- Так не бывает, - сказала она грустно. - Где же справедливость? Это же целая история.
"Бывает, Таня, очень даже бывает, - подумал я, не сказав это вслух. - Жизнь - это не сюжет кинофильма, где всё завершено, логично, и так красиво, что не веришь, хотя всё равно продолжаешь смотреть на экран. А на деле вся жизнь - это сплошной клубок незавершенности, недосказанности и, конечно же, несправедливости".
Мы выбрались из плотного потока машин, впереди показался вогрэсовский мост, и заторов впереди не было. Я подумал, как мало времени нам осталось быть вдвоем. Хотя ведь мы совсем и не общались, почти не знакомы, но меня тянет неведомая сила, которая вовсе не опирается на разум. Ведь не краеведческие походы и интерес к прошлому могут нас объединить. Я могу их разве что использовать для того, чтобы быть рядом с ней. И ничего больше не надо. Я встречался со многими девушками, у меня были серьезные отношения, пока я не закрылся в себе и не стал жить, как бирюк. Но ни к кому я не испытывал раньше такого странного, щемящего и радостного одновременно чувства, как к этой маленькой хрупкой девочке с умными глазками. И я знал, что чувство мое на этот раз - живое, невыдуманное и крепкое. Мне вовсе не хотелось называть его любовью - это слово так заездили и опошлили в последнее время, что его стоит забыть, и искать другое. У мены было... просто чувство, зато настоящее. Большое, красивое, согревающее кровь чувство. Помогающее сердцу биться, а ногам - идти спокойно по пути, который отмерен мне кем-то свыше.
Мы быстро добрались до ее дома - серый двор, который обступили старые пятиэтажки, выглядел пустым. Из-за огромных луж Таня с трудом вышла, а точнее, выпрыгнула из машины, стараясь не замочить ног. Но она обернулась, и вновь вернулась, словно что-то забыла.
- Сережа, я хотела попросить, - ее щеки покраснели. - Только мне так неудобно. Просто в Воронеже у меня совсем никого нет...
Она смущалась, а в моей груди разгоралась теплом звездочка, наполняя меня дорогим и таким приветливым огнем. Помочь в чем-то - это самое лучшее и нужное, что она может только предложить. Будто сама судьба выводила нас на новую дорогу в отношениях.
- Да всё, что угодно, Таня, я всегда готов.
- Дело в том, - начала она и замолчала, потупив взор. - Я говорила, что люблю старинные куклы, они для меня... не просто увлечение, а значат гораздо больше.
- Я понимаю.
- Только не смейся, ладно?
- Где ты видишь, чтобы я смеялся?
Она улыбнулась:
- Купить антикварную куклу непросто, тем более мне. Ведь я даже еще не студентка, нигде не работаю, да и снимать комнату мне помогают родители, пока я не поступлю и не переберусь в общежитие. Но я постоянно ищу, слежу за сайтами и объявлениями, и вот мне попалась случайно одна замечательная дореволюционная кукла. Правда, она в плохом состоянии, но это ничего не значит. Я знаю, что смогу ее восстановить сама.
- Я помогу тебе ее купить.
- Нет-нет, дело не в этом, деньги у меня есть. Но Богучар, где она находится, так далеко отсюда. Я смотрела по карте, это самый край области, и поехать туда одной на автобусе мне не то что неудобно, а как-то даже... страшновато.
- И не надо на автобусе, что за глупости. У тебя же есть ответственный персональный водитель, пусть на простой, но исправной машине, - я улыбался.
- Брось шутить. Ты правда поможешь?
- Конечно!
- Ой, я так рада! - слова слетали с губ, как мягкие нежные перья. - Я оплачу бензин, если мы поедем.
- Не бери в голову. У меня много бензина.
- Нет, но всё же...
- Оставим тему горючего. Когда надо ехать?
- Да когда будет удобно.
- Можно подумать о субботе, туда и обратно все-таки нужен день, и лучше бы выбрать ясный, без дождя.
- Конечно! Я уже посмотрела прогноз погоды - в выходные будет тепло и солнечно.
- Да, ты хорошо подготовилась.
- Еще бы. Для меня эта кукла не просто важна. Я даже боюсь, что кто-то опередит и купит ее.
- Не волнуйся, всё будет хорошо.
- Я уже звонила, хозяйка куклы обещала, что не продаст, но только при условии, что я приеду как можно скорее.
"Вряд ли в Воронежской области есть ажиотаж на старинные потрепанные куклы", - подумал я, но не сказал, боясь обидеть.
- Таня, можешь во всем на меня рассчитывать, во всем.
- Спасибо! - она была так рада, и, кажется, захотела меня обнять, но помешала неловкость ситуации.
- Беги домой и суши вещи, грей ноги! А то, не дай бог, заболеешь, и твоя кукла будет по тебе плакать.
- Ни за что! - засмеялась Таня, и слегка сжала мою руку на прощание. Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась в подъезде. Чудесная девушка! Может, подумалось, я и правда сделал в жизни что-то хорошее, раз судьба послала мне ее.
Дождь стих, дороги в городе обдул теплый ветер, так что от непогоды не осталось и следа. Я ехал, думая, чем заняться, и не сразу услышал телефон. Может, Таня забыла еще что-то сказать?
Звонила мама.
- Слушай, ты на машине? Можешь сегодня съездить в гараж? - попросила она. - Там погреб надо почистить, достать и выбросить старую картошку.
Я удивился - подобными делами всегда занимался отец, и не хотел никого обременять. Гараж был его любимым местом, куда он никого не подпускал.
- Ты знаешь, я вообще не хотела говорить по телефону, - голос мамы насторожил. Я ехал, продолжая говорить, но на этих словах припарковался у остановки. - Отец жалуется на головокружение и боли. И говорит, что они стали постоянными. Недавно он был в гараже, и чуть с лестницы не упал в погреб, представляешь! Он и сейчас хочет ехать, а я его отговариваю.
- Мам, не пускай его! Я прямо сейчас заеду за ключами.
Отец ушел в магазин, мама была дома одна сильно расстроенная.
- Нужно в больницу идти, провести обследование, с этим не шутят! - сказал я. Она кивала, но говорила, что он не хочет.
- Дело серьезное, надо всё-таки настоять, - убеждал я.
- Вот вернется, я с ним еще раз, конечно, поговорю.
В гаражном кооперативе я не бывал давно. Может, лет пятнадцать. Доехав, я понял, что не смогу среди одинаковых рядов железных коробок отыскать нашу. Гаражи казались какими-то глухими и выцветшими, словно больными, и ржавыми. Хоть что-нибудь было яркое, способное напомнить и дать ориентир. Машины здесь, похоже, давно никто не ставил, разве что на зиму. Унылый, пустой район, поросший по склонам какой-то высокой травой. Я медленно ехал, понимая, что никакое чутье мне не поможет. Звонить отцу тоже не стоит - он скажет, чтобы я возвращался домой, а он лучше все-таки приедет сам, когда сможет. Мама тоже не подскажет - она не была здесь целую вечность. Но и кружиться до вечера мне тоже не хотелось. Я оставил машину, стал напрягать память. Кажется, вот этот ряд. Я шел от гаража к гаражу, на глаз прикидывая, подойдет ли длинный ключ к замку. И, конечно, мне не везло.
Вспомнилось время, далекое, и, казалось, позабытое навсегда. Но память о нем лежала где-то на дне души бесполезным грузом, и теперь время возвращалось ко мне, наливаясь красками давно ушедших дней. Когда я учился в начальной школе, мы с папой бывали здесь часто. Это было то самое плохое время, когда зарплату не платили месяцами, и мы выращивали овощи для продажи и хранили их здесь, в гаражном погребе. Тогда у нас был красный "Москвич", отец называл его "рабочей лошадкой" и очень любил. И он не оставлял его во дворе, боясь, что шпана, которой в то время развелось немало, выбьет стекло. Поэтому "лошадка" почти всегда ночевала здесь. Путь до дома отсюда занимал минут сорок. И я вспомнил себя, держащего отца за руку. Мы шли, и я рассказывал ему анекдот про Чебурашку, а он смеялся.
Я остановился. Давно ушедшее и никогда не напоминавшее время схватило меня за горло. Оглянувшись, я вспомнил, что тогда рядом с нашим гаражом в низине росли березы. Теперь-то они наверняка вымахали выше проводов и помогут мне в поиске.
Я оглянулся - три белых ствола возвышались далеко от того места, где был я. Если бы не это случайное, прилетевшее птицей воспоминание, я мог бы до темноты кружиться здесь. Теперь я даже вспомнил, как выглядел наш гараж - он был линялого песочного цвета, и без труда нашел его. Замок послушно щелкнул, и я вошел в полумрак. Света не было, так что убирать доски и опускаться в пахнущее сырью чрево погреба пришлось с помощью подсветки телефона. Я вспомнил, как школьником не любил это место, потому что однажды увидел на старых, покрытых зеленоватой плесенью полках огромного слизня, по размеру и форме похожего на шевелящийся палец. Отец смеялся надо мной, уверяя, что слизни - самые миролюбивые создания, и укусить они не могут. Но эти холодные скользкие твари еще не раз приходили ко мне в кошмарах.
