Мамины глаза сверкнули гневом. Отцовское лицо окаменело. Я не знаю, что бы произошло в тот момент, если бы не вмешался еще один человек. Он сказал, что водитель ведет себя глупо и ему нужно выполнить нашу просьбу. Водитель же разозлился еще сильнее, но наконец выполнил нашу просьбу. Человек, стоявший рядом со мной, был одет в полицейскую форму, выглядывавшую из-под куртки. Я была ему благодарна за вмешательство. Мы с ним быстро переглянулись и кажется - он мне подмигнул. В итоге, в результате вмешательства этого мужчины, я все-таки заехала в автобус. Но мое радужное настроение лопнуло, как воздушный шарик. Я была жутко раздосадована и расстроена. Когда нам нужно было выходить, пандус нам открыли без постороннего вмешательства. На второй автобус мы сели без приключений, и так же без приключений доехали до дома. Родители мне объяснили, что некоторые остановки слишком узки, чтобы автобус мог к ним спокойно подъехать и это точно не моя вина. Это было заботой городских чиновников. Я приняла их слова к сведению, но это не вернуло мне хорошего настроения, и я еще больше уверилась, что нужно создать такой сборник, как "Очередное "веселье", или...", ведь он покажет обычным здоровым людям с какими трудностями нам приходится сталкиваться каждый день. И это точно - не вина людей на колясках.
Очередное "веселье" или Питерское метро.
Это было в две тысячи шестнадцатом году, осенью. Тогда у меня еще не было электроколяски, и мы тогда еще не думали, что кроме электроколяски мне придется заказывать и активку для метро. Тогда у меня была только одна коляска - Икс - панда. Высокая, с откидывающейся спинкой и абсолютно индивидуальная, так как изготовлена была по моим личным параметрам. Многие чиновники и простые граждане, те, которые никогда не сталкивались с проблемами инвалидов - колясочников, считают, что инвалиды специально приобретают дорогие коляски за счет государства или за счет спонсоров, из простой прихоти. Разумеется, это не так. У каждого инвалида, в частности - колясочника - совершенно разные заболевания и им нужна разная техника. Даже моя активка так внешне похожая на стандартную коляску, все же от нее отличалась. У активки можно управлять подъемом ног и опусканием спинки - все, правда - вручную. Впрочем, в тот день я не думала ни об электроколяске, ни о коляске активного типа, просто на тот момент у меня их не было. Я думала о том, что мама отвлекла меня от домашнего задания и подготовки к экзаменам. Как только начался сентябрь, я, буквально, не вылезала из-за стола с учебниками. Сдать экзамены на хорошо и отлично, и получить нормальный аттестат стало моей главной целью. Теперь я занималась даже в выходные, причем - до позднего вечера.
В один из таких выходных и произошел тот случай, о котором я хочу рассказать. К метро я относилась немного лучше, чем к автобусам, ведь в нем я каталась с раннего детства. Правда, в моем детстве не было службы сопровождения и ездить было нелегко. Но сейчас она есть и ездить стало намного проще. Хотя на самом деле - все зависит от ситуации, но суть не в этом. А суть вот в чем - тогда мы поехали на прогулку, и прогулка сама по себе была чудесной, но вот обратный путь... Когда мы ехали на прогулку никаких проблем не возникло. Единственная проблема, которая, на мой взгляд, могла бы возникнуть - долгое ожидание сопровождающих, но этого не было. Мы хорошо погуляли, а когда пришло время возвращаться - мы пришли к метро, вызвали службу сопровождения, которая быстро помогла нам сесть в поезд. Они пообещали сообщить на ту станцию, куда мы ехали, чтобы нас встретили у вагона поезда. Но около вагона нас никто не встречал. Мы несколько минут ждали, но никого не дождались и пошли к эскалаторам. Мы подошли к кабинке дежурного по станции, мама легонько постучала по стеклу, чтобы привлечь ее внимание. Она, открыв окошко, спросила, что нам нужно, хотя на самом деле - должна была сказать, что вызовет для нас службу сопровождения или о том, что они уже едут, потому что им о нас сообщили, но этого не случилось.
Я тяжело вздохнула, ведь что-то подобное я и ожидала. Ведь у меня, просто по определению, весь день на ура пройти не может. Закон подлости преследовал меня всю жизнь. Я, вроде бы, должна была к этому привыкнуть, но так и не привыкла. Пока мы ждали группу сопровождения, я смотрела по сторонам, рассматривая людей, поднимающихся и спускающихся на эскалаторах. Некоторые из них поворачивали ко мне головы и смотрели на меня с удивлением, с жалостью или смотрели сквозь меня. Через несколько минут мне надоело это занятие и я, повернув голову и уставившись на закрытый эскалатор, начала гадать - приедет один человек из сопровождения или двое. Иногда, в прошлые разы, приезжал один человек, который говорил, что поможет держать коляску, но на самом деле - вставал на верхней ступеньке и смотрел, как коляску держала мама. Хотя, конечно, он обязан был делать это сам. Тем временем мама спросила у дежурной, сообщали ли им с другой станции, что нам нужно сопровождение. Дежурная сказала, что ей ничего не сообщали и наш приезд для нее стал сюрпризом. Я, услышав эту фразу, переглянулась с мамой, и мы понимающе кивнули друг другу. Время тянулось, сложно жевательная резинка - медленно - медленно. Если бы я могла ерзать на коляске, то уже точно извертелась бы. В конце концов я их увидела, они спускались вниз по эскалатору. Оба в темно-синей форме сотрудников метрополитена, один был высокий и стройный, с седеющими волосами, второй - с темными волосами, плотный. Спустившись они подошли к нам, поздоровались.
Как только запустили эскалатор, тот из них, который был крепче на вид, завез меня на него. Он хотел было поставить коляску на тормоз, но мама не дала ему это сделать, мотивировав это тем, что, когда меня нужно будет свозить с эскалатора, он не успеет снять коляску с тормоза. Он был недоволен, но послушался маму. Через несколько минут, они с напарником заявили, что никогда не видели подобных колясок. Я хмыкнула себе под нос, такие заявления давно стали для меня привычными. Когда мы были на середине пути, я подсознательно уловила, что этому сильному на вид мужчине, стало тяжелее держать коляску. Возможно, дело было в том, что моя коляска была у него далеко не первой за сегодняшний день, а возможно - потому что он был физически слабее, чем казался внешне. Через какое -то время я услышала от него фразу, которая повергла меня в шок, так, что я даже не сразу ее поняла, а когда я осознала ее, то разозлилась. Он сказал, что чиновникам надо принять закон, который будет позволять инвалидам-колясочникам ездить на метро только в стандартных колясках, которые для метро подходят и ни на каких других. Его напарник согласился с ним. Видимо у этих двоих не было родственников или друзей, прикованных к коляске, и они не представляли себе жизнь инвалида, раз они позволяют себе такие циничные заявления.
Как только я хотела заявить им о том, что они неправы и разразиться тирадой насчет болезней, и то, что все инвалиды разные и подходит им только разная инвалидная техника, мамин голос прозвучал из-за моей спины как гром. Она спросила их - а что в таком случае делать мне, которой не подходит обычная стандартная коляска, а подходит только изготовленная с учетом моих требований. Ведь я такая же личность, как и они и имею право на использование любого общественного транспорта. Я стиснула зубы и задумалась над тем - как таких людей вообще пускают в службу сопровождения, ведь своим высказыванием и согласием с этим высказыванием, они оба выказали лично мне и всем инвалидам в общем полное неуважение. А ведь уважение - это элементарная вещь, которую заслуживает каждая личность. Мне стало паршиво и остатки хорошего настроения растворились в мрачных эмоциях. Пока эти мысли крутились у меня в голове, я почувствовала за спиной, смущение и смятение мужчин и раздражение мамы. Все оставшееся время мы, четверо, провели в напряженном молчании. Когда меня свезли с эскалатора, я почувствовала неимоверное облегчение. Мама забрала коляску у работников метрополитена, поблагодарила их за помощь и сказала, что дальше мы справимся сами. Примерно через час, я оказалась дома, в своей кровати, выжатая, как лимон. Этот день из дня отдыха превратился в день осознания того, что главные барьеры не на улице, а в головах людей.
