10.
В 2010-м наша общественная организация была подвергнута проверкам юстиции и финансовой безопасности. Проверили наши счета и всю документацию. Вынесли определение, что мы не занимаемся разжиганием национальной розни и всё у нас нормально, хотя и запретили использовать символику на печати. Спасибо вам, о государственные служащие! Но вам не кажется, что вы бредите иногда? Потом как-то днём позвонила Клара и сказала, что дома у нас был обыск, искали наркотики. Заглядывали в мусорные вёдра и кастрюли. Ничего не нашли. Господа чиновники, вам может показаться странным, но мы их не употребляем. Нет, конечно, друзья приносили пару раз спайсы, пока их ещё не запретили, но это такая дурь, что я не знаю, кому это может понравиться. Травку мы курили, может, раза четыре за всю жизнь. Извините, не вставляет. Ясно, что проверка была по анонимному звонку. Я до сих пор не могу понять, каким мерзавцам мы обязаны таким вниманием.
Свой бизнес в 90-е начинали почти все. Но те, у кого получилось, в нулевые уже имели холдинги, остальные, коих оказалось подавляющее большинство, перебивались с копейки на копейку. Вся эта несчастная масса людей называлась мелким бизнесом. В «нулевых» многочисленные строительные шарашкины конторы шатались по городу и унизительно выпрашивали объёмы. Доходы многих горе - предпринимателей были меньше, чем зарплаты на предприятиях тех, у которых получилось. Американская мечта в российском варианте воплотилась далеко не для всех. Кто же поднялся? Один местный товарищ разбогател на производстве стальных дверей во времена тотального воровства, другой на производстве торгового оборудования в момент, когда все кинулись торговать, третий на ценных бумагах, когда делили заводы. Ничего плохого про этих людей сказать не могу. Не хапуги, не жулики. В достаточной степени честные, порядочные люди. Это было похоже на золотую лихорадку, когда богатели не те, кто мыл золото, а Левисы Штраусы, которые придумали штаны с большими карманами. Правда, карманы нечем было наполнить. Отдельная категория – «красные директора», которые, будучи в советское время руководителями, стали вдруг владельцами заводов. В строительном же бизнесе важную роль играли связи. Подряды раздавались своим, чтобы незаметно и безнаказанно брать откаты. В 90-е можно было сорвать куш, попросту притырить деньги. Но многие пролетели, даже имея необходимую сумму. Наш народ всегда любил пожрать, и почти все, кто вложился в супермаркеты, получили стабильный бизнес. Как ни странно, удачно устроились рок-звёзды местного пошиба. Какой-либо славы за пределами города они так и не получили, зато здесь постаревшие и растолстевшие герои обосновались неплохо. Кто-то заимел свою местную радиостанцию и гонял в эфире свои песни. Кто-то купил клуб, пел в нём сам и приглашал друзей. Некоторые обзавелись коттеджами, мы же проживали в подаренной родителями квартире.
Шёл 2007-й год. Костромской камерный театр заказал мне мюзикл «Пеппи Длинныйчулок». Я сочинил 15 отличных песен. Клара и мультиинструменталист Милош аранжировали их. Спектакль прошел в нескольких городах, мы заработали копейки, но было интересно. Да и зрелище, благодаря режиссеру, получилось яркое и динамичное. От второго подобного предложения я отказался. Несколько позднее компания Бомба-Питер выпустила все наши альбомы в виде интернет-изданий а также на физических носителях - дисках. Правда, последние, в то время, уже уходили в прошлое. Рок - журналы продолжали писать про нас. Администрация предоставляла центральную площадь. Мы сделали концерт студии, но сами выступать не стали. Чтобы ребята не задавали вопросы, я перевязал палец бинтом. Даже позвонили с местного телевидения, но тут уже отказались мы.
Однажды в интернете Клара увидела тему, в которой люди писали, что когда-то лет десять назад в каком-то журнале прочитали стихотворение «Благая молитва» (приводили текст) но не помнят, как звали автора. Это было моё произведение, я отправил его в журнал то ли «Юность», то ли «Молодость» - такой советский молодёжный журнал. Но я не знал, что стих напечатали. Мне было приятно. Потом единственный не продавшийся журнал FUZZ закрылся. Это была очередная победа попсы и безвкусицы.
Наверное, тебе, читатель, интересно узнать, как пишутся песни. Знаешь, по-разному. В шлягере важна идея. Она концентрируется в припеве, а куплеты раскрывают смысл. Возьмем, к примеру, мой шансонный шлягер 90-90-90, о котором я упоминал. Как-то я шарился по кухне с целью пожрать. Мысли о еде приводят к мыслям об отсутствии стройности. И вот в голове родилась фраза, что если так жрать, что будет размер не 90-60-90, а 90-90-90. Опа! Я ухватился за эту идею. А что если написать песню не про модель, а про женщину с такими габаритами 90-90-90? Так и получилась песня с припевом «90-90-90, вот такие вот параметры мои…». Первый вариант был немного издевательский, но когда я дорабатывал её для группы Михаила Круга «ПОПУТЧИК», получился наоборот хвалебный.
Если говорить об настоящих песнях и стихах, то описать этот процесс невозможно. Просто бывают такие минуты, когда впадаешь в транс и погружаешься в мир грёз и образов. Слова, фразы, картинки плывут перед тобой. Но опять же, все наматывается, как клубок, или как снежный ком на один образ, неизменно яркий, который потряс и дал толчок этому процессу. Многие считают, что если зарифмовать несколько строчек со словами капель, берёзки, луна, край родной и прочее, то это будет поэзия. Это будет говно. Поэзия - это универсальный язык. Он состоит из образов, метафор, сравнений и других средств художественной выразительности. Но нужно понимать, что мало освоить теорию стихосложения и прочитать много поэтических сборников. Не умея остро чувствовать и переживать, не станешь поэтом. Поэт - это человек, который трансформирует внутренние чувства, эмоции, переживания, боль, счастье в словесные образы. И если он в достаточной степени владеет этим универсальным языком, читатель испытывает те же чувства.
Итак, Клара продолжала трудиться в статистике, а я пытался заработать частным строительным бизнесом.
Однажды, находясь в поиске потенциальных заказчиков, я позвонил на главный костромской хлебозавод, купленный на днях одним московским холдингом. Естественно, они затеяли глобальную реконструкцию производства. Главный механик, как оказалось в дальнейшем любитель авторской песни, сказал, что подрядчиков им не надо, но в штат им нужен инженер-строитель. Естественно, зачем платить большие деньги подрядчикам, если можно найти одного специалиста, поставить ему сверхзадачу и наблюдать, как он лезет из кожи вон за зарплату рабочего. Я приехал на завод, поговорил с инженерами, и меня повели к директору. Так я покончил с мелким бизнесом и стал простым инженером.
Но жизнь моя от этого стала ещё интереснее.
В кожаном кресле сидел в меру напыщенный сорокалетний, как мне сперва показалось, побритый наголо мужик крупных размеров. Он задал мне несколько вопросов про реконструкцию, и я ответил, как всё это делается. Холдинг затеял переоборудовать производство, а этот процесс начинается со строительных работ. Нужно реконструировать и приспособить помещения под новое оборудование. Сроки были жесткие, и мы принялись за дело. Геннадьевич, так звали директора, как мог, воодушевлял нас. Внезапно собирал всех на заводе ночью. Стрелял в звёздное небо из ракетницы, заставлял главного энергетика таскать воду в вёдрах, а меня за провинность возить контейнеры с хлебом. В подчинении у меня были узбеки-строители, один из которых – старший по имени Амир - был весьма смышлёный. Если их забирали на производство, Геннадьевич отдавал приказ красить или ремонтировать крышу непосредственно самому. Как-то раз я нарушил указание и взял Амира в помощники. Это и была провинность, за которую я возил хлеб. Как потом оказалось, Геннадьевичу было двадцать пять лет, и он был наёмным директором, хотя вёл себя как хозяин. Его отец работал в охране экс-президента и был другом хозяина холдинга. По первому впечатлению Геннадьевич был идейный человек, даже попросил меня написать гимн хлебокомбинату. Я выполнил эту просьбу, и песня про великие наши дела зазвучала на радио и в цехах. Он очень боялся снега, и мне приходилось ночами и днями трудиться, чтобы, не дай бог, на территории завода не оказалось этого вреднейшего вещества. Каждый знал: снег - это враг, и в борьбе с ним хороши все средства. Даже ядовитый реагент, который в избытке рассыпался на территории завода. Он за пару часов разъедал обувь, превращая в лохмотья новые сапоги. Но нашей целью был чистый асфальт, иначе у Геннадьевича мог случиться нервный срыв.
