– Объясни мне еще раз, зачем это нужно, – попросил он.

После того как все ее сородичи погибли, змея ненавидит даже запах Запределья. Ты сам не отсюда и пахнешь для нее безопасно, а вот одежда уже пропиталась дебрями, – объяснил Васташа. – Не бойся, все получится. Тебя привело сюда желание исправить большое зло и достигнуть покоя в душе. Запределье, так же как и ты, должно вновь обрести равновесие, и оно чувствует в тебе единомышленника. Ты найдешь спящего Сиримона и заставишь его открыть пасть. А потом швырнешь туда плод.

– А если я промахнусь? – поинтересовался Клэй. Листвень не ответил.

– Она ведь может убить меня, – продолжал охотник.

И снова никаких комментариев не последовало.

– Ясно, – кивнул Клэй.

– Кристалл позволит тебе пройти сквозь завесу, – сказал Васташа. – Смотри, не потеряй его, не то не сможешь вернуться назад. Как только бросишь семя, беги со всех ног и не оглядывайся. Я буду ждать тебя здесь.

Клэй шагнул к рябившейся голубой пленке, медленно погрузил в нее руку и вытащил обратно.

– Только так ты сможешь достигнуть цели своего путешествия, – напомнил листвень.

Охотник задержал дыхание, словно перед прыжком в глубину, и шагнул сквозь проход. Кожу обожгло холодом, и на долю секунды Клэй потерял сознание. А потом услышал щебет птиц, почувствовал тепло солнца и открыл глаза, зная, что заново родился, и родился в Раю.

Васташа стоял в пещере, сквозь прозрачную мембрану провожая взглядом удалявшегося Клэя. Сзади, из озера, высунулись две перепончатые лапы. Красночешуйчатое нечто с круглыми рыбьими глазами и веером плавников на голове выползло на сухой каменный пол. Вода стекала с него ручьями, скрежещущие жаберные вздохи эхом отдавались под сводами пещеры. Лапы и брюхо существа густо заросли ракушками, широкую пасть обрамляли два длинных, свисавших с верхней губы, уса. Волосы нитями водорослей спускались вдоль игольчатого хребта, колыхаясь в воздухе точь-в-точь как в толще вод.

Существо подползло к Васташе и еще успело увидеть, как Клэй скрылся за цветущей стеной.

– Как тебе удалось уговорить его? – спросил чешуйчатый Шкчл.

– Я рассказал ему историю, – ответил Васташа.

– То есть солгал, – уточнил собеседник. Листвень пожал плечами.

– Называй как знаешь.

– Он в курсе, что теперь всем нам предстоит объединиться, ради того чтобы оживить дебри?

– Я не стал вдаваться в такие подробности. Все и так чересчур сложно, – сказал Васташа. – К тому же по законам жанра в хорошей истории всегда должен присутствовать негодяй.

Издаваемый Шкчлом скрежет усилился. Он смеялся.

– Но он хотя бы знает, какую жертву должен принести? – спросил чешуйчатый. – Второй ингредиент, кроме плода?

Листвень отрицательно покачал головой.

– А если он сбежит раньше, чем змея вкусит его крови?

– Не сбежит – заверил его Васташа.

Боюсь, в добропорядочном Вено употребление чистой красоты карается законом, но я все же припрятал в складке крыла две ампулы и шприц. Больше из вещей я не взял с собой ничего, кроме пера, чернил да неоконченной рукописи. Разве мог я поступить иначе? Ведь я оставил Клэя прямо накануне свидания с гигантской змеей! Я знал, что дела могут задержать меня в Вено на несколько дней, и в то же время не мог торопить повествование, которое явно близилось к кульминации. Последние события повести об охотнике повергли меня в смятение, хотя, возможно, это даже к лучшему: волнуясь за Клэя, я отвлекался от собственных тревог по поводу предстоящей встречи с Семлой Худ и прочими моими недоброжелателями.

И вот я сижу у окна, в квартире, которую подыскал мне Фескин, и обозреваю главную улицу славного города Вено. Апартаменты отличные, хотя мебель, к сожалению, не учитывает специфику моей анатомии… Уже поздно и город крепко спит, поэтому я ввел себе красоту и теперь нетерпеливо жду, когда знаки Запределья проскользнут в мой ум. А пока – позвольте описать подробности моей собственной встречи со змеей, которая, может, и пострашнее Сиримона. Имя ей – Предубеждение.

Нынешним утром, как и было условлено, я прибыл в Вено. В сюртуке и при шляпе, но дрожа до кончика хвоста – от страха быть отвергнутым. Добрый Фескин сказал, что я отлично выгляжу, но я все равно раза три бегал в школьную уборную, чтобы проверить свою экипировку и поупражняться напоследок в улыбке без обнажения клыков. Запомнив хорошенько, какое именно искажение лицевых мышц отвечает за создание сдержанной располагающей усмешки, я объявил учителю, что готов.

Покинув безопасные стены школы, мы вышли на улицу. По случаю хорошей погоды жители Вено прогуливались по городу, торговались в лавках или просто болтали друг с другом, стоя на перекрестках улиц. Я старался не замечать ни брошенных в мою сторону косых взглядов, ни летевших вслед обидных слов. Завидев меня, кое-кто переходил на другую сторону улицы, но несколько смельчаков даже пожелали мне удачи и помахали рукой – с безопасного расстояния.

Сейчас мы предстанем перед констеблем Спенсером, – на ходу объяснял Фескин. – Он тут единственный представитель власти. Я его давно знаю, он малый честный и справедливый и склонен верить не эмоциям, а доказательствам.

И что будет, когда мы явимся? – спросил я с замиранием сердца.

Боюсь, там будет куча народу, – сказал учитель. – Но пусть это тебя не смущает. Спенсер не начнет, пока зрители не утихомирятся. Сперва выступят твои обвинители со своими претензиями. Потом у тебя будет возможность ответить на их обвинения. Окончательное решение выносит констебль. Я уже говорил с ним. Знаешь, его весьма впечатлило твое решение прийти и выступить в свою защиту.

Мы свернули в боковую улочку и вышли к большому зданию, где помещались суд, тюрьма и кабинет Спенсера. У крыльца собралась толпа зевак, двое были с ружьями – видно, стражники. Сердце мое заколотилось еще сильнее. Но тут вперед протиснулась Эмилия и с приветом бросилась ко мне. Когда она протянула мне ладонь, я задержал ее в своей руке.

– Ничего не бойся, Мисрикс, – сказала она.

Из всех присутствующих это дитя было единственным, кто понимал, каково мне сейчас.

Стоило нам приблизиться, как те двое с ружьями велели всем расступиться и пропустить нас. Шагая сквозь этот строй, я не мог отделаться от ощущения, что все это мне знакомо: ведь точно так же шагал Клэй сквозь строй бешанти, покидая форт Вордор. Разница заключалась лишь в том, что в данном случае ничто не мешало какому-нибудь нервному гражданину вытащить из-за пазухи оружие и пустить мне пулю в голову. В последнюю секунду, когда мы уже взошли на крыльцо, свирепого вида верзила встал у Фескина на пути.

– Отойди-ка, – спокойно сказал тощий очкарик-учитель, потеснив его с дороги. Какое бесстрашие! До тех пор, поглощенный собственными проблемами, я даже не задумывался, что, вызвавшись быть моим представителем, мой друг тоже подвергает себя опасности.

Я шепнул ему в спину слова благодарности, но, боюсь, они потонули в приветственных криках, которые, в свою очередь, заглушал многоголосый хор, скандирующий: «Смерть демону!»

Голова кружилась, как в водовороте. Мне стоило немалых усилий держаться прямо и не шататься как пьяный. Наконец мы вошли в просторную залу. Направо были ряды скамеек, уже заполненные публикой, слева возвышался огромный стол, за которым сидел человек в черном облачении. Это, должно быть, и был констебль Спенсер. Он оказался ниже ростом, чем я воображал себе, но благодаря широкой груди и мощным плечам вид имел очень внушительный. Волосы на голове констебля были редкими и седыми, так же как и кустистые усы. Широкое и красное лицо его ровным счетом ничего не выражало, рот тянулся идеально прямой линией.

Завидев нас. Спенсер встал, высоко поднял руку и с грохотом опустить ее на крышку стола. Это звук заставил меня подпрыгнуть от неожиданности, а тех, кто толпился сзади, – замолчать.

– Тишина! – провозгласил констебль. – Тот, кто посмеет нарушить ход разбирательства, может рассчитывать на отдых в тюремной камере.