В конце концов мы вспомнили, что за неделю до того, как мама привезла мою новую обувь, мы ездили делать слепки на тутора, в которых я должна была стоять на вертикализаторе. Несмотря на то, что в тот день мои ноги оборачивали пленкой, кусочек гипса все равно мог попасть под кожу. Мы с мамой забыли об этом случае, потому что после этой поездки я серьезно заболела и свалилась с высокой с температурой. Хирург, выслушав нас, предположила, что такое вполне возможно. Они наложили мне новую повязку и отпустили домой, сказав, что мама делает мне все правильно. Я уехала оттуда расстроенная, потому что проблема так и не решилась. Прошла еще неделя, неделя, на которой я вообще не ходила в ванну, потому что боялась ухудшить состояние ноги. В конце концов, мазь вытянула кусочек гипса и мне, на несколько дней, стало легче.
***.
Однако, гной продолжал вытекать из пальца, и мы решили просто дождаться, когда он закончится. Но, не тут-то было. Нога продолжала болеть и в какой-то момент мне показалось, что палец болит больше, чем прежде. Мама просила меня подождать и регулярно меняла мне компрессы с мазью. В один из дней мы с мамой поехали в поликлинику, чтобы проверить мои почки. С почками все оказалось нормально, но, когда врач заметила, что я морщусь от боли, когда мама одевала мне носок, спросила - в чем дело. Мы вкратце описали ей ситуацию, и она предложила посмотреть на мой палец. Она посмотрела мое больное место и сказала, что в пальце какая-то железная штука, которую надо вытащить. Мы с мамой были озадачены, но поблагодарили ее за помощь.
Она отмахнулась и пожелала нам удачи. Через несколько дней, мама, на моих послеоперационных снимках обнаружила, что у меня в пальце стоят две маленькие спицы и что одна, а возможно и обе эти спицы стали мигрировать. Я знала, что спицы, особенно маленькие, могут мигрировать, но никогда не думала, что это случится именно со мной, поэтому была шокирована. Мама предложила мне, при том условии, что спица не вылезет сама из пальца, поехать в травмпункт. Но через три -четыре дня у меня появился большой нарыв на пальце, который через неделю назрел и прорвался. Как только он прорвался, боль утихла... на один день, а на следующее утро, после того, как нарыв прорвался, я проснулась от адской боли.
Надо сказать, что с тех пор, как у меня начал болеть палец и родители поняли, что это правда, мне под ноги стали класть валик, чтобы стопы свисали с него и не соприкасались с кроватью, чтобы мне не было больно. В это утро, открыв глаза, мне показалось, что я ослепла на несколько секунд. А потом, несколько раз моргнув, я начала видеть свою комнату, словно в тумане. Большой палец болезненно, конвульсивно дергался, и у меня было такое ощущение, что я вывернула его или сломала. Я пыталась повернуться с начала на один, потом на другой, но это не помогало. Нашарив, почти что вслепую, телефон, я посмотрела на время и увидела, что уже почти одиннадцать часов. Я позвонила маме и начала ее звать, несмотря на то, что она сбросила звонок, а я знала, что она идет в комнату. Мне казалось, что мой голос хрипл настолько, что его не слышно. Но мама позже говорила, что я кричала очень громко и этим испугала ее. Волевым усилием я перевернулась на спину.
Мама сняла носок и повязку и в шоке уставилась на меня. Она попросила меня лежать спокойно. Я спросила у нее, что случилось, а она ответила, что из пальца вылезла спица. Я настолько удивилась, что на секунду забыла про боль. Мама еще раз попросила меня лежать смирно и на этот раз я послушалась. Через несколько минут, вытащив спицу, она встала с моей кровати. Палец все еще дергался, но значительно болел меньше. Весь этот день я провела, не вставая с кровати. Через несколько дней ранка полностью затянулась, а бугорок исчез. Я смогла нормально сидеть в коляске в своей новой обуви и была довольна, а также надеялась, что подобного путешествия со мной больше не повториться. Но ошиблась...
Очередное "веселье" или четырнадцатое февраля.
Где-то через неделю или чуть больше мы все же воспользовались направлением, которое дал нам травматолог. Мы поехали в больницу не потому что я не могла терпеть боль. Отнюдь, я к ней уже почти привыкла. Просто я бы себя не простила, если бы не использовала этот шанс. Как мы ехали до больницы - я не помню. Мою коляску благополучно закрепили, везли аккуратно, да и я была почти что уверена, что родители в любом случае удержат мою коляску, ведь на этот раз мы поехали не в электрической коляске. Электрическую коляску мы планировали заказать, как только мы разберемся с моей последней операцией по вытаскиванию спицы. А пока родители возили меня сами. Через некоторое время, где-то час, а может и два, мы вышли из машины, расплатились с водителем и зашли в здание. Как мы оказались на втором этаже - я не помню, потому что все время пока мы были в регистратуре, снимали верхнюю одежду, поднимались на этаж и шли к нужному кабинету, меня занимали мысли - смогут ли мне здесь вытащить эту спицу и насколько это будет больно. И не окажется ли эта поездка почти такой же бессмысленной, как и поездка в травматологию.
***.
Третий вопрос занимал меня больше всего. О боли я почти не думала, потому что была уверена, что выдержу операцию по удалению спицы, даже без обезболивания и наркоза. В те минуты я думала, что я все знаю о боли, по крайней мере - физической боли. Ведь я живу с ней почти всю свою сознательную жизнь и научилась терпеть ее молча. Многие врачи до сих пор поражаются и восхищаются моей стойкостью. Но никто из них не знает, что у меня просто нет выбора. Я должна быть сильной ради своих близких и друзей. Надо сказать, что помимо поездки в больницу, у нас с родителями была запланирована вечерняя поездка на хоккей, которую я очень ждала. У кабинета врача было всего несколько человек, и я подумала, что мы быстро справимся со всем и вечером я уже буду в Ледовом Дворце наслаждаться игрой любимой команды и радоваться их победе. Ведь в такой день, как День всех влюбленных, команда СКА, на мой взгляд, не имела права проиграть. Время ожидания пролетело незаметно и вот мы с мамой зашли в кабинет. В кабинете была кушетка, стол, небольшой шкаф и стул. Мы поздоровались с врачом и когда я его увидела, мне захотелось смеяться. Ведь он очень сильно был похож на моего лечащего врача в Кургане - Георгия Мерабовича. За столом сидел молодой мужчина в белом халате, лет двадцати пяти - тридцати на вид. Темные, короткие волосы, большие черные глаза, смуглая кожа, искренняя доброжелательная широкая улыбка, а также - круглые очки. Имени его я, к сожалению, не запомнила. Мы кратко описали ему мою ситуацию и показали рентгеновский снимок ноги. Он сказал, что может прямо сейчас попробовать вытащить эту спицу, но это платная услуга.
Мы с мамой задумались и, в конце концов, мама сказала, что решать буду я сама. Я взвесила все за и против. Пока эта спица причиняет мне боль, я не могу долго сидеть в коляске. Я не могу нормально спать на животе. А самое главное - я не могу стоять в вертикализаторе и это огорчало меня больше всего. Аргументы мои говорили за то, чтобы дать попробовать этому врачу вытащить спицу. Но - интуиция кричала во мне тревожной сиреной, что пытаться не стоит, ведь будет только хуже. Я привыкла доверять своей интуиции, но в этот раз аргументы перевесили нарастающую во мне тревогу. Я, повернувшись сначала к маме, а потом посмотрев на врача, с радостной улыбкой сказала, что готова попробовать. Мама спросила у меня - уверена ли я, и я ответила утвердительно и даже заявила, что они могут не колоть мне обезболивающее. Мама кивнула и сказала, что укол обезболивающего все равно нужно сделать. Я не стала спорить.
Врач дружелюбно мне улыбнулся и назвал две суммы. Одна на тот случай, если мне не вытащат спицу, вторая - если ее все-таки вытащат. Мама, видя мое воодушевление, согласилась, к тому же суммы были небольшими. Врач объяснил, как пройти к процедурному кабинету и обещал минут через десять - двадцать туда подойти. Мы вышли из кабинета и сразу рассказали папе о моем решении. Он, в отличие от мамы, не удивился ему. Зайдя в кабинет, папа помог маме положить меня на стол и вышел в коридор. После того, как мама сняла мне обувь с носками и положила ее на коляску, медсестра попросила ее так же выйти, но я ухватилась за мамину руку. Я дрожащим голосом заявила, что не отпущу маму.
