И тут вспомнился один дружок, Коля Редин. Конечно, кто же еще? Он работал в МЧС спасателем, и при этом был отличным механиком, у себя в гараже Коля создал мастерскую, где моя машинка часто у него "наблюдалась". Виделись мы в последнее время редко, но я знал - он не откажется помочь. Во всяком случае, надо звонить.

Коля внимательно меня выслушал, попросил подойти к капоту, описать, что я вижу, куда-то заглянуть, пощупать.

- Ну, похоже, что вся твоя история с бензином и то, что случилось, никак не связаны, - вынес он, как доктор, вердикт. - Накрылся ремень ГРМ.

- И что, как мне теперь исправить?

- Да никак.

- Спасибо, утешил, старик.

- Так ты где вообще?

- Я ехал из Богучара...

- Жаль, не из Мадрида. Вот тебя занесло на твоей колымаге. Край планеты считай.

- Да вот. Нет, я уже много проехал, и от Воронежа стою не так, чтобы далеко. Сейчас посмотрю на навигаторе... Хотя и так помню, дорожный указатель был прямо перед тем, как заглох. Кажется, Хренищи.

- Классное название, очень подходит! - Коля смеялся.

- И не говори, тебе то весело, не ты в каких-то Хренищах заглох, - ответил я серьезно. - Прямо за этим указателем пруд вытянутый, на трассе, тут я и стою. Так что, выручишь?

- Извини, Сережка, сегодня никак. Если б знал заранее, что ты в каких-то Хренищах поломаешься. Я просто уже выпил немного после смены.

- Ах ты предатель! А мне то что делать?

- Ночуй там, ночь уж близко. Удочки в багажнике есть? Развернись там и получай себе удовольствие! Я бы и сам сейчас на каком-нибудь прудке не прочь бы отдохнуть. А я утром приеду, ремень новый привезу, все на месте и сделаем. А если не в нем дело, то дотащу тебя, - он помолчал, отхлебывая что-то. - Так ты один там?

- С девушкой, - ответил я, глядя, как Таня собирает в букет какие-то травинки.

- Вот, еще лучше, да тебе вообще считай, брат, подфартило!

- Ладно, Коль, раз так, ничего не поделаешь. Только прошу - приезжай как можно раньше! И не перестарайся с отдыхом после смены.

- За меня не волнуйся, нам в МЧС не впервой людей из беды выручать. Я бы ребят к тебе прислал, но понимаешь, для этого условие должно быть.

- Какое?

- Ну, угроза для жизни. У вас там есть такая?

- Вроде нет...

- Жаль. Так что ночуйте, воркуйте, голубки. У тебя там, эти, в бардачке имеются?

- Да хватит уже!

- Есть, небось, возишь, это же не ремень ГРМ.

- Коля, всё!

- Ну всё, значит, всё! Часов в восемь меня тогда жди. Спи спокойно, а я на карте гляну, где эти твои Хренищи.

Я пошел к Тане. Она держала куклу, букет и улыбалась. И казалась такой спокойной, безучастной, что на ее вопрос: "Что?" я ответил: "Ничего".

Мы прошлись по берегу пруда, и я не сразу, но рассказал о нашем положении. Ее лицо при этом не изменилось:

- Никак иначе, Таня, прости. Хороший друг рано-рано приедет, и мы тронемся.

- Утром, так утром, - выдохнула она. - Надеюсь, ночью будет не очень холодно.

Об этом я не подумал, но ответил:

- Что-нибудь придумаем.

Я осмотрелся - место было просто отличным, сюда и правда можно было бы приехать порыбачить. Я пожалел, что выложил снасти, хотя до покупки домика они всегда без дела болтались в багажнике. Зато, порывшись в машине, я нашел куда более нужную вещь, о которой давно забыл - брезентовую плащ-палатку, а также упаковку спичек, потемневшую и твердую, как камень, пачку соли, а также топорик.

- Мы будем спать в палатке? - спросила Таня.

- Нет, мы разложим ее, пока будем греться у костра, а потом ты пойдешь спать в машину и укроешься ей. У меня уже был подобный случай, когда без подготовки пришлось спать на природе - плотный брезент сохраняет тепло не хуже одеяла. Я сто раз так делал.

- Да, и сто раз чинил машину тем, что заправлял хороший бензин, - сказала она без злобы, и я понял, что язык у девушки бывает весьма острым. Милый ангел, которому палец в рот лучше не класть.

- Пойдем-ка лучше в посадки, - предложил я.

- Зачем?

Я хотел ответить: "Увидишь!" но понял, что в такой ситуации меня можно понять неправильно:

- Дров поищем, и грибочков, может быть, на ужин немного соберем.

- А ты в грибочках хорошо разбираешься, Сереж?

- Конечно!

- Надеюсь, лучше, чем в работе мотора?

Я окончательно убедился, что Таня только внешне казалась тихоней. Ей, скорее всего, не нравилось наше положение, но вместо слез, причитаний, крика она реагировала спокойно и со злой иронией. Может быть, она даже боялась меня, страшилась предстоящей ночи рядом с трассой и с человеком, которого мало знала. Еще немного, подумалось, и она сможет меня обидеть, а что будет дальше - уже вопрос. Пойду вообще пешком в Воронеж один, пусть остается, звонит куда хочет. В конце концов, я дернулся ехать в Богучар с ее подачи, и вот сижу тут под какими-то Хренищами. Вместо того, чтобы, укрывшись пледом, вчитываться в воспоминания Звягинцева. И всё из-за какой-то дурацкой грязной куклы!

Но ничего из этого я, конечно же, не сказал.

В посадках я нашел много подберезовиков - недавние дожди дали урожай, и червь еще не успел тронуть этих крепких, на высоких кремовых ножках красавцев. Валежника тоже было столько, что можно жечь костры всю осень напролет. Таня подняла сухую палку, и шла с ней, напоминая девушку-эльфа. Иногда она склонялась над каким-нибудь грибом, и спрашивала о его названии.

- Вот свинушка, это зеленая сыроежка, а вот поплавки, - рассказывал я, про себя гордясь тем, что познания в грибах у меня все-таки есть. - Только они нам совсем не нужны, когда так много подберезовиков. Этот гриб благородный, его можно сразу на костре зажарить, а вот эти все лучше сначала отваривать.

И все-таки настроение мое нисколько не упало. Мы брели по посадкам, и я думал о том, что в любом случае сегодняшний день я запомню если не навсегда, то надолго. Наша память очень выборочна, а большинство дней серы и унылы. И это легко проверить. Попытайтесь на Новый год, стоя с бокалом шампанского, вспомнить яркие моменты уходящего года. Вряд ли вы восстановите в памяти хотя бы два десятка из трехсот шестидесяти пяти прожитых дней. Так вот, я знал, что этот августовский денек точно сохранится во всех подробностях, словно я положу его засохнуть и остаться березовым листом на страницах моей памяти. Но дню этому еще рано застывать, ведь он не окончен. Будет ночь, костер, разговор под звездами. И я знал, что вовсе не буду спать, ни одной секунды, лучше уж к утру доберусь до дачи и залягу на сутки.

Мы ушли далеко от машины. Выбравшись из посадок, посмотрели в сторону дороги - она казалась далекой серой полосой. Мы стояли на грунтовой дороге, почти прижимаясь друг к другу. Таня смотрела вдаль, где на другом берегу пруда едва алели бледные, пока невызревшие ягоды рябины:

- Ты прости меня, я, наверное, тебя обидела.

- Нет, с чего ты взяла, брось, - я не договорил, она положила мне палец на губы и посмотрела в глаза.

- Пойдем обратно, Сереж. Ты молодец.

Она шла впереди меня, и я не мог отвести взгляд, ел глазами ее волосы, плечи, каждую ее частицу. Я чувствовал себя кипящим шестнадцатилетним идиотом, и сердце с каждым ударом рвалось выпрыгнуть из груди, бежать вприпрыжку рядом с ней. Хорошо, что она шла впереди, не видя моего горячего лица, и взгляда, который наверняка показался бы ей нездоровым. Постепенно жар отпустил меня, и захотелось просто сделать ей что-то хорошее, чтобы она снова и снова произнесла "Ты молодец, Сереж". Эти слова, как музыка, как высшая награда и радость. Ради них можно что угодно бросить к ногам такой девушки.

Но все, что я пока мог бросить к ее ногам - это ворох сухих веток. Я разложил брезент, и она села, поджав ноги, и раскладывала бутерброды. Таня не зря взяла большую спортивную сумку, и набрала в нее так много припасов, будто готовилась к такому исходу. Куклу она посадила рядом на брезент, и будто, как девочка, собиралась ее кормить.