- Это стерлядь. В районе Наславчи ее достаточно много. Однажды Иваха и Иванов с компанией ночью завели невод. Достали много стерляди. Не менее полуметра каждая.
Примерно такими были рыбины, сопровождавшие мою блесну!
Немного помолчав, Михаил Иванович добавил:
- Я был гимназистом в Бендерах, когда с дедушкой и его братьями рыбачили на Днестре с широкими бреднями. Длина стерляди, бывало, достигала метра. Румынские пограничники разрешали ловить, но постоянно следили, как бы кто не уплыл на ту сторону. Потом часть рыбы из корзин забирали себе и приглашали приходить еще.
- Уйти на советский берег было легко безлунной ночью. - продолжал тесть. - Уходили многие, особенно летом. В Варнице, где большинство огородов выходили на берег Днестра, взяв бревно, тихо заходили и погружались в воду. Плыли, стараясь не грести. Там течение почему-то держится больше левого берега. После крепости, на повороте Днестра вправо, беглецов выбрасывало на левый берег. Парканские болгары в том месте привязывали коряги с корнями, чтобы легче было зацепиться.
На следующий день, едва рассвело, я снова был на Днестре. С собой я взял только спиннинг и весь запас блесен. Снова, как заведенный автомат, без устали бросал блесну. Перерывы устраивал только на время смены блесны. Испытал почти все блесны. В конце закрепил самодельную, сработанную мной из румынской монеты.
Заброс! Еще заброс! Вращая катушку я неожиданно почувствовал резкое сопротивление. Удилище спиннинга согнулось в дугу, появилось, едва слышное потрескивание бамбука. Я остановил вращение. Леска была натянута, как струна. Зацеп? Через секунды, без моего вмешательства леска плавно провисла, удилище выпрямилось. Я, слегка выбирая леску, подкрутил катушку. Потом плавно, но сильно потянуло. Рыба?! Я стал уверенно, выдерживая натяжение, выбирать леску.
В какой-то момент леска явно пошла против течения. Затем последовал очередной плавный рывок. Я уже не сомневался. На тройнике блесны крупная рыба. По силе рывков - никак не меньше метра! Я уже видел себя, въезжающим в Окницу. К мопеду, почему-то справа, привязана огромная остроносая стерлядь. Голова ее начиналась у вилки переднего колеса. А хвост... Краем глаза я на мгновение посмотрел на мопед. А хвост... свисает за багажником!
Я продолжал вращать катушку спиннинга. Чувствовал, что в запястье и выше рука моя готова согнуться в судороге. Немудрено! Без перерыва и обеда столько крутить! Я увеличил обороты. Рыба пошла легче, но она прочно сидела на крючке! Я это чувствовал!
В какое-то мгновение я увидел, что моя рыба, находясь под водой, впереди себя гонит волну. Ого! Через мгновения из воды показалась... Я крутил автоматически, еще не анализируя ситуации и моих действий. Из воды показался сначала край, а потом... Вся боковина большой круглой оцинкованной, уже почерневшей, с огромной прорехой в дне, ванны!
Что чувствовал я на обратном пути, не передать. Догадайтесь сами! Я сам себе казался немного сумасшедшим.
Негодование, накипевшее в душе от моей неудачи, сменялось смехом. Во весь голос...
Гидигич
Гидигич, или Кишиневское море располагалось в 15 километрах от студенческих общежитий нашего института. Откуда такое точное расстояние? В годы моего студенчества проезд одного километра на городском такси стоил 20 копеек. За проезд четырех человек на такси до Гидигича по счетчику набегало ровно три рубля!
Рейсовым автобусом, который ходил с интервалом в 20 минут, проезд стоил 15 копеек.
Строительство дамбы на Гидигиче закончилось в шестьдесят третьем. Тогда и довели до оптимального уровень воды в озере. Об этом писали все республиканские газеты. Исключения не составляла моя любимая "Молодежь Молдавии". Тогда водохранилище называли не иначе, как "Кишиневское море". Учившийся тогда в десятом классе, я с интересом читал заметки о строительстве дамбы, зарыблении "моря", предполагаемом строительстве зоны отдыха, туристического комплекса, подъездных путей.
С шестьдесят пятого, когда я поступил в институт, несколько раз в год ездил поездом "Ивано-Франковск - Одесса", потом "Кишинев - Окница" мимо водохранилища. Только тогда, из окна поезда, я оценил монументальность железобетонной плотины, размеры самого "моря". Одновременно я прислушивался к разговорам кишиневцев и мелькающим в газетах сообщениях об относительной "хлипкости" плотины.
Мой одногруппник Валька Кравцов, сын тогдашнего декана вновь организованного факультета журналистики Кишиневского университета, рассказывал, что в кругу друзей отца он слушал разговоры о судьбе "моря", особенностях строительства и возможных катаклизмах при прорыве дамбы.
Первоначально, по словам однокурсника, Кишиневское море предполагалось соорудить в десяти километрах юго-западнее Кишинева. По проекту дамбу предполагалось проложить в районе села Яловены. По дамбе должна была пролегать трасса Кишинев - Котовск (Хынчешть) - Леово - Чимишлия.
Предполагаемая длина водохранилища должна была составлять около пятнадцати километров вплоть до села Скорень. Глубина водохранилища у дамбы по проекту колебалась от 14 до 16 метров. Были проведены геодезические изыскания в местах предполагаемых Яловенского и Гидигичского водохранилищ. Началась "битва" двух проектов.
Разговоры о том, что Гидигичское водохранилище было спроектировано и построено волевым решением И.И.Бодюла, с 1961 года девятнадцать лет возглавлявшего республику, имеют под собой весьма шаткие основания.
Сметы обоих проектов рассматривались в Москве. Стоимость возведения дамбы Гидигичского водохранилища была чуть ли не в три раза дешевле стоимости Яловенской. При затоплении Яловенского бассейна необходимо было отселение жителей части сел Данчены, Суручены, Ниморены и Малкоч с предоставлением им жилья.
Одновременно в те годы муссировались слухи о том, что при единовременном прорыве Гидигичской дамбы вся нижележащая часть Кишинева до улицы Подольской (Федорова, Братиану, Искра, Букурешть) будет затоплена. Приблизительно о таком же развитии событий при прорыве дамбы говорили и на военной кафедре при изучении курса гражданской обороны.
Несмотря на ветхую дамбу, опасность прорыва сейчас стала гораздо меньше и несет в себе меньше угроз. По различным оценкам в результате заиления дна, а также уменьшения объема подпитывающих вод из бассейна водохранилища, общий объем воды в Гидигиче уменьшился более, чем на треть.
Впервые я попал на Гидигич в качестве рыболова осенью шестьдесят восьмого. Во время студенчества я подрабатывал на кафедре в качестве препаратора, потом лаборанта. Моим шефом был Василий Иванович Нигуляну, тогда едва ли не самый молодой доцент в институте. Неофициальным моим псевдонимом была, надолго прижившаяся, должность "помощника доцента".
В первой половине октября после обеда мы выехали на Гидигич. Снастей тогда у меня не было. Мои снасти я хранил в Окнице, у брата, где он тогда работал. По прибытии Василий Иванович вручил мне одну удочку. Ловили на живца. Живцов ловили тут же с помощью небольшой тюлевой фатки. Помещали в фатку небольшой кусок макуха и опускали в воду. Через некоторое время поднимали. В фатке кишели карликовые окуни. Попадалась уклейка.
Судака на живца я ловил впервые. Внимательно смотрел и запоминал действия старших. Поплавок устанавливали на глубину приблизительно полметра. Крючок проводили через брюшко и забрасывали снасть. Как правило, крупный поплавок лежал. Он чуть вздрагивал и слегка двигался по поверхности воды. Это живец вел снасть.
По словам Василия Ивановича сейчас уже несколько дней шел осенний жор. В отличие от окуня, судак клюет замедленно, как бы нехотя. Вот поплавок встал и поплыл по воде. Медленно стал погружаться. Я подсек. Было ощущение, что судак перестал сопротивляться. Вываживал я его словно, зацепившуюся за крючок, палку. Вытащил. Мой первый судак был длиной около тридцати сантиметров.
