ответ, не желая отвечать тем же. Лучше было сейчас развернуться и уйти, но Нортон уже потянул руки к моему багажу, намереваясь заняться его погрузкой.

- Спасибо, - выдавила из себя я.

- Не стоит благодарности, - ответил он, подавая мне руку.

Мне вовсе не улыбалась перспектива провести весь путь до Хогвартса в компании парня погибшей подруги. В голове роилось множество предлогов, под которыми можно было бы сбежать.

- Нам сейчас надо держаться вместе, Лили, - словно в ответ на мои мысли произнёс Эрик, – горе нельзя победить в одиночку.

И хотя я была почти уверена, что уже через неделю Нортон найдёт себе новую девушку-аксессуар, вслух я согласилась с ним.

Мы вместе вошли в вагон, но Нортон не спешил отпускать мою руку. Он подошёл ко мне почти вплотную, так что обоняние легко улавливало терпкий запах его дорогого одеколона.

- Тебе нельзя сейчас ходить одной, - полушёпотом заметил Эрик, гипнотизируя меня взглядом. Чувство отвращения ядовитой горечью разливалось по жилам. Не хватало только этого грубого, чуть прикрытого показным участием и заботой флирта. Пожалуй, я бы высказала Нортону всё, что я о нём думаю, если бы позади меня не раздалось показное покашливание. Я поспешно обернулась.

Сердце сделало сальто-мортале и бухнуло куда-то вниз. В двух шагах от меня, прислонившись к стене, стоял Джеймс Поттер. Совершенно обычный Джеймс Поттер, в своей любимой жёлтой футболке и старых джинсах. Непослушные волосы за лето стали ещё длиннее, карие глаза сверкали под стёклами очков. И всё бы ничего, если б не странное ощущение от яростных толчков взбесившегося сердца.

- Прошу прощения, что помешал,- подчёркнуто вежливо начал Джеймс, - но вы загородили собой весь проход.

Взгляд Поттера впился в наши с Эриком всё ещё сплетённые руки. Отчаянно покраснев, я вывернула кисть из цепких пальцев Нортона. Но Поттер уже, казалось, потерял к нам всякий интерес, боком протискиваясь мимо.

- Ещё раз прошу прощения, - сказал он, одаривая Эрика холодным кивком, и вскоре исчез за массивными дверями одного из купе.

Воспользовавшись паузой, я быстро затараторила.

- Ну, мне пора. Рада была тебя видеть, Эрик. Пока, - и не дожидаясь ответа, пулей пронеслась по вагону. На какой-то момент я чуть было не поддалась искушению скрыться в том же самом купе, где минуту назад мелькнула чёрная шевелюра Поттера, но тут же решительно прошла мимо. Соседнее купе на моё счастье оказалось не занятым, и я с облегчением швырнула сумку на кожаное сидение. Прижавшись к оконному стеклу, я глубоко вздохнула, пытаясь отыскать в памяти тот момент, когда впервые стала так нелепо реагировать на присутствие Джеймса Поттера.

Мы никогда не были большими друзьями, но и врагами тоже не были. Вместе учились, но в основном наше общение ограничивалось парой тройкой дежурных фраз элементарной вежливости. Вместе с другими мальчишками Поттер часто затевал всякие проказы, вызывавшие восхищение у одних обитателей замка и огромное негодование у других. Мне же до этого не было никакого дела. Погружённая в учёбу, книги и собственные размышления, я оставалась в стороне от всех этих забав. До того самого момента, пока не узнала, что мародёры – так называли себя Поттер и его компания – довольно жестоко задирают моего на тот момент ещё лучшего друга Северуса Снейпа. Именно тогда я, пожалуй, впервые оценивающе взглянула на Джеймса, и моё мнение, сложившееся о нём, было для него не самым утешительным. Моя неприязнь росла раз за разом, когда я подмечала в нём несправедливость, излишнюю самоуверенность и эгоизм, и в то же время, наблюдая со стороны, я попала под какое-то неуловимое очарование его натуры, непонятное для меня самой. Я предпочла спрятать это только зарождающееся чувство где-то в глубине души. Когда я видела насмешки мародёров над Северусом, природное чувство справедливости брало верх. Я защищала друга с таким жаром, что всякий, кто видел меня в тот момент, мог быть уверен, что единственное чувство, которое вызывает во мне Джеймс Поттер – это ненависть. Но только мне было известно, что такая открытая неприязнь с моей стороны – это лишь жалкая попытка заглушить что-то другое, надёжно спрятанное в глубинах сердца.

- Послушай, Эванс, может вместо того, чтобы ругаться, ты… – Поттер глубоко вздохнул, явно собирая волю в кулак, но уже через секунду вернулся к своему обычному самоуверенному мальчишескому бахвальству - заткнёшь мне рот жарким поцелуем?

Сказать, что я попросту опешила, значит, ничего не сказать. От Джеймса Поттера я на тот момент была готова ожидать всего, но никак не этого. Однако стерев минутное замешательство с лица, я разразилась привычной громкой тирадой в его адрес.

Так продолжалось довольно долго. Поттер снова и снова намекал мне о возможности связи между нами, приглашал меня в Хогсмид и отвешивал идиотские комплименты. И, пожалуй, я была бы готова поддаться, если б не та сотня его недостатков, которых я не терпела в людях и которую я словно молитву повторяла на ночь, в попытке успокоить неумолимо растущее притяжение, тянувшее меня прямо в бездну.

На шестом курсе Джеймс заметно присмирел, их мародёрские проказы стали заметно сдержанней. Более того, Поттер перестал вести себя глупо и развязно в моём присутствии. Похоже, он окончательно махнул на меня рукой. Первоначально я думала, что это убьёт моё только зарождавшееся нежное чувство к нему. Но росток любви рос, упрямо не желая погибать, и уже вскоре я вынуждена была признать: я безнадёжно влюбилась в того самого человека, которого так безуспешно пыталась ненавидеть.

- Не бойся своих чувств, Лили, - прошептал мне на ухо голос Киры, - эта жизнь слишком коротка, а другой для них не будет.

Тяжело вздохнув, я откинулась на спинку сиденья.

- Привет, Эванс! – голос однокурсницы, гриффиндорской старосты, Линды Колбер, заставил меня вздрогнуть. Вслед за нею в купе протиснулась Мэри Макдональд, наполнив купе терпким приторным ароматом дешёвых духов.

- Привет, девчонки, - кивнула им я.

- Ты не против, если мы сядем здесь? - хлопая длинными ресницами, обратилась ко мне Колбер. Я не возражала, и вскоре вокруг меня вырос кокон девичьего щебетания. Линда и Мэри болтали обо всём – о каникулах, летних поездках, новых причёсках наших однокурсниц, о Сириусе Блэке и ни слова о Кире Келли. Словно наша гриффиндорская спальня всегда умещала только нас троих. И лишь брошенные на меня украдкой сочувственные взгляды, давали понять, что они всё знают, но намеренно не хотят поднимать эту тему. И, несмотря на моё довольно не самое лестное для них отношение, я была благодарна им за эту деликатность.

Я не участвовала в разговоре, и это позволило мне целиком и полностью отдаться своим мыслям. В соседнем купе Джеймс Поттер наверняка веселился с друзьями, совершенно не подозревая о моих душевных терзаниях. Но я наивно ошибалась, предполагая, что компанию ему составляют только Сириус Блэк, Римус Люпин и Питер Петтигрю.

- Ну, вот мы и дома! – крикнул звонкий женский голос. Обернувшись, я узнала равенкловку Кристен Эйн. Она стояла рядом с мародёрами, раскинув в сторону руки и приподнявшись на носочках. Джеймс нежно обнял девушку за талию. Кристен звонко рассмеялась, потрепав его в ответ за непослушные волосы.

- Они встречаются, - шепнула мне Линда, пока я заворожено смотрела, как Поттер помогает Эйн подняться в одну из безлошадных карет. – Говорят, они провели вместе всё лето, и Кристен даже пару дней гостила у него дома, в Годриковой впадине.