– Ага, он, значит, самовольно ввел налог с продаж. Понятно.

Тем временем, дорога привела нас в лес. И мы угодили в ловушку!

Глава 6. В ПЛЕНУ

Лешек ехал впереди. Внезапно его пегая остановилась как вкопанная, словно наткнувшись на невидимую преграду. Преградой оказалась пеньковая веревка, натянутая примерно в метре над землей.

– Назад! – крикнул Лешек, осаживая кобылу.

Но, оглянувшись, мы увидели, что и сзади, и по бокам – везде, откуда ни возьмись, появились натянутые меж деревьев веревки. Мы оказались словно внутри боксерского ринга. Со свистом перед моим носом пролетела стрела и – тум! – воткнулась в дерево, издавая звонкие затухающие звуковые колебания.

По сторонам ринга появились зрители. Хотя нет, не зрители, главные действующие лица. Лица были не самой приятной наружности, наружностью они напоминали неандертальцев: низкие лбы, выступающие надбровные дуги, нечесаные длинные волосы, украшенные пирсингом носы, уши и губы. На сутулых фигурах мешковато сидели топорно сшитые наряды из звериных шкур. Их вооружение составляли короткие луки и каменные топоры на длинных топорищах.

Пока каждый из нас напрягал извилины, пытаясь сообразить, как нам выпутаться из этой ситуации, просвистел аркан. Веревка натянулась и скинула с серого в яблоках жеребца огромного волчару. Опять я проглядел момент, как Вольф меняет свой облик! Вольф упирался как дворняга, которую поймали живодеры. Следующий аркан сдавил мою шею. Я не успел и ойкнуть, как с ускорением «g» помчался навстречу пыльной дороге. Аналогичная участь постигла и Льва, и Лешека.

Нас подняли с земли, построили гуськом, связали нам троим за спинами руки одной длинной веревкой, и мы, как альпинисты в одной связке, двинулись в путь. Впереди два неандертальца тащили на растяжках волка. Еще двое упирались ему в шею рогатинами, чтобы он не пустил в ход зубы. Двое первобытных тащили нашу связку, а всю процессию конвоировали с десяток лучников. Далее четверо дикарей вели в поводу наших скакунов, замыкал шествие несколько выделяющийся из общей массы наших похитителей индивидуум, вполне современный гуманоид, я бы даже сказал, хомо сапиенс, правда, заросший бородой, длинными патлами и одетый в лохмотья. Кто он у них, идейный вдохновитель, вождь, шаман или такой же пленный, как и мы?

Больше часа нас вели через чащобу, пока мы не вышли в долину небольшой речушки. О, Боже, какой вид! Бывают же на свете такие чудесные, живописные места! С пригорка нам открылся изумительный луг, где паслись лошади, коровы и овцы. Из распадка меж холмами вытекала сверкающая на солнце речка. Вдоль берега раскинулось поселение первобытных людей: хижины, кострища, приспособления для сушки рыбы, коптильни и прочие примитивные сооружения. Ниже селения река была запружена, в пруду плавали гуси и утки, плескались ребятишки. А кто постарше – бродили по колено в воде, ловя руками не то раков, не то пескарей.

Меня, Лешека и сборщика налогов поместили в клетку, сплетенную из прутьев и напоминающую гигантскую перевернутую корзину. Волка поселили в отдельную корзину, размером поменьше. Слава Богу, нам развязали руки. Прежде всего, мы попытались разломать нашу тюрьму. Но это оказалось довольно трудно, почти невозможно. Когда мы подустали и прекратили попытки освободиться, к нам подошел цивилизованный в лохмотьях.

– Do you speak English?

– Yes, I do, – уверенно ответил я.

– Черт! – выругался цивилизованный. – А вот я-то дую фигово!

– Ну, тогда let us speak Russian, – предложил я ему.

– О, давай! Давай по-русски. Меня тут приставили толмачом быть при вас, а я забоялся, вдруг языка вашего не разумею. Они же меня с дерьмом сожрут!

– Они людоеды? – спросил побледневший Лев Зайцев. – А для чего ж они тогда овец, да коров держат?

– Да не, не людоеды. Я не в этом смысле – сожрут. Просто замумукают и в пастухи разжалуют. Или жену отберут, да мало ли что им взбредет в голову!

– Тогда, позвольте вас спросить, какова цель нашего пленения?

– Цель очень гуманна, – ответил толмач. – Вас принесут в жертву.

Первым дар речи обрел сборщик налогов.

– А… когда?

– Завтра на рассвете.

– Прикольно, да? – пришел в себя Лешек. – И чего ради?

– Ради победы!

– То есть, вы хотите сказать, нас принесут в жертву для того, чтобы победить в войне? – решил уточнить я.

– Нет, в войне мы уже победили. Мы одолели племя Буа-Бао, жившее в верховьях Лихолески. Они долго досаждали нам набегами, грабили нас и уводили наших женщин. Но сегодня этому наступил конец. Рано утром вернулись наши воины и, как говорится, со щитом. Кого не поубивали, тех в полон взяли. Вождя ихнего на кол посадили, ужо теперь, видно, вороны его доклевывают, а семерых его жен нашему вождю в гарем привели. А у того своих уж пять имеется.

– И на радостях ваш атаман, – донеслось из волчьей клетки, – настолько сдурел, что решил отблагодарить богов человеческими жертвами?

– Да с какой радости, ни Боже ж мой! Ему теперь с двенадцатью женами управляться надо, а возраст-то, уж поди не юноша. В его годы нормальные люди с одной-то женой поврозь спят. Вот я ему… то есть, шаман ему и посоветовал, в течение трех дней с восходом солнца приносить в жертву богу любви Диньдиню молодого мужчину, предварительно его оскопив. А этими… его достоинствами украшать изголовье супружеского ложа. Если это не принесет должного эффекта, то на четвертый день надо съесть печень оборотня, тогда уж точно все получится.

– Чепуха! – отвечая, я попытался не выдать ни волнения, ни испуга. – Это ему не поможет.

Наш собеседник изобразил ухмылку щербатым ртом.

– Все так говорят. Но идут на жертвенник как милые овечки. Не переживайте, – он сложил ладони перед грудью и закатил глаза к небу, изобразив пастора. – Все там будем!

И ведь не поспоришь, будем. Но почему именно теперь?

– Каждый из вас, – продолжал толмач, – имеет право на последнее желание. Будет исполнено все, что в наших силах (кроме свободы, конечно). Можем привести вам сюда юных девственниц, прикатить бочку вина, зажарить быка…

– Я хочу говорить с вашим шаманом! – воскликнул я. – Вот мое желание. Хочу говорить с ним с глазу на глаз, без свидетелей. Мои друзья, разумеется, не в счет.

– Как же вы будете говорить с ним без толмача?

Черт! Об этом я не подумал… Но Лева меня выручил:

– Я знаю язык Туа-Тао.

– Вот, видите! Пожалуйста, приведите шамана. Всего на два слова.

В подкрепление просьбы, я достал из кармана штанов золотой рупь и протянул его толмачу. Рупь мгновенно исчез в недрах надетых на него лоскутов. Также мгновенно исчез и он сам.

Час-другой прошел в томительном ожидании. На безопасном отдалении от нашей клетки собрались ребятишки. Они указывали на нас пальцами и что-то выкрикивали. У молодых женщин тоже нашлись какие-то дела в разных концах деревни, как предлог продефилировать мимо нашей тюрьмы и бросить беглый взгляд в нашу сторону. Наконец, появился шаман. В том, что это он, было нетрудно убедиться по истатуированному лицу, особо изощренному пирсингу и куче навешанных на него побрякушек из костей каких-то животных и блестящих камушков. Он произнес что-то типа «Талапупа на балуту». Лева перевел:

– Ты звал меня, чужеземец?

– Я хочу спросить, уверен ли ты, о великий шаман племени Туа-тао, на все сто процентов в эффективности завтрашнего культового обряда?

Лева затормозил.

– Ты чего?

– Никак не могу вспомнить, как по-ихнему звучит «эффективность».

– Переводи своими словами. Когда потребуется дословный перевод, я тебя обязательно предупрежу.

– Акупа апата лопата на фигата, – пробубнил Лева.

Шаман задумался и что-то проговорил.

– Он сказал, – перевел Лева, – на все воля богов. Но в большинстве случаев боги очень благодушны после такого ритуала.

– Скажи ему, что у меня есть средство, которым я излечил множество мужчин от мужской слабости, и действует оно безотказно уже сотни лет.