<p>

1

Мои родители – инженеры-строители - часто переезжали с места на место: Новодвинск, Турдеевская лесобаза, Савинский, Североонежск.

Мне было два года, когда я надорвался, подняв тяжелую игрушечную машину. В больнице мне удалили грыжу, но курс антибиотиков так и не прокололи. Моя мама выкрала меня, потому что в соседней палате мальчик заболел гепатитом. Естественно, мой живот загноился. Моя мама, сторонник народных методов исцеления, пробовала лечить меня всевозможными примочками. Когда я уже был на грани, меня всё же увезли обратно больницу. Откачали гной дренажами, и я выжил. Но на боку у меня на всю жизнь остались мелкие шрамы.

В детский садик я не ходил. Со мной сидела моя прабабушка Феша. Она была большим спецом в области страшных сказок о мертвецах и ведьмах, которые рассказывала мне перед сном. Жуть. Ещё она бесподобно готовила архангельский пирог - рыбник.

Песнями под гитару я увлёкся под влиянием дяди Вовы Евдощука (маминого брата) и бабушки Брониславы (маминой мамы), которые жили в самом Архангельске на улице Энгельса в доме под названием Китайская стена. Бабушка работала главным бухгалтером в архангельской филармонии, часто приносила мне костюмы артистов и бесподобно пекла архангельские колобки.

Из детских воспоминаний мне запомнились в основном савинские. Например, как мы с друзьями по очереди переходим с одного берега на другой по железнодорожному мосту над быстрой каменистой бурлящей речкой. Но не по самому мосту. А по маленькой опасной площадке шириной сантиметров семь с торца моста, цепляясь руками за такую же вверху. Смысл – пройти до конца и не сорваться. Прошли все…

Тогда же я столкнулся с первой пакостью. Мы все коллекционировали модели автомобилей. И вот однажды, когда все вместе играли, моделька одного паренька из дальних домов приглянулась толстячку из нашего двора, и он предложил мне того мальчика разыграть. Мышковский сказал: “Давай, как будто, ты похищаешь модельку, а я гонюсь за тобой с криками: “Отдай!”, а потом мы все дружно посмеёмся!” Конечно, этот мерзавец забрал её себе. Интересно, какой человек получился впоследствии из него? Помню, потом (не из-за этого, а по другому поводу) мы дрались, и я победил. И заплакал. Наверное, от счастья. Старшие пацаны, “болевшие” за меня, спросили, отчего я плачу. Я не знал, что ответить, и я сказал: “Мама ругаться будет”.

Мама. Мама – всегда самая лучшая женщина в мире. Помню, мы с друзьями пошли смотреть на пожар. О, это было ужасно и грандиозно! Горел большой деревянный дом. Я был шокирован этим зрелищем. Пришёл домой поздно, и мне сказали, что мама пошла меня искать. Мне представилось, что она одна в этом страшном месте долго и тщетно в полном отчаянье ищет меня. Я бежал её искать и плакал. Потом увидел  – она шла назад…

На новогодние утренники мама шила мне лучшие новогодние костюмы, ведь в магазинах тогда продавали только дурацкие картонные маски зайчиков и тигрят. Первым её шедевром был костюм мушкетёра, ведь именно тогда вышел прекрасный многосерийный фильм “Д’Артаньян и три мушкетёра” с Михаилом Боярским в главной роли. Труднее всего ей было сделать ботфорты, а шляпу Д’Артаньяна она изготовила, обшив ковбойскую соломенную шляпу, которую мы привезли с юга, чёрным материалом. Отец из московской командировки специально привёз мне настоящие спортивные шпаги. Тогда на ёлке я спросил: “А мне будет приз, если я спою песню из фильма?”, и меня вытолкнули петь. Я, не стесняясь, спел, и, кажется, неплохо, и, конечно, мне дали приз.

Вторым шедевром моей мамы был костюм ковбоя с жилеткой из кожзаменителя, ремнём с двумя кобурами и звёздами, которые отец опять же привёз из московской командировки.

Когда меня назначили политинформатором, мама подбирала мне статьи, но не про политику, а про разные интересные явления: НЛО, Снежный человек, Летучий Голландец и др., их тогда печатали в “Комсомольской правде”. Помню, как после моего выступления про очередные аномальные явления класс мне зааплодировал. Это было приятно и неожиданно.

Потом мама решила, что мне нужно удалить гланды, чтобы я перестал болеть. Меня повезли на Украину к тёте Тане, которая работала в больнице. Родители сказали, что после удаления гланд дают мороженое. Помню, как я давился, когда мне в гланды пихали иглу, потом давился кровью… Мороженого мне так и не дали.

У нас во дворе жила девочка Марина. По-моему, я ей нравился. Как-то мы втроём - я, она и мой друг Алик заперлись в комнате и стали играть в доктора. Она лежала, сняв трусы, а мы её лечили. Алик трогал и осматривал её между ног, а когда настала моя очередь, я проделал это при помощи лопасти от игрушечного вертолёта, пытаясь проникнуть внутрь пациентки. После этого она объявила, что хочет со мной ****ься. Но я, идиот, застеснялся. Я тогда не особо представлял, как это делается. Тут Алик предложил себя, но Марина отказалась.

Но мы продолжали открывать для себя мир взрослых. Как-то Алик позвонил вечером мне домой и взволнованным голосом объявил, что родителей дома нет, а он нашел у них книгу «про еб-ние»!

Тогда эротической литературы было очень мало. Она была запрещена. То, что передавалось из рук в руки, было очень плохого качества. У одного пацана родители были медики, и мы собирались у него, рассматривая медицинскую литературу, где попадались фотографии половых органов с прыщами и лишаями.

И вот мы увидели настоящий импортный альбом-пособие, на страницах которого пара занималась сексом во всех позах. У тётеньки глаза всегда были закрыты, а у дяденьки открыты и по ехидному лукавые.

Больше всего мы с друзьями любили строить  мосты, реки  и пускать по ним корабли. Всё это было из луж, камней и досок, но нам казалось, что всё на самом деле.

Мамин отец - дедушка Лёня - тоже играл, но на баяне. Он был вообще замечательным человеком. Катал меня на себе, когда мы приезжали в Архангельск. Прекрасно чинил часы. У него было огромное количество маленьких отвёрточек и молоточков. И мне всё это нравилось. У него было высшее образование, и он работал лесничим. Он умер в больнице совсем молодым. От неправильно проведённой операции у него загноилась брюшная полость, и его не смогли спасти. Умирал он медленно и тяжело. Пил мочу, надеясь на народное чудо, но ничего не помогло. Врачи попросили не подавать на них в суд, и мои родственники не стали. Мы ходили к нему на могилу, а рядом была могила двух девочек. На ней было написано, что они погибли от рук убийцы. Мама сказала, что маньяк заманил их к себе домой, надругался над ними, потом медленно убивал, а потом варил из них суп.

Потом мы переехали в Североонежск, потому что отца назначили директором строительства крупного бокситного рудника «Мяндуха». Позже, в 2005 году, мои родители посещали все эти места и привезли фотографии. На одной из них мой отец стоит на фоне развалин недостроенного гиганта…

Как-то к нам на урок ворвалась заплаканная завуч и изрекла: «Вы тут смеётесь, а там… Брежнев умер!».

В Архангельской области было много зон. Очень часто мне на глаза попадались ножики с выкидными лезвиями, брелки и другие сувениры, сделанные зеками. Это были красивые вещи. Они были покрыты оргстеклом, а под ним из разноцветной фольги («золотинки») были выложены рисунки. Зеки меняли эти сувениры на чай, из которого они приготовляли чифир.