Как я писал чуть ранее, к тому времени в Петербурге уже были произведены ( 11 февраля ) аресты ряда лиц. Это генерал-аудитор Кикин ( Иван Васильвич, 1760 - 1723 гг., брат Александра Кикина, ранее служил стольником матери Петра I, был сослан в Астрахань, где и умер 13 сентября 1723 года ). К слову, я встретил в одном собрании петровских документов письмо от 4 мая 1714 года царевича Алексея некоему Ивану Васильевичу о возврате заёмных денег 3000 рублей. Так вот, можно смело классифицировать этого адресата как Кикина И.В., он был "казначеем" у царевича.
И ещё интересный факт про потомство Ивана Васильевича - его правнук Пётр Андреевич Кикин во время войны 1812 года был дежурным генералом при ставке Михаила Кутузова, был ранен в глаз в Бородинской битве, женился на дочери Екатерины Торсуковой ( ей императрица Екатерина II перед свадьбой внука Александра поручила обучить того искусству плотской любви ), слыл большим славянофилом, в 1821 году стал первым председателем "Общества Поощрения Художеств", и именно Петру Андреевичу первому принадлежит высказывание о необходимости постройки Храма Христа Спасителя в Москве. Да и вообще, родственные связи Кикиных того времени переплелись с предками Л.Н.Толстого и А.С.Пушкина.
Итак, кроме брата Кикина были арестованы сенатор Самарин ( Михаил Михайлович, 1659 - 1730, он в ходе следствия был отпущен и вернулся из Москвы в Петербург уже 16 марта ), царевич Сибирский Василий Алексеевич и родной брат Евдокии Лопухиной - Авраам, причём, первых троих заковали в цепи ( руки и ноги ), а Лопухина нет. Все эти люди были названы 8 февраля царевичем Алексеем в ответах на вопросы отца. А 21 февраля все они и ещё десять человек будут этапированы ( "въ ножныхъ железахъ все" ) к Москве в Преображенский застенок.
Для Петра I стало настоящим шоком известие, что Евдокия жила в монастыре, как мирянка. Ведь, если она по-настоящему не постригалась, а лишь сделала видимость, то второй брак Петра с Екатериной считался бы недействительным, и рождённые в нём дети получили бы статус незаконнорожденных ( тогда ещё был жив провозглашённый наследником малолетний Пётр Петрович, 1715 - 1719 гг. ), и значит они не могли бы претендовать на наследие престола.
"Официального согласия" на развод от Евдокии царь так и не получил, а по церковным канонам можно было жениться во второй раз только в случае смерти жены или после её ДОБРОВОЛЬНОГО пострижения в монахини. И если бы обряд пострига Евдокией в действительности не был совершён, то второй брак царя стал считаться бы просто фикцией.
Пётр I стал придавать большое значение ФОРМАЛЬНОМУ соблюдению законности, к великому сожалению для себя - слишком поздно. Пройдёт ещё немного лет и на пренебрежительном отношении в своей молодости к законам он обожжётся под конец жизни, когда попытается выдать замуж ( он начал зондировать на сей предмет французский двор ) свою дочь Елизавету ( будущую императрицу ), рождённую Екатериной вне брака ( за два года до венчания ), за короля Людовика XV. Дом Бурбонов просто-напросто откажется связываться с девушкой, имеющей "мутную" историю рождения.
И к великой радости Петра, Евдокия лично подтвердила свой постриг..., да и нашлось несколько свидетелей этого таинства..., хотя все они стояли за ширмой и могли лишь слышать, а не видеть происходящее. У меня нет 100% уверенности, что Евдокия не обманула царя и пострижение в монахини было всё-таки ею сымитировано для присланного из Москвы проконтролировать Евдокию окольничего Семёна Языкова. Обращают на себя внимание обстоятельства этого пострига..., они какие-то странные. Во-первых, обряд проводил приглашённый из Суздальского Спасо-Евфимиева мужского монастыря иеромонах Илларион, а во-вторых, всё действо почему-то происходило в келье казначеи Маремьяны:
"У меня въ келье постригали царицу; а подлинно ли постригли, не ведаю, для тото, что ее постригли за завесом; чернеческое платье она носила недель съ десять, или и больше, не помню; а после какой ради причины скинула, не знаю; только сказывала, что не отрекалась; после того все ходила въ мiрскомъ платье".
И вот на допросах этой старицы-казначеи Маремьяны всплыло имя некоего Стефана ( по всей видимости, так сама Евдокия называла Степана при людях ), а монашка-старица Каптелина 19 февраля рассказала, что "...къ ней, царице-старице Елене, езживалъ по вечерамъ Степанъ Глебовъ и съ нею целовалися и обнималися. Я тогда выхаживала вонъ; письма любовные отъ Глебова она принимала и къ нему два или три письма писать мне велела".
Монашка также упомянула, что письма для доставки в Москву передавались монастырским слугам.
Тут же 20 февраля в Москве арестовывают Степана Глебова, и при обыске у него дома находят письма бывшей царицы. Его основательно пытают и добиваются показаний.
Вот полный текст его собственноручного письменного признания от 20 февраля 1718 года:
"Какъ я былъ въ Суздале у набора солдатскаго, тому летъ съ восемь или съ девять, въ то время привелъ меня въ келью къ бывшей царице, старице Елене, духовникъ ея Федоръ Пустынный, и подарковъ къ ней чрезъ онаго духовника прислалъ я два меха песцовыхъ, да пару соболей, косякъ байберака Немецкаго ( байбарак - плотная шёлковая или парчовая ткань, косяк - мера длины ткани, около 60 метров. - И.Ш. ), и отъ пищей посылалъ. И сшелся съ нею въ любовь чрезъ старицу Каптелину и жилъ съ нею блудно. И после того, тому года съ два, прiезжалъ я къ ней и виделъ ее. А она въ техъ временахъ ходила въ мiрскомъ платье. И я къ ней письма посылалъ о здоровье; и она ко мне присылала жъ чрезъ служебниковъ моихъ Василья Широна и чрезъ своихъ людей Василья да Сергея Михеевыхъ. А которыя письма у меня выняты, и те письма отъ нея, Елены, рукою старицы Каптелины, въ томъ числе и отъ нея Каптелины некоторыя. А что въ техъ письмахъ упоминается о перстняхъ, и те перстни одинъ золотой съ печатью, на которомъ вырезанъ цветокъ подъ короною, и другой съ лазоревымъ яхонтомъ; изъ того же числа съ цветкомъ отдала она, бывшая царица, мне, Степану; а другой велела отдать дочери моей; а противъ того взяла она, бывшая царица, перстень же съ лазоревымъ яхонтомъ." ( стр 469, ╧ 155, том 6, Н.Устрялов "История царствования Петра Великого", Санктпетербург, 1859 г. )
На следующий день на Генеральном дворе состоялась очная ставка Евдокии Лопухиной и Степана Глебова. Вот что после этого написала в своих показаниях Евдокия:
"Февраля въ 21 день, я, бывшая царица, старица Елена привожена на Генеральный дворъ и съ Степаномъ Глебовымъ на очной ставке сказала, что я съ нимъ блудно жила въ то время, какъ онъ былъ у рекрутскаго набору; и въ томъ я виновата. Писала своею рукою я, Елена." ( там же, стр. 470, ╧ 156 )
Но "следователей" ( читай - Петра I ) мало интересовала их чувственная связь - любовь в обвинениях особо не предъявишь. От них хотели добиться признательных показаний про их контакты с окружением бывшего царевича Алексея Петровича.
Майор Глебов все предъявленные ему обвинения отвергал ( даже под пытками) и не оспаривал лишь сожительство с Евдокией.
На допросы также привозились жена Глебова и сын. Татьяна Васильевна, в частности, сказала, что к бывшей царице она ездила дважды - один раз с мужем, а один раз сама.
В конце концов дело Степану Глебову всё-таки "пришили" ( при помощи его сына Андрея, которого пытали ), "притянули за уши" и состряпали по силе убедительности доказательств - что-то вроде современного процесса по "Кировлесу". Пытали майора Глебова особо изощрённо..., и даже в камере у него отобрали обувь, а на пол постелили доски, набитые гвоздями.
