— Ну же, малыш, иди ко мне, — хлопает по бедру Чонгук. — Перестань облизываться, позволь мне насладиться вкусом твоих губ.

— Сам иди! — Юнги собирает под себя ноги и старается больше не смотреть на того, чей вид скручивает в узлы внутренности. Если это игра — кто первым сдастся, то Юнги хочет быть выигравшим.

— Ко мне, — усмехаясь, тянет альфа и манит омегу указательным пальцем. — Хочу твои губы на своём члене, — хрипло говорит Чонгук, и Юнги от его тона током бьёт. Волна возбуждения отключает остатки разума, руки сами тянутся к альфе, и омега уже готов ползти, потому что видеть голого Чонгука без возможности прикоснуться — пытка покруче тех, что придумывали инквизиторы.

— А что мне будет за это? — всё равно пытается урвать своё Шуга.

— Я позволю тебе поиграть с волком, — Чонгук суживает глаза, и Юнги кажется, он говорит вполне серьёзно.

— В смысле поиграть? Ты трахнешь меня волком? — воодушевляется парень.

— Трахну, — поднимает уголки губ альфа. — Ко мне ползи.

И Юнги ползёт прямо на четвереньках. Омега доползает, не вставая с пола, устраивается между ног альфы и кладёт руки на его бёдра. Не отрывая взгляда от чёрного океана напротив, впивается ногтями в плоть, ждёт реакции, медленно улыбается. Провоцирует. Чонгук только усмехается — это Юнги думает, что альфе больно, но для него его ноготочки, как укус комара. Мин понимает, что бесполезно, и, театрально вздохнув, обхватывает ладонями уже стоящий член альфы.

Юнги от своей власти над волком открыто кайфует — стоит ему приблизиться, и Чонгук его уже хочет, хотя Чонгук его хочет даже на расстоянии. Омега улыбается своим мыслям и, сразу нагнувшись, берёт в рот настолько глубоко, насколько возможно, вырвав из Чонгука первый стон удовольствия. Юнги бы полностью проглотил, но с Чонгуком этот фокус не прокатит. Омега, медленно облизывая венки на толстом члене, поднимается выше, выпускает его из рта и смачивает слюной губы. Чонгук с силой сжимает в руке кожаную обивку дивана, сам себе приказывает к пареньку не тянуться, потому что хочется настолько, что Чон даже на минет наплевать готов — «развернуть и выебать» мигает красной лампочкой в голове. Юнги снова берёт в рот, в этот раз головку, смачно, вкусно посасывает, водит по ней языком, дует и снова заглатывает. Чонгук чуть не рычит, Юнги слышит, как хрустят суставы его пальцев, вцепившихся в диван, и внутренне торжествует. Юнги сосёт и возбуждается, второй рукой к своему члену тянется, с силой его сжимает.

— Руки убрал, — приказывает альфа, и Мин слушается.

Чонгук не выдерживает, зарывается ладонью в белоснежные волосы и сам направляет член в рот омеги. Юнги расслабляет горло, пропускает его внутрь так глубоко, как может, и продолжает сосать, позволяет Чонгуку трахать его в рот и чувствует, как смазка вперемешку со слюной стекает вниз по подбородку. Мин запускает член за щёку, легонько сжимает на нём зубы и на рык альфы только усмехается. Во рту омеги горячо и влажно, пошлые звуки, с которыми он сосёт, добивают. Чонгук уже на грани почти, сам вскидывает бедра, глубже толкается, а Шуга не жалуется, наоборот, принимает, изо рта не выпускает, хочет большего.

— Блять, — выругивается альфа и кончает. Юнги не отстраняется, глотает всё, не даёт ни капли упасть на ковёр, а потом аппетитно облизывает свои губы и смотрит на альфу снизу-вверх.

— Ещё хочу, — тянет довольный омега.

— Выебу, — заявляет Чонгук и, встав, приподнимает его на руки.

— Волком! — требует Мин, пока Чонгук, бросив его на диван, вжимает лицом в кожаную обивку.

— В следующей жизни, обязательно, — смеётся Чонгук и водит головкой между ягодиц парня.

— Нечестно, лжец… — но крик омеги тонет в стоне, стоит Чонгуку ворваться в узкое и горячее тело.

Следующее утро. Пентхаус Чонгука.

— Перестань ломать комедию, вернись в постель, — Чонгук застёгивает запонки на синей рубашке и недовольно смотрит на одевающегося омегу.

— У меня была течка, уж простите, но когда у омег течка, их ничего кроме члена не интересует, твоим я воспользовался и достаточно! — ядовито выплёвывает слова Шуга и пытается натянуть вернувшиеся со стирки штаны.

— Не беси меня, — рычит альфа. — Всё было чудесно, а сейчас ты ведёшь себя, как истеричка.

— Как истеричка? — Шуга, наконец-то, натянув штаны, подлетает к Чону. — Ты, блять, что вообще обо мне думаешь? Что я буду твоей игрушкой в постели, пока ты будешь изображать примерного семьянина перед своим народом? Ты скотина, ты мне метку поставил! Откуда ты вообще узнал, что у меня течка?

— Почувствовал, — дёргает плечами альфа.

— Не пизди! — взрывается Мин.

— Не матерись, зубы сломаю, — Шуга дёргается назад от прошибающего холода в голосе Чонгука. — Юнги.

— Шуга, блять, запомни! Течка была, и она прошла, всё. Так ты не стал довольствоваться малым, не пришёл, мол, тупо потрахаемся и разойдёмся! Ты метку мне поставил! Что ты за урод такой? Зачем ты это сделал? Зачем изуродовал моё тело! Оно мой хлеб! — кричит на грани истерики омега, но Чонгук даже не реагирует, поправляет воротник рубашки, придирчиво осматривает своё отражение в зеркале.

— Больше тебе телом зарабатывать не придётся, — спокойно говорит альфа и поворачивается к разъярённому парню. — Я богат и могу удовлетворить даже самый большой твой каприз.

— Ты, урод, не понимаешь? — Юнги от крика голос срывает, но Чонгук резко хватает парня и валит на постель, с силой вдавливая в простыни.

— Это ты, сучёныш, не понимаешь, — шипит ему в лицо альфа и сильнее сжимает запястья омеги в ладони. — Слушай внимательно, я больше в игры не играю. Я осознанно поставил тебе метку, поставлю ещё сотню таких, всё тело тебе разукрашу, надо будет на лбу твоём своё имя набью. Ты больше блядствовать не будешь. Потому что принадлежишь мне, и я заебался играть с тобой в игры.

— Ты психопат! — кричит Шуга и все пытается зубами до глотки альфы добраться. — Убью! Я тебе глотку разорву — только пусти меня! — истерит омега и бьётся в его руках. — Ненавижу тебя, урода, ничего общего с тобой иметь не хочу.

— А придётся, — издевательски тянет слова Чонгук и водит носом по шее парня, зубами обхватывает бьющуюся жилку, еле сдерживается, чтобы не сгрызть. — Ты неделю тут ползал, о моём члене молил, ты сука, ты любишь меня! Ты мне это сотню раз сказал за эти дни, и я знаю, что любишь, и я тебя, сучёныша, люблю. Перестань вести себя, как истеричка! Засунь этого долбанного Шугу куда-нибудь глубоко и навсегда, не выпускай его больше. Ты мой омега, — Юнги затихает, перестаёт биться, сопротивляться, смотрит на Чонгука и даже не моргает. Альфа ослабляет хватку, а потом вовсе освобождает руки парня. — Ты останешься моим навсегда, я больше не позволю никому прикоснуться к тебе.

— А нахуй бы тебе не пойти? — цедит сквозь Шуга и, резко оттолкнув альфу, встаёт на ноги. — Больше всего в этой жизни я жалею, что встретил тебя тогда на границе, — Юнги поднимает с кресла футболку, — что повелся на слова Чимина и пришёл в Сохо. Я ненавижу тот вечер, будь он проклят, — омега подходит к альфе и становится вплотную. — Если бы я тебя не встретил, то меня прибил бы Хосок, или я бы всё-таки свалил и сгнил где-то, но нет, явился ты, и моя жизнь пошла к херам. Ты, Чон Чонгук, не принёс мне ничего хорошего, ты только заставил меня страдать. Но достаточно. Здесь наши пути расходятся, — Шуга натягивает на себя футболку. — Как и всегда ты усложнил мне жизнь, поставил метку, но я что-нибудь придумаю, а ты заведи себе кого-нибудь другого греть постельку, хотя, — Мин подходит ближе, становится на цыпочки и всматривается в глаза. — Вряд ли у тебя на кого-то, кроме меня, встанет, но ты попробуй, — Юнги подмигивает альфе и идёт на выход.

***

Юнги только успевает принять душ, надеть свежую одежду и включить чайник, как в дверь звонят. Омега выругивается сквозь зубы и, уже зная, кто его гость, идёт к двери.

— Ты следишь за мной? — Шуга отступает, пропуская Роба внутрь и закрывает дверь.

— Слежу, я должен знать, где гуляет венец моей коллекции и чем занимается, — заявляет Роб и проходит на кухню. — Сделай добро, свари кофе.