Некогда у нас были звезда, красное знамя, серп и молот. Люди верили в грядущий Рай коммунизма.

Но потом мы лишились символов. Веры в каком-то смысле тоже. Зато обрели «Рай».

Комнату мне Шпигель выделил на втором этаже. Письменный стол, двуспальная кровать, застланная светло-жёлтым одеялом, и платяной шкаф. Большое квадратное окно, занавешенное тяжёлыми портьерами с хризантемами, выходит в сад, где растут липы и сирень.

Когда распахиваю створки настежь, что-то очень знакомое и трогательное наполняет меня, но я не могу понять, что именно - слишком давно происходило то, о чём смутно напоминают мне колышущиеся влажные деревья.

Да и времени предаваться воспоминаниям нет.

Я сажусь просматривать документацию. Работать над «Алефом» здесь, в пространстве немца, я всё-таки не решаюсь: хоть у меня и хорошая защита, лучше не рисковать. Кроме того, накопилось действительно много дел, связанных с фирмой.

После обеда я отправляюсь на автомобиле в город - нужно заказать рекламу, и к трём часам меня ждёт агент.

В Берлине 2.0 я второй раз в жизни. Первая поездка была туристической - я просто хотел посмотреть, что построили немцы. Тогда столица Германии ещё походила на свой прототип, теперь же город стал почти неузнаваем: стеклянные небоскрёбы, пронизанные монорельсовыми дорогами, фуникулёры, магистрали и многочисленные развязки превратили его в многоярусный муравейник.

Пока я веду машину, ко мне неожиданно приходит воспоминание из далёкого прошлого.

Лёгкие прикосновения хрупких крыльев к внутренней стороне ладони. Движение маленьких мохнатых лапок. Я подношу кулак ко рту и слегка дую в него. Насекомое шелестит крыльями, чувствуется прикосновение тонких усиков к моей верхней губе. Вытянув руку, раскрываю ладонь, и бабочка, чуть помедлив, взлетает и спустя несколько секунд исчезает в пыли улицы.

С балкона открывается широкий вид на город. Я люблю смотреть, как живёт и дышит каменный гигант, похожий на изваяние сумасшедшего кубиста, попытавшегося втиснуть весь мир в рамки нескольких километров. Ночью всё это загорается бесчисленными разноцветными огнями - словно невидимая рука разворачивает в пространстве гигантскую электрическую карту.

Движение…оно лишь часть этого могучего и непоколебимого каменного гиганта, распластавшегося асфальтовым панцирем по поверхности земли. Люди и машины, снующие день и ночь по вытянутым жилам улиц, по гладким спинам площадей, разогревающие шинами и подошвами тело города, кажутся с балкона маленькими и ненужными деталями спокойного и вечного, не замечающего их движения, организма.

Всё это проносится в моей голове подобно короткометражной киноленте - кадр за кадром, образ за образом. В какой из жизней я прожил этот отрезок? Принадлежал он реальности или Киберграду? Бывают сны, слишком похожие на явь, так что спустя годы трудно понять, происходило ли всплывшее в памяти на самом деле.

Около высокого, сверкающего стеклом здания я останавливаюсь. Парковщик берёт у меня ключи, а швейцар в расшитой ливрее открывает дверь. Почему-то я уверен, что оба - симуляторы.

Лифт возносит меня на пятнадцатый этаж, где располагается офис фирмы, которой я собираюсь заказать рекламу. В ответ на мой стук дверь открывает молодой человек. У него сонные голубые глаза и густые брови, почти сросшиеся на переносице. Массивный подбородок свидетельствует о комплексе, который этот юзер пытается компенсировать в виртуальности.

- Чем вам помочь? - осведомляется он, поправляя запонку на левом рукаве.

Да, он не уверен в своём внешнем виде, и это касается не только внешности, но и одежды. Киберград помогает маскировать недостатки (реальные или выдуманные), но не избавляет от привычек.

- У меня встреча с герром Криббером, - отвечаю я и, показав на большие настенные часы, добавляю: - В три.

- Прошу, - молодой человек пропускает меня в комнату. - Могу я узнать ваше имя? Это нужно для доклада.

- Герр Кармин.

- Подождите, пожалуйста, - молодой человек указывает на кожаный диван и спустя мгновение исчезает в кабинете начальника.

Вернувшись, он жестом приглашает меня войти. Я переступаю порог и оказываюсь в небольшой, но со вкусом обставленной комнате: рабочим стол в центре, стеллажи вдоль стен, мягкие стулья для посетителей и кожаное вертящееся кресло, в котором восседает толстячок в съехавших на нос очках. При моём появлении он с улыбкой поднимается навстречу.

- Герр Кармин, добро пожаловать, - хозяин кабинета протягивает пухлую, унизанную перстнями руку. - Меня зовут Криббер, я много слышал о вашей фирме и о вас лично, поэтому, должен сказать, работа с вами представляет для нас огромный интерес.

Он умеет общаться с людьми, этот коротышка. Хотя, конечно, комплимент не Бог весть какой - о моей фирме слышали даже малые дети. Не удивлюсь, если мамаши пугают ею своих чад. Так и представляю себе сцену:

- Не смей ковыряться в носу, а не то тебя посадят в банку и продадут какому-нибудь чокнутому извращенцу!

Если подобное имеет место, то такие угрозы - лесть чистой воды и больше ничего. Мои клиенты не интересуются ширпотребом, который способны предложить счастливые обладатели живых и здоровых отпрысков.

Я молча окидываю кабинет Криббера взглядом. Наверное, его хозяин тоже смотрит на вещи, шокирующие большинство, сквозь свои пухлые, сверкающие перстнями пальцы, иначе откуда эта серия портретов известных диктаторов, выполненная аргентинским художником Мигелем Ортьегасом? Да и внешность рекламщика явно подобрана не только, чтобы располагать клиентов уютностью форм, но и чтоб выделяться, отличаться от остальных. Это тоже реклама: Криббер всем своим видом как бы говорит: смотрите, такого менеджера вы не встретите ни в одной другой фирме, мы ко всему подходим креативно.

Я сажусь на стул для посетителей и начинаю излагать, что мне нужно. Криббер слушает внимательно, время от времени понимающе кивает. Видно, что он не первый день в бизнесе. Мы сходимся на том, что к четвергу будут готовы пробные ролики, я перевожу при помощи терминала на счёт фирмы аванс, и мы расстаёмся, заверив друг друга во взаимной симпатии и подписав контракт.

Реклама - великая вещь. Одно из чудес современного мира. Это давно уже не просто бизнес, а нечто большее: явление не только финансового, но и морального, нет, даже нравственного, порядка. Всё на продажу - вот девиз маркетинга, и мой тоже. Мы делаем одно дело - владеем желаниями.

Когда я еду по улицам и вижу проплывающие над головой рекламные щиты, то понимаю, что есть ещё люди в этом мире, достойные звания человека. Не все выродились, превратившись в тупые стада шевелящегося мяса, потребности которого так легко удовлетворить. Толпа хочет хлеба и зрелищ. Дай ей это, и ты станешь императором. А что есть у императора? Деньги? Власть? Слава? Всё это ерунда. Неуязвимость - единственное, что чего-то стоит. Стоять на вершине, вне законов, вне морали, даже вне нравственности - вот достойная мечта! Я осознал это, взглянув на землю со склона Эльбруса. Одиночество и свободна от всего, недосягаемость и полный покой - вот какие чувства охватили меня в тот памятный миг. И я захотел унести их с собой, сохранить навсегда. Но, к сожалению, это невозможно. Поэтому придётся возвести свой собственный Эльбрус здесь, в виртуальности.

После рекламного агентства я заезжаю в редакцию газеты, чтобы заказать статью о строящемся заводе, который наводнит мир мутантами. Рекламные кампании лучше начинать заранее и действовать с разных концов.

Покончив с делами, я бросаю взгляд на часы: они показывают начало седьмого. Отправляюсь домой к Шпигелю, надеясь успеть к ужину.

«Бэнтли» доставляет меня вовремя. Поднявшись к себе, сбрасываю одежду и залезаю под душ. Пока вода смывает с моего тела пот, я выхожу из виртуальности: перед предстоящим ужином не мешает подкрепиться по-настоящему.