Тогда же я впервые увидел, что такое настоящая паника: когда люди бросали свои машины и дома, бежали сломя голову на ближайшую возвышенность и оттуда,

с жутким страхом в глазах, смотрели вдаль в ожидании второй волны, которая должна вот-вот прийти…

Точь-в-точь как в фильмах-катастрофах. А потом оказалось, что это была всего лишь уловка мародеров, которые таким образом отвлекали людей.

Мы ехали через Крымск молча. Ехали через Нижнебаканскую. Вот здесь лежал перевернутый автобус. Эту часть моста снесло. Здесь была куча поваленных деревьев. На месте этих домов были руины. А вот здесь, по отметке грязи на заборе, был виден уровень воды. Я узнавал места, но последствий наводнения не осталось никаких. Даже те машины, которые снесло в реку, а потом до самой крыши завалило камнями, давным-давно вытащили.

Мы попрощались с дальнобойщиком рядом с накопителем для фур сразу после Верхнебаканской. Там я и заночевал, забравшись на холм, с которого открывается неземной вид на цементный завод, светящийся сотнями огней, словно космический корабль, прилетевший к нам с далекой планеты.

Погружаясь в сон, мне стало казаться, что мое прошлое вовсе мне не принадлежит. Что до этого момента я просто безвольно плыл по течению, совершенно не осознавая своих мыслей и действий. Но теперь мне предстояло переосмыслить все, что однажды со мной произошло. Прошлое, которое, как мне казалось, я не взял с собой, вело меня по дороге к самым своим корням, не обращая на меня никакого внимания…

Был третий день моего путешествия, и до Абхазии оставалось совсем немного, около 500 километров. Моим первым попутчиком в этот раз оказался молодой парень на убитой «пятнашке», который год назад переехал в Новороссийск из Донецка, оставив там дом и квартиру. Почти сразу же как началась война. Он даже две недели прослужил в ополчении, но когда понял, что это все большая профанация, его идейность моментально развеялась и мозги встали на место. С тех пор к ситуации на Украине он относится согласно известной фразе Шекспира: «Чума на оба ваши дома». Жизнью своей он доволен. Работает грузчиком и получает 25 тысяч. Говорит, что у себя в городе получал 6, а сейчас денег столько, что скоро купит машину, о которой когда-то и мечтать не мог. Правда, не уточнил, какую именно. Он высадил меня на вокзале, и следующие пять километров пришлось идти пешком. По дороге я потратил первые за три дня деньги: купил мороженое за 28 рублей. На улице было +20 градусов, и вовсю светило солнце, а по правую руку плескалось синее море.

Не знаю, почему так случается, но каждый раз, когда я вижу море или горы, то радуюсь как ребенок. Вроде миллион раз уже все это видел, а все равно испытываю невообразимый детский восторг. Даже когда прожил здесь три месяца в позапрошлом году и видел все это каждый день, то этот восторг ничуть не уменьшался. А уж если глаз увидит красивый пейзаж, то наворачиваются слезы. Когда я в первый раз был на Алтае, то даже расплакался от счастья – настолько красивым все было вокруг, и настолько родным. Тогда я чувствовал себя дома. Жаль, что зимой там очень холодно, а лето длится всего пару месяцев – так бы я давно переехал туда из неуютных каменных джунглей, поближе к древности.

Я шел по Сухумскому шоссе, очень узкому и без обочин, и мимо меня проносились машины. Шла большая стройка, и поднять руку я смог только после «Линии обороны» – мемориального комплекса, установленного на месте, где в 1942 году фашисты не смогли пройти дальше и потерпели поражение. Ловить машину я начал там, где стоит изрешеченный пулями вагон. Его я хорошо помню: когда мне было 12 лет и мы отдыхали в детском лагере в соседней Кабардинке, нас возили на экскурсию в Новороссийск, и историю про этот вагон, с десятью тысячами пулевых отверстий, рассказывали неоднократно. Правда, тогда он казался намного больше, да и дорога – на порядок шире. Вот в этом месте и остановилась роскошная «Инфинити», выезжавшая с цементного завода.

Паше 36 лет, живет в Сочи, женат, растет дочка. Как только я сел на кожаное кресло в роскошном салоне, он протянул мне коробочку с кешью и попросил не стесняться, если я захочу перекусить что-нибудь еще. У него своя строительная компания широкого профиля, но на тот момент он занимался заливкой бетона, работая на тендерах в разных регионах. Сначала мне показалось, что он под чем-то, может быть, даже под амфетамином, потому что вел себя очень активно и резко, говорил быстро и без пауз, но спустя некоторое время я решил, что это всего лишь нервы и выплеск адреналина от ситуации, которая с ним приключилась совсем недавно. И ему очень хотелось выговориться.

Ситуация до жути банальная для бизнеса таких масштабов: партнер Паши кинул его на деньги, забрав все заработанное на двоих за последний год, и попутно хочет подмять под себя всю фирму. Одновременно с этим некое третье лицо потихоньку выводит за штат всю технику. И пока два партнера между собой воюют, фирма разоряется. Паша всю дорогу сетовал на то, что партнер оказался нечистоплотным, завистливым человеком, который никак не может найти себе место в жизни, ничего не понимает в строительстве, а участвует в деле только деньгами. Но при этом ему очень хочется почувствовать себя начальником, значимым человеком, поэтому рвется руководить огромным штатом, где, правда, его никто не слушается, потому что все знают о его некомпетентности. И, в конце концов, личная нереализованность превратилась вот в такие проблемы. Партнер же винит Пашу во всех своих бедах и теперь пытается его наказать. Что же было на самом деле, я не знал.

Пока Паша рассказывал всю эту историю, мы заехали на один из участков в поселке Возрождение, что под Геленджиком, где у него был тендер на укладку бордюров и тротуара. Пока он разбирался с тем, как идут дела, я спустился вниз, на мостик через реку Жане, и мне тут же вспомнилось, как 2 года назад я был почти на том же самом месте. Тогда мы все лето работали с Танечкой в детском лагере под Туапсе, и один из выходных провели здесь, в дремучем лесу среди древних дольменов, а по дороге обратно, поздно вечером, застопили 52-тонный цементовоз, у которого на спуске на серпантине заклинило тормоза. Слава Богу, все обошлось.

За 7 часов, что мы ехали вместе с Пашей, в его искренности у меня не осталось никаких сомнений.

Мы говорили обо всем: о семье, о работе, о людях, о жизни… Из этих разговоров можно написать целую книгу на тему философии и мироустройства, если бы я помнил, о чем шла речь. Настолько это было неважным. Но я впервые встретил человека, который смотрит на мир примерно так же, как и я. И что удивило, так это открытость и дружелюбие моего попутчика, несмотря на его роскошную оболочку. В голове же давно засел стереотип, что богатым людям до простых смертных дела нет. А вот Паша как раз остался тем самым человеком, которым он был, когда начинал свое дело. Он помнил, что когда-то у него ничего не было, и совершенно этого не стыдился, а потому видел в людях людей, а не кошелек. Таких редко встретишь.

Сейчас он думает над тем, чтобы завязать со строительным бизнесом, закончить грязную возню с федеральными деньгами и тендерами, от которых каждая крыса хочет откусить кусок, и открыть собственную ферму по совместительству с туристическим центром. Прям как я. Только у меня денег нет, а у него они есть. Это я окончательно понял, когда на его телефоне высветилось напоминание «Купить квартиру в Москве».

Он говорил:

– С этой работой нет жизни. У меня дома жена, дочь, но я их практически не вижу. Я постоянно на нервах, постоянно работаю, все время что-то решаю, но это – не жизнь. Но я не могу остановиться, моя работа стала моим наркотиком. Я даже не могу и не хочу менять свои предпочтения: вот нравится мне моя машина, я к ней привык и другой не хочу. Хотя я прекрасно помню, как ездил на «девятке»! Как же я завидую тебе, что ты просто взял и поехал, не имея ничего. Тебе все двери открыты, и в первую очередь благодаря тому, что ты чист, с тебя нечего взять, ты никому не нужен с материальной точки зрения – и это самое классное, что может быть. Весь мир открыт перед тобой, и все вокруг будет тебе помогать.