- Умерла, во время родов, - ответил Фабиос, спокойно глядя Содалу в глаза.

- Прошу прощения. - Содал изобразил на лице стыд. - Я не хотел тревожить старые раны...

- Бросьте. Я её не знал.

         Какое-то время они молчали, наблюдая за темнотой, что опускалась на окружающий замок, чёрный лес.

- Вас не беспокоит ситуация на вашей земле? - наконец спросил чародей.

- Вы о разбойниках? Они везде есть.

- Нет. Я о мономане.

- Ах, о нём, - отстранённо произнёс Фабиос, всё тем же пустым голосом. - Да, наверное, неприятно попасть к нему в руки.

         Содал сохранял спокойное лицо. На баронского сына старался не смотреть, но интонацию голоса слушал крайне внимательно.

- Как вы считаете, кто за этим стоит?

- За чем?

- За ужасными убийствами.

         Фабиос странно взглянул на чародея, словно тот сказал какую-то очевидную глупость, и тихо ответил:

- Человек.

- Я имею ввиду, есть ли у вас какие-либо мысли, кто именно? - уточнил Содал, чувствуя странный холод в груди. Обсуждать подобные темы, с подобным безразличием, какое было в голосе баронского сына, казалось чем-то противоестественным. Фабиос пожал плечами и отвернулся к лесу. Содалу стало неуютно и неловко, он решил сменить тактику.

- Вы хорошо знаете своих будущих подданных?

- Простите?

- Это вы меня простите за следующие слова, но ваш отец, как вы успели подметить, уже не молод. Рано или поздно, вам придётся принять его титул.

- Ах, вы об этом. Да, наверняка, придётся. Но я не очень хочу властвовать.

- Почему?

- Власть развращает, - сказал баронский сын, не глядя на чародея. - То, за что простого человека судят, осуждают, а затем и наказывают, нередко сходит с рук тем, у кого в руках имеется власть. Она меняет людей. Бывает, до неузнаваемости. А я не хочу меняться. Мне и так... хорошо.

- К сожалению, очень редко наши желания совпадают с нашими возможностями, - философски согласился чародей. - Особенно, когда речь идет о власти. Это и привилегия, и бремя, которое кто-то должен на себя брать. Неужели отец не готовит вас к этому?

         На этот раз во взгляде Фабиоса наконец-то появилась эмоция. Содал пытался распознать, какая именно. Сложно. Там явно что-то было... только вот что?

- Мы редко с ним общаемся, - почти отстранённо ответил сын барона.

- Отчего же?

- Отец... часто занят. Он барон.

- Любой отец должен находить время для своего чада.

- У него много дел. Я не имею права... попрекать его.

         Вновь помолчали. Содал, выяснив всё, что хотел узнать, собрался уходить и вежливо поклонившись, попрощался:

- Приятно было с вами побеседовать, господин вар Дан.

- И мне, ваше магичество.

         Уже на пороге балкона, Содала догнал голос баронского сына:

- Мне кажется, что даже если вы не найдёте мономана, то все равно можете быть полезным нам, ваше магичество.

- Вот как? - удивлённо обернулся Содал. - И чем же?

- Уничтожив разбойников. Они ведь тоже убивают людей. Значит заслуживают кары. Если бы вы помогли Тавосу поймать их, то оказали бы всем нам неоценимую услугу. Лиходеи бьют моих будущих поданных на дорогах, с тех самых пор, как в провинции завёлся мономан. Кто-то ведь должен их остановить?

         Содал от услышанного едва не потерял лицо. Но, благо, сдержался. И, пожелав Фабиосу доброй ночи, поспешно покинул балкон.

***

- Прошу прощения...

- Не стоит. Всё в порядке.

         Налли, скромно, но обаятельно улыбаясь ему в ответ, стрельнула зелёным глазком из-под рыжей чёлки и принялась протирать разлитое вино. Последнее время она часто бывала в покоях Содала, ссылаясь на «важность» гостя. То принесёт чего-нибудь с кухни перекусить, то молока свежего от знакомой доярки, то вина из только открытой бочки. Чародей был не против. Даже совсем наоборот.

         Выпивать чародеям, в принципе, не воспрещалось, но всё равно основная масса Избранных относилась к хмельным напиткам довольно прохладно - сказывалась ответственность, воспитываемая в адептах с малых лет, но основная причина заключалась в том, что захмелевший разум терял контроль над спящей внутри Силой. Словно эдакие нетрезвые скачки - чем больше пьешь, тем шустрее мчится конь, тем хуже держишься в седле. Последствия могли быть просто ужасающими. Содал всё это прекрасно понимал. Но в такие вечера, как сегодня, сам Эвэр велел взять небольшую передышку и чуть ослабить хомут нервов. Главное не переборщить.

         В голове приятно шумело. По телу растекалось тепло. Слегка клонило в сон. За окном уже стемнело. Уютно трещали поленья. По-домашнему пахло сгораемым деревом. Пламя растопленного служанкой камина освещало покои чародея тёплыми оттенками красного, оранжевого и жёлтого. Своеобразная маленькая осень в пределах одной комнаты.

         Сама Налли бросила на растекающегося по креслу Содала очередной «незаметный» взгляд и двинулась к застеленной шкурой кровати, стала взбивать перину и подушки.

- О нём ничего не известно?

- О ком? - переспросил Содал, от хмеля в голове немного глуповато улыбаясь, понимая как он выглядит, но не желая стирать это последствие невинного послабления со своего лица. Отдыхать надо всем. Даже чародеям.

- О мономане.

         Улыбка, словно огарок свечи, медленно начала таять. Содал вздохнул, одним глотком осушил бокал, взглянул на огонь.

- Давай не будем о нем. Не сейчас.

- Простите, господин, - елейно отозвалась Налли, не замечая или делая вид, что не замечает, пристального взгляда Содала на своей фигуре. - Просто я переживаю о людях. Убивец уже стольких погубил. А скольких еще погубит, прежде чем справедливое отмщение обрушится на его чело.

«Она права, - подумал Содал с лёгкой грустью и повернулся к огню. - Если я не думаю о нем, это не значит, что он исчез или оставил свое поприще. Нет. Пока я здесь расслабляюсь и нахально раздеваю глазами Налли, безумец, возможно, уже подкрадывается к новой жертве... И самое страшное, - я совершенно в растерянности. Пора признаться хотя бы самому себе. Я не знаю, что делать. Вся надежда лишь на чудо, либо на его ошибку...»

- Я найду его, - тихо ответил чародей наконец, вырвавшись из гипноза пляшущих языков огня. - Обещаю.

- Я не сомневаюсь в этом, господин...

- Нет, ты не понимаешь. Я правда положу все силы, чтобы найти его. Если не ради людей, то ради тебя.

         Налли, бросив на него откровенный взгляд, залилась краской и отвернулась. Содал отругал себя мысленно. «Если не ради людей, то ради тебя...» - до чего же эти слова звучали глупо и по-мальчишески.

         «Хватит, - сказал он себе, собираясь с силами, - ты этого хочешь. Она этого хочет. И плевать я хотел на Мезина. Если ему что-то будет не по нраву... Ему же хуже.»

         Он поднялся, слегка нетвёрдо двинулся вперёд, с каждым шагом чувствуя, как быстрее бьется сердце в груди. Налли всё прекрасно видела, но делала вид, что не видела. Она как раз распрямилась от кровати, когда Содал оказался сзади и прижался к ней всем телом. Девушка едва заметно вздрогнула в его руках, но вырваться не пыталась.

- Господин...

- Ш-ш-ш... Я же просил не называть меня так.

- Гос... Содал... что... что вы делаете?

- То, что давно пора было сделать.

- Но, мой дядя...

- Его здесь нет.

- Но, если он...

- Прекрати.

- Я просто не хочу, чтобы у вас были проблемы.

         В ответ он взял её за подбородок, аккуратно, но настойчиво повернул и прильнул губами к её губам. Они были мягкими, горячими и слегка влажными. Страшно возбуждающими. Она это почувствовала и буквально затрепетала в его руках, как пойманная бабочка. Первый поцелуй сменился вторым - он был продолжительнее и глубже, чем предыдущий. Содал, уже едва сдерживая себя, повёл руками вниз, нащупал груди с затвердевшими сосками, сжал их, прекрасно всё чувствуя через тонкую ткань. Налли, тихо постанывая, стала тереться о него, в то время как Содал впился губами в её шею. Пальцы нащупали завязки одежды, юбки взлетели вверх, одна за другой.