Воскресенье - единственный день недели, когда мы можем вполне законно, не нарушая распорядка и никуда не опаздывая, по-настоящему выспаться. К сожалению, даже такое скромное удовольстие часто бывает недоступным. Капризная Катька, которую в будни поднять с кровати мягко говоря непросто, по выходным вскакивает как солдатик спозаранку, разбуженная внутренней радостью, ощущением беззаботного, свободного от школы дня и, как маленький слоненок, топает вниз по лестнице смотреть телевизор. При этом она усиленно "оберегает" наш сон, старательно и гулко закрывая сначала приоткрытую дверь нашей спальни, а потом звонко стукая двухстворчатой дверью в гостиной. Но в это воскресенье разбудила меня не Катька, а Ира:

"Мне кажется Кеша чирикает, проголодался - покорми, пожалуйста". Обычно я не люблю когда меня будят, злюсь - еще со студенческих времен когда, стыдно вспомнить, спросонья запускал тапком в обязательную старушку-вахтершу нашего общежития, по моей же просьбе приходившую меня будить. Но сегодня, сразу же вспомнив о Кеше и его пятнадцатиминутном интервале кормления, я не задумываясь вскочил с кровати и побежал вниз. Кеша прочно стоял на салфетке, за ночь густо покрытой пометом, и, едва завидев меня, требовательно разинул клюв. Поскольку два оставшихся червяка не подавали признаков жизни, я дал Кеше немного кошачьего паштета. Кеша судорожно проглотил его и продолжал стоять с раскрытым клювом. Ясно - проголодался за ночь бедолага и таким скромным завтраком голод не утолишь. Двух порций, однако, хватило. Насытившись, Кеша, покосился в мою сторону и робко, но настойчиво чирикнул: не мешало бы, мол, и запить. Набрав пипеткой свежей, профильтрованной воды, я выдывил ее в Кешино нутро - только после этого Кешин клювик удовлетворенно защелкнулся: завтрак окончен.

Весь день Кеша, уютно расположившись в своей корзине, то питался Пушкиными консервами, то забывался коротким здоровым сном. Когда Ира и Катя выносили его наружу, Кеша и не думал оставлять свое убежище, лишь поглядывая изредка по сторонам и опять проваливаясь в сытную дрему. Во время кормления он бесстрашно забирался к нам на руки, c аппетитом съедал своих червяков и спрыгивал назад в корзину. В эти выходные дома было на редкость тихо и мирно: Катя целиком была поглощена заботой о Кеше и не приставала к сестре, что неминуемо привело бы к перебранке, заканчивающейся традиционной потасовкой и плачем. Умный Пушок, несомненно догадавшись об особом статусе Кеши, превратившегося на его глазах из добычи в друга семьи, деликатно наблюдал издалека, прощая хозяевам непонятные шалости. Воскресение промелькнуло быстро. Вечером, как обычно, выяснилось, что Катька не сделала уроки и Ира, вздохнув, отправилась ей помогать. Кешу они взяли с собой в комнату, поставили корзинку на пианино - где он благополучно переночевал вчера - и, разбирая Катькины немудреные задачки, дружно его подкармливали. Позже, когда Катя отправилась спать, их сменил я. Ира, облокотившись на высокую спинку кровати в нашей спальне, с ноутбуком на коленях погрузилась в бездну интернета. Алена, по-видимому впервые за выходные дни, взяла в руки учебник и всерьез занялась уроками. Мне были даны указания Кешу больше не кормить - ночью правило пятнадцати минут недействительно и все по традиции долго спят, даже маленькие робины. Около часа я смотрел телевизор, время от времени проверяя Кешу - он сосредоточенно спал, никак не реагируя на периодические мелькания моей головы в проеме своего балдахина. Ближе к полуночи, последний раз заглянув в корзинку, я обратил внимание на то, что Кеша как-то заметно осунулся, и не напоминает больше тот жизнерадостный серенький клубочек, каким он выглядел все эти два прошедших дня. Слегка пошатываясь, он стоял на салфетке, большеголовый, разом похудевший, с плотно прижатыми к тельцу крылышками. Я поднялся наверх поделиться своими опасениями с женой: " Ир, мне кажется наш Кеша не совсем в порядке. Может, вытащить человека из корзинки, покормить, напоить.." - неуверенно предложил я.

"Оставь его в покое, пожалуйста - он спит и не надо малыша тревожить". Ирина редко сомневается в правильности принятых ею решений и ее уверенность легко передается окружающим.

"Ну что ж, пусть спит" - я не стал возражать, но решил немного понаблюдать за Кешей.

Минут через десять, раздвинув шторы Кешиной спальни пошире, я не на шутку встревожился: он еле стоял, видимо не в силах больше держаться на лапках и обреченно упершись клювом в дно корзинки. Я снова побежал к Ире, надеясь на поддержку: "Надо что-то делать - Кеша явно не в себе".

Отведя на секунду глаза от компютера, Ира успокоила меня : " Ложись спать, уже поздно. И не волнуйся пожалуйста, ничего не случится". Действительно, первый час ночи, вставать завтра рано, Катьку собирать в школу после выходных нелегко...

Тем не менее, беспокоясь за Кешу, позволил себе пять минут отсрочки и заварил чаю. Заглянув напоследок к Кеше, я сразу понял, что дела его плохи. На моих глазах птенец медленно завалился набок, наполовину прикрытые желтой пленкой глазки-пуговки закатились, растопыренные лапки обмякли. Кеша не шевелился. Сбросив одеяло, я внимательно посмотрел на него, пытаясь угадать еле различимые вздохи-выдохи, покачивания крошечной грудки. Напрасно: выпавший из уютного родительского гнезда Кеша не вынес тягот сытной и безопасной, но такой странной и чужой жизни. Стало грустно - я заметил, что с возрастом каждый пустяк способен надолго испортить настроение и заслонить собой, хоть и временно, ежедневные маленькие радости и надежды на лучшее, двигатели жизни. Но Кеша и не был пустяком - славный кроха, он за эти два дня сильно привязал нас к себе. Трудно сказать чем: беспомощностью и доверием, полной зависимостью от нас, смешным нахохленным видом, Катькиной доброй озабоченностью и миром в семье..

Словом, я расстроился не на шутку. " Ир, кажется Кеша бедный того... " - прикусив губу, я понуро качнул головой.

" Умер?" - закончила мысль Ира.

" Да - похоже не выдержал вашего режима кормления"

" Жалко... Возможно, конечно, что перекормили... Кто же знал... Катька будет переживать..."

Ира выглядела растерянной - видно было, что она сама не ожидала такого печального исхода.

Захватив корзинку с Кешей, я вышел на задний двор. На улице было прохладно, шел проливной дождь, блестела под ярким светом лампы-сенсора мокрая трава. Я положил салфетку с птенцом на ступеньки крыльца и тронул Кешу пальцем - никаких сомнений быть должно, ведь завтра придеться отчитываться перед Катькой. Ничего не произошло - тельце безжизненно перевернулось на спину. Сходив за лопатой, я выкопал маленькую ямку рядом с кустом сирени у забора, и положив туда завернутого в салфетку Кешу, насыпал сверху приметный холмик. Вот так, волею случая обратив наше заботливое человеческое внимание на крупицу окружающей нас живой неразумной среды, мы наделили ее душой, характером и соображением, свойственным людям. А может, у природы есть все эти качества и без нас, но только чуткость и любовь к ней позволяют их разглядеть?

Утром следующего дня, едва проснувшись, Катенька спросила о Кеше.

" Кеши не стало, Катька" - выложил я грустную новость и тут же попытался перевести разговор на другую тему.

"Как? Почему? Что случилось - он умер?" - мигом встрепенулась Катя.

-"Дикие птицы обычно не выживают в домах у людей. Наверное, чего-нибудь ему у нас не хватало, а мы проглядели...А может, ранка от укуса Пушка воспалилась... Не знаю, доча..."

Катя посерьезнела, но не расплакалась и держалась на удивление стойко. Во время завтрака и в машине, на пути в школу, почти не разговаривала, однословно и задумчиво отвечая на мои вопросы. Я, конечно, понял, что она обдумывает потерю Кеши и старался отвлечь Катьку совершенно посторонней болтовней. Вечером, по дороге домой, Катя призналась, что думала о Кеше весь день.

"Папа, а можно нам дома птичку завести? Я буду за ней смотреть, кормить, ухаживать - ну пожалуйста?"