Признание свидетеля и единственного выжившего, замминистра национальной безопасности, Кванджи, сделанное сразу после прибытия полиции и президента:

«Мы поняли, что не одни по звукам выстрелов на улице. Но мы не успели даже встать из-за стола. Намджуна с ними не было. Он послал своего пса из ада - Ким Техена. Я никогда не забуду это лицо. Мы думали, он уже лично не занимается карательной миссией, но стоило ему войти в ресторан — я сразу понял, что живыми мы не выйдем. Я видел его зверства на границах. Я лично вел его дело, когда он еще возглавлял свой картель. Но то, что произошло вчера ночью, ни в какие рамки не входило. Обычно мы приезжали по факту и все, что находили — это останки, а сейчас все происходило перед моими глазами, и я хочу их себе выколоть. Не хочу видеть это снова и снова. Они застрелили всю охрану. Стреляли в лоб сразу, и я даже завидовал тем, кто так умер.

Сперва, пытаясь узнать у кого нужные Намджуну бумаги, Техен приказал отрубить конечности двум помощникам первого замминистра. Крови было столько, что она залила весь пол, а он стоял у барной стойки, наливал себе выпить и курил сигарету. Министр не раскололся после того, как двое несчастных умерли от боли и потери крови. Он угрожал отомстить и засадить их всех. Тогда Техен подошел к первому замминистра и спросил про бумаги. Но тот словно потерял дар речи, то смотрел на министра, то на меня. И Техен тогда сказал, что у него уродский галстук. Что у него нет вкуса… В следующую секунду он лично воткнул нож в горло мужчине и сделал вертикальный разрез. Вся его рука по локоть была в крови. Но эмоций ноль. Никаких, словно он занимался обычным делом, награждая замминистра “колумбийским галстуком”. Когда Техен отпустил его, то мужчина свалился замертво на пол. Я был напуган настолько, что не мог даже открыть рот. Я взглядом умолял министра отдать ему, что он хочет, но министр… он был уверен, что его не тронут. Я не знаю, может, ему обещали неприкосновенность. Не знаю. Он кричал на Техена и требовал покинуть ресторан, пока не поздно. Но тот только усмехался. А потом я закрыл глаза. Я все равно не забуду эти крики, предсмертную агонию и этот звук… противный звук булькающей в горле крови. Я открыл глаза, когда резко наступила тишина. Лучше бы я их никогда не открывал. Все стены и пол были залиты кровью… вы это сами видели… они убили всех, кроме меня и министра. Кровь хлюпала под ногами Техена с каждым шагом, как он приближался к министру. Он сказал ему, что не прольет ни капли его крови, если министр отдаст бумаги. Министр уже был сломлен. После того кровавого ада и расправы над его людьми, он уже стоял на коленях и сам умолял пощадить его. Он назвал номер ячейки и банк, где хранились бумаги, взамен на свою жизнь. Мы так и сидели в этом залитом кровью аду, пока Техен уточнял по телефону, не соврал ли министр. Прошло от силы минут пятнадцать, но мне они показались вечностью. Я уже попрощался с жизнью и с семьей, я все ждал, когда очередь дойдет до меня. А потом Техен приказал своим людям рыть яму в задней части ресторана, где открытая терраса. Я уже знал, что она для меня. Они были готовы. Они приехали с целью казнить. Им было без разницы, пойдем ли мы им навстречу или нет. Мы должны были умереть. Когда нас выволокли во двор, то я уже смирился и даже не сопротивлялся, но министр кричал, дергался и требовал его отпустить. Когда его подвели к яме, он кричал, что Техен не держит свое слово, что он обещал не проливать крови, если сдадут документы. Я никогда не забуду слова Техена. Он сказал:

Я всегда держу слово, и я обещал не проливать твоей крови. Я ее не пролью. Тебя закопают живьем.

Его толкнули в яму, залили непонятно откуда взявшимся цементом и все еще барахтающегося в этой жиже засыпали землей. Кажется, я все еще слышу эти глухие звуки из-под земли. Меня он отпустил. Сказал, чтобы я вам все рассказал, господин президент. Сказал, что ради вас старался».

End of flashback

— Мы обеспечим тебе защиту, он не доберется до тебя. Ты должен помочь положить этому конец, — настаивает Чжун.

— Нет, умоляю. Я не пойду против этого чудовища. Лучше убейте меня. Лучше умереть от ваших рук, чем от его, — Кванджи срывается на рыдания, и президент уже четвертый раз за последние три часа вызывает дежурящих за дверью врачей. Мужчину уводят колоть очередную дозу успокоительных и приводить в чувства.

— Боюсь, мы не сможем в этот раз представить все как несчастный случай. Он убил второго после вас значимого человека в стране. И жертв слишком много, чтобы как-то замять это преступление, — Ли устало опускается на стул рядом с президентом.

— Тогда он добился своего. Ким Намджун умный, он нарочно освободил поводок своему псу и разрешил ему творить бесчинства. Мы объявим все прессе, и это нагонит новую волну страха на народ и докажет никчемность моего кабинета, — Чжун расслабляет галстук и откидывается на спинку стула. — Он добился своего. В этой стране снова правит его картель, а не мы с тобой.

— Мы отомстим. Не сомневайтесь — я не оставлю это просто так. И простите за смелость, — смотря в глаза президенту, говорит Ли. — Но лично я не собираюсь их сажать. Мы убьем их. Обоих. И избавим страну от этого гнета. Я вам обещаю. И прошу вас снова обдумать мое предложение с участием вашего сына.

— Объявляй прессе об убийстве. Без имен. Пусть наши в интервью скажут, что ведут расследование и подозреваемых пока нет. Народ все равно знает, кто это сделал, а доказательств у нас никаких. И пусть пресс-офис покойного объявит также, что ты теперь исполняющий обязанности министра. Я рассчитываю на тебя и запомнил каждое слово, которое ты сейчас сказал, — Чжун поднимается и идет к выходу, не успев заметить довольную ухмылку на лице Ли, и как хищно поблескивают его глаза.

***

Весь город стоит на ушах после последних новостей. Во всех кафе, ресторанах, даже на остановках общественного транспорта, люди обсуждают только одну новость: убийство министра национальной безопасности и его людей. Министр внутренних дел проводит сразу же пресс-конференцию, где обещает найти убийц и наказать. Один раз перед прессой приходится выступить и Чжуну. Президент выражает соболезнования семьям погибших и уверяет граждан в том, что безнаказанным это преступление не останется.

***

Чонгук ждет, когда сварится кофе и щелкает пультом по каналам. Техен обещал зайти на завтрак и принести круассаны. Внезапно взгляд омеги на экране цепляет красная строка про массовое убийство в центре. Чон прибавляет звук и с ужасом смотрит, как несмотря на то, что телеканал, соблюдая этические нормы, прикрыл сцены с трупами и кровь, все равно от творящегося на экране леденеет кровь. Чон на автомате выключает кофеварку и опускается на стул. Он знает, чьи люди могут пойти на такое циничное и громкое убийство. Чонгук открывает интернет, перечитывает новости про убийство министра и его подчиненных, сопоставляет даты и время и приходит в ужас. Омега встает на вмиг онемевшие ноги и ползет к холодильнику. Залпом осушает бутылку воды. В голове неоновой вывеской, красным по черному мигает «С удовольствием» Техена, и то, как он сорвался из дома. Омеге дышать нечем. Приходится снова встать и открыть окно. Он слышит, как поворачивается ключ в двери и лопатками чувствует впившийся в него взгляд. Потом шаг. Еще шаг. И еще. И Чонгука поворачивают лицом к себе, притягивают поближе и легонько касаются губ. Техен чувствует, как дрожит в его руках омега и хмурится.

— В чем дело? — хрипло спрашивает альфа, отпускает омегу и закрывает окно. — Ты заболел? — Техен подходит к так и застывшему у стола Чонгуку и всматривается в его лицо.

— Это ты сделал? — Чон еле выдавливает из себя слова. На секунду ему даже кажется, что он упадет, не в силах совладать со всей той обрушившейся на него правдой. Чонгук всегда знал. Знал, кто такой Ким Техен, но усиленно прятал эту правду где-то глубоко внутри, не давал разуму взять верх, не давал реальности накрыть с головой. А сейчас его, словно схватив за шкирку, окунули в эту правду лицом. Не отмыться.