Этот парень — язва, от таких бы следовало держаться подальше, но Ким все подбирается ближе, все больше поддается этому зарытому во дворе клуба магниту, что тянет. Техен изучает сквозь тонированное стекло бледное лицо, покрытое толстым слоем макияжа, ноги, затянутые в узкие кожаные брюки, и эти тонкие руки, которые омега периодически выставляет вперед, как барьер, но альфа то ли выпил много, то ли просто опьянен желанием — этого будто не замечает. Омега вроде и предлагает себя, и в то же время дергается назад, каждое его движение сплошные противоречия, он как загадка, и Техену очень хочется ее разгадать.

Они останавливаются в паре метров от BMW и начинают о чем-то спорить. Киму приходится спустить стекло, чтобы расслышать, но все равно уловить диалог не получается. Только отдельные фразы.

— Мы так не договаривались, — омега делает шаг назад.

— Не ломайся, куколка, я щедрый клиент, меня одним отсосом не удовлетворить.

— Поздравляю, секс-машина, иди обратно в клуб и сними другого, — Хоуп демонстративно отворачивается и идет в сторону черного входа, но альфа его догоняет и, развернув к себе, тащит на парковку к своей машине.

Техен тянется к ручке, понимая, что у омеги проблемы, и пусть здравый смысл настаивает не вмешиваться, Ким все равно выходит из машины, но опаздывает. Что бы ни произошло за эти несколько секунд, и что бы омега ни сделал, альфа бьет его по лицу и замахивается для второго удара. В этот раз Техен успевает, он подлетает к парням и, схватив альфу за выкинутую вперед руку, резко ее выворачивает. Хосок слышит, как трескается и ломается кость, а потом все вокруг оглушает истошный вопль мужчины.

— Давай, помаши кулаками, прости, кулаком, теперь со мной, — шипит Ким и бьет коленом в пах. Мужчина сгибается пополам и, держась за неестественно вывернутую руку, осыпает Техена проклятиями.

На крики прибегает охрана клуба, но заметив Кима, сразу же обратно возвращается в клуб.

Техен не останавливается — бьет по лицу. Хосоку приходится забыть о кровоточащих губах и, подбежав к альфе, попробовать оттащить его от несчастного.

— Ты его убьешь, — кричит омега и, обхватив альфу поперек талии, тащит в сторону, но Ким не поддается, отталкивает от себя омегу и снова бьет уже ногой отползающего альфу.

— Он тебя ударил, — четко, делая паузу после каждого слова, выговаривает Ким. — Этот сукин сын тебя ударил по лицу, я ему его сломаю.

Хосоку от такого Техена страшно — у него в глазах тьма сгущается, а от голоса у омеги кожа по швам расходится. Хоуп должен остановить альфу, пока он не убил мужчину, а этот точно убьет.

— Ты и так сломал ему руку, пожалуйста, остановись, — молит Хосок и хватает Кима за локоть, но тот отмахивается.

Асфальт уже забрызган кровью, но Техен будто озверел, будто он не видит ничего, кроме цели, его не останавливает даже то, что мужчина больше не сопротивляется. Хоуп мечется между мужчинами, отчаянно придумывает, как прекратить этот кровавый ад и решается на последнее. Омега подбегает к Киму и, что есть силы, прижимается к нему, сцепляет в замок позади альфы свои руки, не давая тому шанса отцепить его от себя. Техен и не пытается.

Омега обнимает Кима и кладет голову на его грудь.

— Не надо, больше не надо, он уже пожалел, — нашептывает Хоуп и, положив голову на грудь Кима, слушает, как успокаивается колотящееся в груди сердце. Он проводит пальцами по груди затянутой рубашкой, поглаживает, продолжает шептать успокаивающие слова.

— Посмотри на меня, ну же, — шепчет Хоуп и смотрит в глаза альфе. Техен больше не дергается. Обхватывает окровавленными руками лицо омеги и проводит большим пальцем по губе. — Спокойно, видишь, все хорошо. Все просто ахуенно, — улыбается Хоуп и сразу морщится от тянущей боли.

— У тебя и губы теперь вишневого цвета, и волосы у тебя такие, и пахнешь ты вишней, — говорит Ким. — Я очень люблю вишню, особенно кислую, ненавижу сладкую, но, блять, ты такой же кислый.

— Буду кем хочешь, только больше не слетай с катушек, не бей его. Ты напугал меня, ты чуть его не убил, — Хосок отстраняется от альфы, вызвав у него вздох разочарования. — Что с тобой было?

— Не знаю, — Техену вдруг резко одиноко и пусто, хочется попросить омегу вернуться, снова положить голову на грудь, но Ким не привык просить. — Так раньше не было, но я хотел его убить. Очень. Ты мне не позволил.

— Убить из-за удара, — смеется Хоуп.

— Убить из-за того, кого он ударил.

— О… — омега осекается. — Ну, тогда тебе бы пришлось перебить большую часть альф этого района, — горько улыбается Хоуп.

— Мне слышать это… — «больно», вертится на языке, но ведь альфам слово больно не пристало. — Пойдем, я отвезу тебя домой, — Ким идет к BMW и замирает на полпути, заметив, что омега за ним не следует.

— Пошли, — повторяет альфа.

Между ними ровно пять шагов. На парковке темно, тусклый свет от фонаря придает улице зловещие очертания, все здесь пропитано сексом, алкоголем и наркотиками, людским развратом и кровью. Даже Техен. А Хоуп нет. Он топчется под фонарем, утирает рукавом губы и смотрит на альфу. Смотрит так, что Техен не знает, что ему делать. Он в тупике. Этот мальчишка зеленый совсем, в нем боли, наверное, на океан, она даже за берег выйдет, не поместится, но взгляд колючий, кожа покрыта шипами, не подходи — уколешься. Он весь покрыт этой броней, он ее не снимает и не прячет, всегда под ней, а сейчас беззащитный совсем, потерянный, напуганный, и даже глаза поменялись. Продолжает смотреть, словно в душу, словно сам задает вопросы, а ответы ищет на дне зрачков Техена. Видимо, не находит, потому что говорит:

— Нет.

В сотый раз, обрубая руки тянущиеся к себе, останавливая на полпути, не позволяя подойти, не принимая помощи. «Нет», и от этих трех букв Техену бы вскрыться. Блять, он хочет «да». Впервые в жизни настолько сильно. Одно добровольное «да», один шаг в свою сторону, и Техен сам добежит. Но омега неумолим. Броня возвращается, Хоуп покрывается ею медленно с ног до головы, прячется и включает защиту, меняет взгляд. Но уже поздно. Пусть и на несколько секунд, но Техен видел его настоящего, и кажется, ничего прекраснее он никогда не видел. Не увидит. Чтобы обнажить, чтобы вывести наружу того омегу, можно и постараться, потому что это будет стоить того, потому что Техен любит вишни, а теперь у него появился ее любимый сорт.

— В машину, — повторяет Ким и поднимает уголки губ в улыбке.

— Неа, — Хоуп отлепляется от фонаря и подходит ближе. — В такси не нуждаюсь, сам допру.

Хочется пойти в его машину, хочется нанюхаться его запахом, пусть и на пару минут почувствовать его руки на себе, коснуться этих шелковых волос, но Хосок играть не привык. Он живет по четким правилам. А еще ему стыдно. Впервые в жизни Хосок боится, что Техен увидит, где он живет, и боится провалиться сквозь землю. Его жалкая, обветшалая квартирка, в которой даже обоев нет, обшарпанная мебель и пустой холодильник не готовы к таким гостям. Таким, как Техен, этого всего видеть не надо. Хоуп должен сохранить хотя бы остатки гордости. Да, он не виноват, он этой жизни не выбирал, но почему-то все равно стыдно. Пусть альфа думает, что он просто омега, продающая свое тело. Показать ему всю убогость своего существования — смелости не хватает.

— Я недалеко живу, так что не беспокойся, лучше сходи в больницу, пусть твои руки посмотрят, — Хоуп останавливается напротив. — И спасибо, что помог.

— Если ты не сядешь в машину — я не уеду, — Техен говорит так, что Хоуп верит. Этот альфа — псих. Но чертовски сексуальный псих.

— Хорошо, подбросишь до моего квартала и все. Идет?

— Идет.

В машине воздуха для двоих слишком мало. Хоуп сразу опускает стекло и впускает внутрь свежий ночной воздух.

— Техен.

— Чего?

— Меня Техен зовут.

— Ясно.

Тишина. Огни, машины, фонари — все проносится мимо, сливается в один расцветающий всеми цветами радуги шар. Хосок расслабляется, откидывается на сиденье, просит сделать погромче играющую Thirty Seconds To Mars — Bright Lights и улыбается, что даже музыка у них одна, любимая на двоих. Хоуп повторяет про себя имя нового-старого знакомого, запоминает, оставляет глубоко в сердце.