И, слушая многие имена в этой песне, Офонас припомнил, как царевич Микаил из Рас-Таннура передавал ему рассказ хундустанского купца... Чандра посмотрел на своего спутника и стал говорить ему о своей песне:
— ...Гоури — другое имя богини Дурги, она супруга Шивы, большого бога. А Радха — любимая Кришны, самого весёлого и прекрасного бога. А Шочи — в браке с богом Индрой. А Васуки — огромный волшебный змей...
«Эх! — подумал Офонас. — Как бедно живут, и будто и ничего не надобно им. А кругом них — боги и богини, пёстрые и живые, и чудеса творятся такие чудные...»
Наконец вступили в лес.
Прежде Офонас не видывал таких лесов. Совсем немного прошли, а уж пальмы сплелись большими листьями, будто крышу над головами путников строили. Тянулись и ветви, и травы подымались, и зелёные вервия — лианы — спадали вниз. Чандра вёл Офонаса по тропе, утоптанной, хорошей, даже и не узкой. Бабочки огромные вдруг промелькивали крыльями разрисованными, будто птицы легчайшие. Трудно было поверить, будто всё это — явь! Каждое крыло — опахало пышное и разрисовано тонко и ярко тонкими кругами, цветными оторочками... А вверх по стволам бежали, мчались пёстрые жуки — иной с локоть длиною!.. И вдруг закричал и резкими голосами дивные птицы длиннохвостые, а хвосты раздвоенные, а головы, крылья, тулова жёлтые, зелёные, яркие красные — а чистые краски!..
Птицы кругом свистали, кричали... Чандра сказал, что здесь возможно увидать и правителя страшного лесного — чёрно-жёлтого полосатого тигра... Вдруг раздалось протяжное и страшное: «У-у!.. У-у!..»
— Не бойся, — сказал Чандра, — тигр выходит лишь ночью. Тогда он охотится, а сейчас белый день...
Но чем далее углублялись они в чащу, тем менее похож был этот белый день на белый день. Темнело сумеречно, и сырость одолевала, долила...
— Ты боишься, я вижу! — снова обратился к Офонасу его провожатый. — Но ведь у тебя нож, а у меня лук и стрелы в колчане напитаны отваром, сваренным из ядовитой травы... Я много раз ходил этой тропой...
— Что ж, мы и ночью будем идти?
— Ночью переищем. А завтра в полдень ты уже будешь на дороге большой...
Они ели жёлтые плоды, похожие на мужские тайные уды. Чандра развязал узелок, вынул две лепёшки и долблёную тыковку, горло которой было заткнуто пучком травы. Выпили воды. Вода сладкая была. Должно быть, отвар плодовый был в неё добавлен...
На низкой пальме висели гроздью ещё плоды — красные — гроздьями... В самых высоких древесных ветвях закричали многими голосами, нестройно, звонко и визгливо... Офонас закинул голову и увидел бегущих мохнатых зверей кричащих. Он догадался.
— Маймуны? — спросил он.
Чандра удивился:
— Ты видал их прежде? Это маймуны...
— Я не видал их, я о них многое слыхал, да сказок боле, чем правды!.. И колдуны-то они, и оборотни!.. А теперь вижу: они просто звери, и, должно быть, не хищные, не злые...
Тут о плечо его ударился большой орех. Чандра засмеялся:
— Видишь, благодарят тебя!..
Орех был с молоком. Офонас подал орех своему провожатому:
— Возьми себе. Я мало наградил тебя за такой нелёгкий путь.
Чандра отложил орех и свой узелок на траву, сам нагнулся и скоро отыскал камень. Расколол орех, пробил трещину. Поочерёдно выпили молоко. Маймуны-обезьяны кричали над головами путников...
Неподалёку Офонас приметил деревце, плодоносившее ягодами, похожими на рябину.
— Чандра! — позвал он. — Вот такие гроздья ягод растут на одном дереве в тех землях, откуда я родом..
Обезьяны-маймуны уже были хозяевами этого дерева и сбросили на землю немало ягод, совсем спелых.
— Ты едал эти ягоды? — спросил Офонас. Он всё же опасался — а вдруг эти ягоды горькие, отровные?
Но Чандра отвечал, что эти ягоды возможно есть.
Офонас подбирал ягоды с земли:
— Там, в моей земле, эти ягоды морозят и кладут их в тесто...
Поели ягоды и двинулись дальше. Офонас встревожился:
— Если нам придётся ночевать здесь, в лесу, как бы не задрали моего коня!
— Здесь скалы. Дойдём, коня твоего заведём наверх, ни один тигр не заберётся!..
И всё же Офонас тревожился: «Что будет с конём? Не дай Господь, съест не ту траву, выпьет не ту воду!.. Поставить бы Гарипа в денник хороший... А когда увидишь конюшню?.. Сколько ещё идти?..» Так думал.
Вдали от тропы завиднелись шалаши лиственные, древесные. Офонас видел, что шалаши эти похожи на муравейники. Сказал Чандре. Тот отвечал, что эти термиты очень умны, их множество и они строят шалаши для своего жилья:
— Жаль, что идти нам надо скорее, а то бы поворошить прутом, и тотчас они гроздьями будут вниз падать. Вкуснее всего те, у которых крылья вот-вот появятся. Вон в такие листья их заворачивают, присыпают золой и пекут на костре. Сырыми нельзя есть их — вытошнит...
Офонас подумал, что у него от одних слов о подобном лакомстве кишки вывернутся! Уж комок подкатил в горло. Но Офонас всё же стерпел...
Под ногами босыми то и дело оказывались плоды спелые, многие надкусанные.
— Ешь смело, — указал Чандра под ноги, — это сбросили маймуны, а они ядовитых плодов отровных не едят!
Всё же Чандра не мог отказать себе в насладе. Приметил гнездо муравьёв на стеблях травы, присел на корточки и принялся дуть что есть силы. Муравьи потянулись быстрой цепочкой... Чандра отломил от гнезда и ел. Поглядел, приподняв голову, поглядел на Офонаса, усмехался лукаво глазами чёрными...
— Должно быть, это вкусно, — сказал Офонас оправдательно, — только я никогда этого не ел, не привычен...
Чандра смеялся...
Пошли дальше.
— Вон уже видны скалы, — сказал Чандра. — Посмотри в небо: видишь, какие звёзды яркие, большие. Скоро ночь, тигр выйдет на охоту. Но не бойся, мы успеем добраться до скал... Сторожко веди коня, опасайся ядовитых муравьёв...
Теперь Офонас жалел: зачем же он, когда разулся, тогда, на корабле, не привязал сапоги на шею или на пояс, прежде чем прыгать в воду... А теперь он босой, и ноги ещё не закорявели, больно стопам... Муравьи и вправду кусали, жалили; Офонас чувствовал, как ноги пухнут после укусов болезненных... Но всё же конские стопы защищены копытами...
Ускорили шаг и вышли к скалам в темноте. Чандра прикинул; ясно сделалось, что два человека и конь не уместятся вверху.
— Ты взбирайся, а я заведу вверх коня и сам спущусь, буду искать, где бы затаиться, — сказал Офонас, не задумавшись.
— Нет, оставайся ты на скале, — возразил Чандра. — Ты пропадёшь внизу. Тигр выйдет на охоту...
Офонаса разобрало. Он уже и не думал о том, как страшно оставаться ночью в лесу, даже о коне перестал думать. Распалился. Очень хотелось ему всё же в лесу ночью остаться, вроде как сразиться со зверем хищным ночным. Офонас настаивал на своём. Наконец Чандра согласился и указал ему на дерево, тонкое, и ветви раскидывались, будто навес:
— Вот это дерево слишком тонкое для того, чтобы тигр мог запрыгнуть. Взбирайся на ветки, те, какие повыше...
Чандра устроился с конём на скале. Офонас вскарабкался по стволу дерева. Ноги болели. «Нет, — подумал, — надо повыше залезть...» Взобрался на ветки, самые высокие, уселся и крепко обхватил ствол ногами...
Спать нельзя было. Налетели в темноте комары и кусали нещадно. Слёзы навернулись на глаза. Чувствовал себя дитятей беззащитным; хотелось кричать, браниться дурными словами, наброситься на кого попало и бить кулаками, глотая слёзы... А надо было удерживаться на дереве тонком...
Слух изострился. Теперь Офонас слышал, как зверь хищный крадётся. И вот выбрался тигр к дереву и дышит громко, будто страшный непонятный бык. И от рычания страшного смерзается кровь в жилах. Офонас держался как мог, силы собрал... Тигр царапал когтями кору древесную. Кора трещала, и этот дикий треск бил Офонаса в уши...
«Что же делать? Доберётся до меня, сломлю ветку, нож выставлю, драться буду...»
Офонас решился вглядываться вниз. Но было черно, и звёзды скрыты были облаками тёмными...
