Чихо думает, что этому наверняка отдельно учат в «школе» у Кена, и надо отдать должное, это пиздецки вставляет. У нравятся отпечатки своих пальцев на этой молочной коже. Нравится смотреть на незамысловатые рисунки на ребрах им же оставленные. Нравятся эти бедра, покрытые синяками и следами от ногтей, когда У уже не может сдерживаться и мертвой хваткой вцепляется в тело под собой. Но больше всего У нравятся эти губы. Чихо настолько нравятся эти губы, что приходится жмуриться в попытках отгородиться и загнать взбесившегося в предвкушении зверя внутри обратно в клетку. Потому что еще чуть-чуть, и он будет готов наплевать на свои принципы, впиться в чужие испачканные в его сперме губы, лишь бы утолить свой голод. Он на грани и почти готов целовать. Несмотря на то, что его искушение всего лишь проститутка.
Чонгук это принимает. Окончательно мирится с происходящим и просто делает все, чего от него хочет У. Чон теряет счет тому, сколько раз за ночь Чихо трахает его, все равно кажется, что это никогда не закончится.
Впервые за четыре года Чонгук чувствует, что выдохся. Но У, то ли подпитываемый алкоголем и той дрянью, что курит и пьет практически безостановочно, то ли вообще он такой по жизни ненасытный — не устает. Он снова и снова переворачивает Чона на живот и с каким-то пугающим остервенением вдалбливается в него, наваливаясь и прижимая своей тяжестью к кровати. Кусает в основание шеи и сажает на себя, когда чонгуковы колени ослабленно разъезжаются по простыне, не выдерживая темпа, а потом долго мучает, медленно входя и наслаждаясь нетерпимостью в его глазах, потому что, как бы Чонгук не сопротивлялся, тело каждый чертов раз невыносимо горит и плавится, требуя разрядки. Это выматывает, но Чонгук по-прежнему просто молча меняет позы и послушно выполняет любое пожелание У.
***
В номере остается еще четверо парней, если не считать У и Чонгука. Другие двое, наигравшись, покидают отель за пару часов до рассвета. За окном уже наступает утро, но отпускать их, будто и не собираются. Принимая заказ, Чон планировал, что отработает пару часов, как обычно, и поедет домой, но клиенты, видимо намеревались провести здесь ближайшие сутки, до сих пор заказывая в номер выпивку и закуски. И все планы Чонгука идут коту под хвост. Поэтому он максимально тихо сидит на полу в самом дальнем углу номера и мечтает о душе.
Уголки губ саднят, стертое о пряжку ремня колено чешется и неприятно стреляет, плавно стекаясь болью от коленной чашечки к лодыжке и мешая нормально шагать, но Чонгук все еще хочет сбежать. Выйти из этой комнаты, исчезнуть со всех возможных радаров, навсегда покидая поле зрения У Чихо. Но уйти Чонгук не может.
Понимая, что еще немного, и он провалится в сон, Чон поднимается на ноги и, схватив со стола бутылку с водой, жадно прикладывается к горлышку. Он осторожно осматривается, делает пару шагов и, замечая, что на него никто не обращает внимания, идет по направлению к ванной. Уже у двери Чонгук чувствует легкий озноб, расходящийся по спине от впившегося в него взгляда черных глаз, но не оборачивается, плавно надавливает на металлическую ручку, отставляя полупустую бутылку с водой на рядом стоящую тумбу, и сразу же скрывается за открывшимися резными створками.
Ванная комната оказывается огромной. Чонгук минует круглое большое джакузи и, шлепая босыми ногами по мраморному полу, прячется за матовой дверцей душевой. Оказавшись в кабине, Чон обреченно морщится, потому что эту бешено дорогую хрень определенно собирали какие-то конченные извращенцы, потому что большая часть поверхности покрыта зеркалами, и Чонгук не понимает, кто в здравом уме способен догадаться до зеркальных кристально чистых стен в гребанном душе. Но думать об этом больше трех секунд не получается, Чонгук не может подавить стон удовольствия, когда затылка и плеч касаются упругие горячие струи и словно смывают усталость всех последних часов. Чонгук прикрывает глаза и просто наслаждается тем, как вода обволакивает все тело, разъедая следы и опечатки чужих ладоней на его коже.
Краем уха Чон ловит какой-то звук позади себя, но не реагирует, вплоть до тех пор, пока сильные и властные руки не обвиваются вокруг живота, прижимая его спиной к разгоряченному телу. Чонгук еле успевает подавить разочарованный вздох, понимая, что даже в душе его не оставят в покое. Чон не поворачивается, он отчетливо видит в отражении напротив лицо Чихо. У смотрит глаза в глаза, даже через зеркало насквозь прошивая острым взглядом, и ухмыляется, когда Чонгук напряженно вздрагивает, почувствовав обхватившую его член ладонь.
— Я уверен, что ты можешь еще, малыш, — хрипло шепчет Чихо ему на ухо и прикусывает мочку, чуть сжимая зубами и оттягивая вниз.
От глубоких утягивающих в бездну хриплых переливов в его голосе Чон, к собственному стыду, начинает возбуждаться. Кожа все еще слишком чувствительная, от каждого прикосновения Чонгук мелко вздрагивает, словно по воде пустили ток, мелкими разрядами выбивая сердце по синусоиде так, что он не в силах поймать срывающиеся с губ судорожные вздохи. Чихо впечатывает его в зеркало, проходится языком по алеющим пятнам засосов на шее, и Чонгук стонет от неожиданности, прогибаясь в пояснице до хруста позвонков и ощущая между ягодиц твердый член. Чихо входит резко, с размахом, но спустя пару секунд, наваливается на него сильнее, упираясь ладонью в скользкую от капель воды поверхность где-то возле головы Чонгука, потому что толчок буквально выбивает весь воздух из легких Чона, и он словно срывается с тонкого лезвия — зажимает Чихо внутри так, что от ощущения этой тесноты У бесконтрольно ловит белеющие пятна перед глазами.
Когда У начинает двигаться, Чонгук откидывает голову назад, затылком упираясь в плечо Чихо, и пытается максимально расслабиться. Чон громко дышит через рот и цепляется за удерживающую его от падения руку на животе, позволяя полностью руководить процессом. Чихо трахает глубоко, не делает перерывов, только меняет угол проникновения, смутно осознавая, что хочет попробовать разделить это дикое удовольствие на двоих. Чонгук под ним слишком горячий, прохлада воды ни капли не остужает его кожу, наоборот заставляет чувства обостриться, и он до крови кусает свои губы, свободной рукой мажет по стене, не находя под пальцами опоры, но все равно не может больше терпеть эти пытки и начинает стонать в голос. Чихо понимает, что до абсурда готов кончить прямо сейчас, от одних этих блядских стонов, эхом разносящихся по ванной комнате. У не может закрыть глаза, он отнимает ладонь от зеркала и ведет ей вверх по предплечью Чонгука, касается кончиками пальцев гладкой кожи, повторяя очертания оглаживающих тело струек, чуть надавливает на линию челюсти и соскальзывает прямо к приоткрытым губам, когда мальчишка поворачивает голову. Он хочет заставить Чонгука прекратить так стонать, но жалеет об этом уже в следующую секунду. Чон отчаянно прихватывает зубами мягкие подушечки, втягивает их в рот, обводя языком каждую сперва поочередно, а потом и все вместе, начиная, посасывать и прикусывать пальцы Чихо. У тянет Чонгука на себя, разворачивает к самому не запотевшему зеркалу и смотрит, бесконечно долго всматривается в их отражения — картина того, как он отдается ему, обволакивает мокрыми губами пальцы, одновременно насаживаясь на него, срывает крышу моментально.
— Ты кончишь вместе со мной, — хрипло произносит Чихо, но в ответ получает только задушенное протестующее мычание, крепко перехватывая член Чонгука у основания.
Чихо ловит затуманенный расфокусированный взгляд Чона, завязывая узлом протянувшуюся между ними оплавленную красную нить, и ни на секунду не отрывает от него глаз. Он смотрит так пристально, что Чонгук начинает бояться. Он знает, кто перед ним, знает, насколько реален тот черный-пречерный космос, отражающийся в глазах У Чихо. Чонгук его видит, прямо сейчас видит, и пытается только в этой черноте найти свой собственный страх. Но сердце ухает в пятки под весом вспыхнувшего адреналина, когда Чонгук четко различает на дне своих зрачков не панику и даже не ужас, а мольбу не останавливаться и ни за что не выпускать его из рук. Чон давится вдохом, не удерживает чужие пальцы во рту и отворачивается, чуть ли не выворачивая себе шею и делая только хуже. Он до болезненной рези под веками смотрит на стену слева и не может моргнуть. Чихо обнимает его гораздо крепче, чем стоило бы держать обычную шлюху, словно бы это могло хоть что-то значить. Он прижимает Чонгука к себе, размашисто двигается, придерживая за бедра, и Чон видит, как член У плавно выскальзывает из его тела и исчезает каждый раз, когда Чихо в него толкается. От этого вида у Чонгука кружится голова, и его самоконтроль с оглушающим хлопком лопается как воздушный шарик. У прослеживает за его взглядом и рычит в удовольствии, замечая, что этот блядский мальчик зажимается снова и не позволяет выйти.
