– Если вы патриот и любите Россию – получайте российское гражданство.

В этом добром совете проскользнула нотка иронии. Но, возможно, так только показалось – я неадекватно отношусь к подобным предложениям. Во-первых, российское гражданство нелегко получить. Я интересовался. Во-вторых, на слово «патриот» у меня возникает неоднозначная реакция.

– Я просто хочу жить в России со своей семьёй! Для этого надо быть патриотом?

О патриотизме немало сказано известными людьми. Например: «Патриотизм – последнее прибежище негодяя»13; или: «Патриотизм – разрушительная, психопатическая форма идиотизма»14. Есть ещё много известных высказываний на эту тему. Но я не буду их здесь приводить. Достаточно тех, что есть. За этим словом можно скрыть любое преступление, любой теракт. Потом по телевидению будут рассказывать, как поступают настоящие патриоты. Тактика хорошо известна. Её часто используют в достижении грязных целей.

– Есть очень хорошее стихотворение об этом, – прибавил я.

– Интересно будет послушать, – сказал полковник.

Я чувствовал отчаяние, так что мог и «Горе от ума» процитировать: «А судьи кто?..». Но решил: лучше предоставить это судьбе. И с выражением произнес:

Что такое Россия? Это зимняя сказка,

Когда снег серебристый лежит на земле,

Когда мчатся мальчишки с горы на салазках,

Когда виден узор на оконном стекле.

Когда ветер траву молодую волнует,

Когда птицы поют снова в нашем краю,

Я Россию свою, мою землю родную,

Словно мать дорогую, очень нежно люблю!15

Я пытался спровоцировать конфликт. Если меня задержат – это будет именно то, чего я и добиваюсь. Вряд ли, конечно, меня осудят за эти стихи, но, может быть, хоть нарушу душевный покой равнодушного пограничного начальства.

Полковник подозрительно взглянул мне в глаза и повторил:

– Получайте гражданство. Какие проблемы? Только сначала вам придётся отказаться от канадского.

Совет он мне дал действительно полезный. Я и сам об этом раньше думал, но пока никак не могу решиться. Есть одно обстоятельство: вам не всё известно из моей биографии. Там, в Канаде, у меня двое детей от первого брака. Кто же меня без паспорта в Канаду пустит? Вот был один отчаянный американец (дело это было давно) пришёл в американское посольство в Москве и бросил свой паспорт на стол консулу. В смысле – отказываюсь от американского гражданства. Его потом застрелили в Америке. Так-то. А не надо паспортами разбрасываться где попало. Я не хочу, чтобы и меня застрелили. Арестовали – да. Этого я очень хочу! Но не застрелили! Пару раз это уже пытались сделать. Первый раз – в армии: Смоловик Олег, сослуживец из Полтавы, снял автомат с предохранителя и ткнул дуло мне в живот. Перед глазами вся моя короткая жизнь пролетела. Это не плод моего воображения. Честное слово. Некоторые не верят в это, а я увидел свой двор, школу, маму, себя, братьев и сестёр. И мне так не хотелось расстраивать их своей ранней смертью от рук психически неуравновешенного прапорщика, что я отступил. (Олег решил посвятить себя военной службе: остался в армии сверхсрочником и щеголял в новой форме прапорщика.) Зато я теперь знаю, как буду себя вести в минуты смертельной опасности. Согласитесь, не каждому выпадет такая удача. (Потом я узнал, что Олега отправили служить в Афганистан, и в феврале 1989 года он вернулся домой живым.) Второй раз дело было в Грозном. Работал с голландскими корреспондентами над сюжетом, как российские солдаты проводят в городе зачистку16. Вдруг засвистели пули, смотрю – все вокруг залегли, один я с камерой стою. Тогда тоже обошлось: снайпер промахнулся. Здесь, на границе, они не промахнутся!

– У меня в Канаде дети, – объяснил я.

– Ваше лично дело, – равнодушно заметил полковник.

Меня взбесило его холодное равнодушие, и я выпалил:

– Я отказываюсь возвращаться! Делайте что хотите! Я был не в силах контролировать свои эмоции, они достигли предельного накала. В то время моя неуравновешенная психика давала сбои. У полковника ни один мускул на лице не дрогнул. Стойкий оловянный солдатик. Точнее, оловянный полковник. Таких, похоже, из олова отливают. Потом в холодной воде закаляют. Я сам в детстве этим занимался: мы с пацанами отливали из олова и свинца кастеты. Я дрался неохотно, но, если требовалось, долго не думал.

– Вы не спешите, хорошо подумайте, – резонно порекомендовал полковник.

– Я уже подумал. Остаюсь здесь! Никуда не поеду, – упрямо заявил я, глядя ему в глаза.

– Вы верите в трудное счастье? – ухмыльнулся оловянный полковник. – На вашем месте я бы вернулся.

– Может, мне на Смоленской площади с плакатом встать? – съязвил я.

– Не советую, – серьёзно ответил полковник. – Тогда вами займутся другие органы.

– Я не поеду! – вскричал я. – Выпускайте или арестовывайте!

Полковник невозмутимо воспринял мой истеричный выпад.

– Первое требование невыполнимо, – заметил он, – а над вторым я подумаю.

– Мне обещали: если будет письмо – выпустят.

– К восьмидесятому году коммунизм обещали… Ко мне у вас есть вопросы?

– Арестовывайте!

Полковник вгляделся в мои горящие глаза, сообразил:

– На международный скандал рассчитываете?

– Именно.

– Зря. Перед Новым годом у людей есть более важные дела…

– Я сейчас в посольство позвоню! – пригрозил я.

В канадское посольство я действительно позвонил, но международного скандала добиться мне так и не удалось. Сотрудник посольства в Москве Наталья Булгакова разъяснила, что посольство не в ответе за чудиков, просрочивших свою визу на два года. Мне теперь самому придётся разбираться с ФМС.

– Идите на Радищевскую, – посоветовала в итоге Наталья.

Вечно меня все куда-то посылают. Сами вы все идите… на Радищевскую! Как говорили хулиганы в нашем дворе в посёлке Восьмой километр, до-ре-ми, до-ре-до. (Позже объясню магию этих нот.) Был канун Нового года. У людей имелись более важные дела, поэтому я, не дослушав сотрудницу посольства, пожелал ей напоследок сквозь зубы:

– С наступающим вас, Наталья!

– И вас также! – рявкнула консульская сотрудница и повесила трубку.

Моё настойчивое требование о собственном аресте осталось без внимания: у людей действительно имелись более важные дела. Пограничники не желали напрягать международную обстановку, и мне без скандала и попытки самосожжения пришлось возвращаться в Москву.

– Зря только съездил, – критикует меня Руслан.

Мы снова пьём чай с высокогорьев Шри-Ланки в его офисе.

– Ничего не зря! – возражаю я. – Я получил бесценный опыт.

– Какой? – критично интересуется Руслан.

– Опыт общения с пограничной службой.

– Тебе совсем другой опыт нужен, – нравоучительно говорит Руслан.

– Какой? – в свою очередь интересуюсь я.

– Взятки давать учись! Пограничникам общение с тобой не нужно. Правильно майор сказал: ты семьсот километров проехал не для того, чтобы разговоры ночью вести, – укоряет меня Руслан.

– Не берут, – оправдываюсь я. – Майор ещё сказал, что не может вступить в сделку с совестью.

– Все берут, и совесть здесь ни при чём. Давать не умеешь, – отчитывает меня Руслан.

– Ты прав. Я не могу давать полковнику на границе доллары! Это, согласись, очень странно. Меня бы сразу арестовали.

– А разве ты не этого хотел?

– Этого, но не за дачу взятки.

– Всё проще, чем ты думаешь. Чем выше чин, тем больше надо давать. Положил бы майору пятьсот долларов в карман – он бы пропустил. У них зарплата маленькая. Полковнику – тому, конечно, больше. Деньги надо совать в карман без лишних разговоров, при этом мило улыбаться. Ты должен показать им свою зависимость. Дай им насладиться твоим унижением. Тогда они возьмут. Думаешь, мне легко в центре Москвы магазин держать? Без взятки здесь не выживешь. Сертификаты, лицензии, акцизы. Одна проверка за другой. Как раз недавно зашёл ко мне один из Роспотребнадзора. Запарковал свой новый перламутровый «Кайен» напротив входа и ткнул мне под нос свою корочку. Говорит: «У тебя в магазине левый товар». Пятьдесят тысяч хотел. Я что, мальчишка? Я же не первый день в бизнесе! Какой ещё левый товар? Откуда? У меня на каждую бутылку сертификат. Эта шестёрка на испуг берет, ищет, с кого можно денег по-лёгкому срубить. Я же ему не лох! Десять лет ишачу и на старой «Тойоте» езжу. А этот со своей государственной зарплатой в тридцать тысяч рублей на новом «Порше» разъезжает…