***

На ужин Чонгук опоздал. Стол убран, Мун на диване журнал листает, а Дживон рядом сигару выкуривает.

— Как прошло? — первое, что спрашивает старший, и приглашает сына сесть.

— Что с тобой? — обеспокоенно спрашивает сына Мун и откладывает журнал.

Чонгук бледный, опущенный, на его лице такая печать грусти, боли и отчаянья, что только слепой не заметит. Муну кажется ещё секунда, и Чонгук замертво свалится.

— Хорошо прошло, он согласился, — говорит Чонгук, но присесть отказывается. Моргает несколько раз подряд, скачущие перед глазами картинки воедино собирает, всё-таки пытается виду не подавать, как минимум себе свою силу показывает. — Я очень устал, чтобы ехать к себе. Переночую здесь, — Чонгук стягивая с себя пиджак, идёт к лестницам.

Мун стучит в дверь альфы три раза и, несмотря на то, что тот молчит, всё равно входит. Чонгук сидит на полу, прислонившись спиной к кровати, и даже не реагирует на вошедшего омегу. Мун подходит к альфе и опускается на пол рядом.

— Чонгук…

— Он беременный, — альфа прикрывает веки, откидывает голову назад и подряд несколько раз шумно сглатывает.

Чонгук понимает, что не получается, что удержать себя чем-то цельным не выходит, сколько ни старайся. Он чувствует себя, как после взрыва с эпицентром в груди, по всей комнате его ошметки разбросаны, он усиленно их собирает, всё потуже затянуть пытается, а в итоге, красной жижей по дорогому паркету растекается.

— Он беременный, — снова смотрит в точку на стене, рвано дышит. Он даже не Муну это говорит, он себе раз за разом повторяет, пытается принять, смириться, надеется, что тогда, может, легче станет.

— Сынок, — Мун такого Чонгука впервые видит. Будто, альфа на плечах непосильную ношу держит, она его к земле вдавливает. — Это тяжело, я знаю, — у Муна шипы в сердце впиваются, надо поддержать, надо помочь, но как, он понятия не имеет.

— Я потерял его, — шепчет одними губами, потеряно моргает. — Я потерял его, — шепчет словно в агонии, пугает Муна. Омега несмело тянет к нему руки, пытается теплом поделиться, к себе прижать, но альфа сам вперёд поддаётся, признаёт, что один не справится, впервые свою слабость открыто показывает, и Мун обнимает. Прижимает к груди голову чёрного волка, самого сильного альфы Сохо, будущего главы стаи, а сейчас просто своего сына, у которого сегодня сердце на осколки разбилось и в Итоне осталось.

— Я не смогу, — хрипит Чон ему в грудь, ногтями паркет царапает, лишь бы не разрывало так, не скручивало.

— Сможешь, — Мун чёрные волосы поглаживает, легонько губами лба касается. — Ты всё сможешь.

Чонгук до синяков в ладони руку омеги сжимает, чуть не трясётся, всё собрать себя с паркета пытается. Заверяет себя, что это всё нереально, что его мальчик не носит чужого ребёнка, что не связал свою жизнь с другим, что не смог бы такую казнь чёрному волку выбрать. А Мун так же боится, переживает, всё поглаживает, подбадривает, сам с трудом держится, чтобы не разрыдаться. У Чонгука боль какая-то запредельная, выворачивающая наизнанку, она Муну под кожу пробирается, тонким слоем льда её покрывает. Омега сам рад бы её забрать, лишь бы сыну участь облегчить, но она щупальца в Итоне именно к Чонгуку протянула, всего оплела и внутри засела, растворяет его в этой агонии, на вечные муки обрекает. У Чонгука впереди чёрная-пречёрная бездна: ни надежд, ни желаний, ничего. Он уже на самом краю встал, смотрит в неё, а она приглашающе двери раскрывает, скрюченные уродливые пальцы к альфе тянет, обещает, что будет только больнее. И Чонгук верит. Потому что без Юнги Чонгук и есть боль.

========== 22. ==========

Комментарий к 22.

Music: Sigrid – Everybody Knows

пока она поет, я вижу картину в кофейне по кругу.

https://soundcloud.com/angela-ferrer-4/everybody-knows-sigrid-from-justice-league-ost

***

— Как он это делает? Как он добирается даже до тех оборотней, которые Сохо никогда не покидали! — Дживон со злостью отталкивает чашку с кофе и смотрит на сидящего напротив сына. Семья Чон впервые за долгое время завтракает вместе, пусть и без Тэхёна, который просто скинул смс, что очень занят.

— Я не понимаю, границы охраняются, перебежчиков почти нет, а мы погибаем. Оборотни мрут, как мухи. Как только кому-то плохо, сразу докладывают нашим учёным, и на несчастном проверяют все вакцины, над которыми столько времени мы работаем, но ничего не помогает, пара часов, и оборотень просто угасает. Я уже голову потерял думать, — продолжает альфа. — А завтра свадьба, мне бы ей заниматься, а мы только гробы заказываем.

— Не будет никакой свадьбы, — Чонгук отодвигает тарелку так и не притронувшись к омлету.

— Не понял, — растерянно говорит Дживон.

— Свадьбы не будет. Мне сейчас не до неё, — твёрдо заявляет Чонгук и шумно выдыхает.

— Сынок, война, смерти, это всё преследует нас всю жизнь, это же не значит, что свадьбу надо отменить или отложить, — недоумевает альфа.

— Отец, я всё обдумал и решил, — Чонгук массирует ладонями виски и тянется к кофе. Бессонная ночь, проведённая на полу на коленях Муна, даёт о себе знать головной болью и вялостью. — Сейчас не время думать о свадьбах, закатывать пирушки и, вообще, развлекаться. Мне нужно окончательно решить вопрос с Мин Хосоком, защитить свой народ. А жениться я успею, и не факт, что на Рене.

— Что это значит? — восклицает Дживон и встаёт на ноги. — Что ты несёшь?

— Сядь, отец, — цедит сквозь зубы Чонгук и даже не двигается. — Ты не в том возрасте, чтобы так сильно нервничать. Всё, что я решил, я тебе уже изложил. Не вижу смысла повторяться.

— Дорогой, — Мун кладёт ладонь на руку мужу и успокаивающе поглаживает. — Пожалуйста, не нервничай. Чонгук знает, что делает.

— Ни черта он не знает! — альфа сбрасывает руку супруга. — Мы уже забронировали ресторан, пригласили самых важных оборотней Бетельгейза, даже в СМИ сводка пошла, и ты сейчас объявляешь, что отменяешь свадьбу? Ты чем вообще думаешь? Как я буду в глаза отца Рена смотреть? Кем ты нас выставляешь перед всем городом?

— С Реном у меня встреча через час, я сам лично ему всё скажу, уверен, он и его семья поймут, а если нет, то это не наши проблемы. Никакой свадьбы не будет, — Чонгук поднимается на ноги и выходит из-за стола. — Мне до встречи с Реном надо успеть в офис заскочить, так что прошу меня извинить, — говорит альфа и идёт на выход.

— Ты слышал? Ты слышал его? — Дживон поворачивается к супругу и с неприкрытым ужасом в глазах смотрит на него.

— Слышал, — тихо говорит омега. — Не реагируй так бурно, подумай, насколько Чонгук вырос, насколько стал умнее. Это же важный стратегический ход. Он отменил свою свадьбу, перечеркнул своё счастье, — Мун на последнем слове морщится, но продолжает. — Он показал населению Сохо, что пока оно не в безопасности, он и думать о себе и своей личной жизни не будет. Это красивый ход, который поднимет фамилию Чон до небес в глазах всех оборотней.

— Думаешь? — нахмурив брови, спрашивает Дживон.

— Уверен, — улыбается Мун и целует супруга в щёку. — А теперь езжай на работу, и пусть в медиа отмену свадьбы предоставят именно так, как ты только что и решил, — подмигивает омега.

— Ты знаешь, что ты у меня тот ещё стратег? — смеётся Дживон и поднимается на ноги.

***

— Я скажу ему, — Юнги раскладывает на витрине свежеиспечённые печенья и бьёт Джина по руке, когда он пытается стащить ещё одно с подноса. — Ты же на диете сидишь! Ты сам мне сказал не позволять тебе есть углеводы!

— Я сижу, но мне так больно. От всего этого у меня стресс, я его заедаю, — смеётся Джин и откусывает от печенья. — Так, что ты ему скажешь?

— Скажу, что ребёнок его, — Юнги, придерживая спину, проходит к стулу и опускается на него.

— Тебе бы уже работать перестать, осталось около двух месяцев, ты еле ходишь, ещё здесь горбатишься, — возмущается Ким.

— Работа меня на ногах держит, я не могу сидеть дома и смотреть в окно сутками. И Чимина нет рядом, чтобы развлекал, — устало выдыхает Мин.