— Неужели ты вспомнил, что у тебя брат есть?

— Я думал, поиграешься, вернёшь, но, смотрю, не собираешься. Что, понравилось? — Хосок становится вплотную. — Понял, как сложно перед ним устоять? Сука, а как он глубоко в рот берёт, уверен, ты уже попробовал. Конечно, ты такую соску не вернёшь.

— Я всё видел, ты насиловал его, — Чонгука передёргивает от слов Хосока. Даже представить то, что он говорит про Юнги очень сложно.

— Ты не понял? Это он меня в чудовище превращает, с ума сводит, моего зверя будит! — восклицает Хосок. — Он ходит сперва просто, весь такой невинный, а сам соблазняет, заигрывает, а ты ведёшься. Не вестись там нереально — в нём секса дохуя. И ты срываешься, и конечно, ты знаешь, как нам тяжело после превращения себя контролировать, вот и сносит крышу. Что он тебе рассказал, что я плохой, что я чудовище? Лжёт! Я за ним, как за принцем, ухаживал, а он мне чем расплатился? На границу бегать стал, чёрного волка соблазнил? Такой он у меня шустренький. У меня в ту ночь башню сорвало, но я своим поведением не горжусь, — уже тише говорит Хосок, и Чонгук отчётливо видит сожаление в глазах полукровки. — Ему больно делать — это как себе. Но я слетел с катушек. Эта шлюха меня доводит. Как бы ты себя повел, а? Если тот, в ком ты души не чаял, стал с твоим врагом шастать? Как? Что бы ты сделал?

— У тебя всегда виноваты все, только не ты. Если он такая блядь, чего ты его не воспитывал, чего на место не поставил? — спрашивает Чонгук.

— Я пытался, но он непослушный и сам себе на уме. Ты это со временем поймёшь — он хитрый, зараза, и проворный. Как у нас с ним проблемы начались, он сразу тебя зацепил. В любом случае, я люблю его и не отпущу, тебе тоже не отдам. Или сам заберу, или дождусь, когда ты наиграешься.

— Ты психопат, — качает головой Чон.

— Друг мой, хотя не друг ты мне, — усмехается Хосок, — верни мне эту шлюху, пока он твой мозг не съел. Только я могу его блядскую натуру контролировать. Он на всё готов ради того, чтобы из Дезира вырваться. Даже брата собственного предаст. Уверен, он у тебя сейчас мозг ложечкой поедает, а бдительность твою своей задницей усыпляет. Он не дурак, знает, что ты на нём не женишься, но в любовники тебе напросится. А потом твои деньги и власть, и мой братишка новый принц Сохо.

— Я тебе своё слово сказал, — Чонгук идёт к дверце автомобиля. — Больше никаких наёмников на моей территории. А братца твоего я не держу, захочет, вернётся.

Чонгук садится за руль и выезжает со двора. Хосок провожает автомобиль взглядом и поворачивается к подбежавшему работнику:

— И посеял я семена сомнения в душу чёрного волка. Как же это легко, — усмехается альфа. — Манипулировать людьми, оборотнями, хоть кем. А теперь в лабораторию, осталось совсем немного, и скоро весь Бетельгейз будет усеян трупами волков.

***

Чонгук давит на педаль газа, даже на дорогу почти не смотрит, с силой руль сжимает и всё слова Хосока из головы выбросить пытается. Выходит не с особым успехом. У него внутри коллапс, полное несовпадение, столкновение противоречий. Чонгук не верит, что Мин Юнги такой, каким описал его Хосок, но в то же время альфа не уверен, что омега и вправду настолько чист, каким кажется.

Да, он маленький и беззащитный, с этими смотрящими в душу глазками — но все те бляди, с которыми водился Чон по молодости, были именно такими — этим и зарабатывали — напускной наивностью. Почему он до сих пор не сбежал, если у Хосока настолько невыносимо было жить, почему не искал помощи, почему прожил восемнадцать лет до того, пока его озарило, и он пришёл на границу просить Чонгука — вот именно — Чонгука.

Чон с трудом успевает притормозить на красный и вновь задумывается, а если это и был план, если Юнги всё продумал. Это Чонгук считает, что он играет, что ходы строит, но попахивает тем, что альфа сам на крючок попался. Чонгук зло ударяет по рулю и, подрезая всех вокруг, вырывается вперёд. Все омеги мечтают о Сохо, но не всем удаётся, а если ты человек, то вообще нереально, но Юнги нашёл выход. С другой стороны, Чонгук никогда не забудет ту ужасную ночь, он был весь в крови, искалеченный и в слезах, даже сейчас, вспоминая его, у альфы сердце заходится — Юнги не может быть тем, кого ему описал Хосок. Лучше самому проверить, лучше прислушаться к своему нутру, иначе не выйдет, только голова от дум лопнет.

***

Юнги напрасно переживал и нервничал — ужин проходит в тёплой и дружественной обстановке. Дживон весь вечер очень внимателен и обходителен, много спрашивает про детство парней, лично ухаживает за столом, и на какое-то время Юнги забывает, что он в доме оборотней. Во время десерта Дживон поспрашивал насчёт интервью, и как оно прошло, узнал, что омега собирается рассказать прессе в следующем. Также альфа выразил ему слова поддержки, несколько раз подчеркнул, что если омега неуверен, то может отказаться, но Юнги заверяет его, что пойдет до конца, потому что устал жить в страхе. Чонгук не объявился даже после десерта, и пусть никто в доме кроме Дживона и Юнги его и не ждёт. Просидев еще полчаса за кофе с Муном, омеги стали прощаться, на что Дживон объявил, что никуда их не отпустит, и уже давно за полночь. Юнги попытался возразить, но альфа был непреклонен. Омеги разбрелись по уже знакомым спальням, Мун поднялся к себе, а внизу остались пить виски только Тэхён и Дживон.

— Ждёшь, когда я спать пойду, чтобы в его постель залезть? — усмехается Дживон сыну.

— Нет, ты же четко сказал, что под твоей крышей нельзя, поэтому я утолил свой голод до того, как привёз их сюда, — с ухмылкой заявляет Тэхён.

— Вот сучёныш, — смеется альфа и поворачивается к открывшейся двери. — Ну, наконец-то, почтил нас своим присутствием, — обращается Дживон к идущему в их сторону и явно злому старшему сыну. Чонгук подходит к дивану и, забрав из рук Тэхена его бокал с виски, опускается рядом.

— Чего ты так рано зашёл-то? Мог бы рассвета дождаться, — язвит отец.

— Когда успел, тогда и зашёл, — огрызается Чонгук. — Я из Дезира, сам понимаешь, дорога долгая. Как посидели? Развлеклись? — ядовито спрашивает альфа.

— Чего ты такой бешенный? — не сдерживается Тэхён.

— Не нравится моё настроение, иди погуляй, — зло бросает ему Чон.

— И пойду, — Тэхён поднимается на ноги и, пожелав отцу спокойной ночи, идёт на выход.

— Так чего ты такой злой? Что там у полукровки нового, что-то выяснил? — озабоченно спрашивает Дживон.

— Ничего нового, кроме того, что меня этот фарс уже достал. Эти омеги тоже. Быстрее бы разобраться и зажить прежней жизнью. Как ужин прошёл? — Чонгук откидывается на спинку и расстёгивает пуговицу на рубашке.

— Ужин прошел превосходно, но я решил сделать тебе подарок и не закончил его так, как изначально планировал, — Дживон встаёт на ноги. — Он спит в третьей спальне для гостей, так что спокойной тебе ночи или неспокойной, тут как пойдёт, — подмигивает сыну альфа и идёт к лестнице.

Ядовитая улыбка расползается на лице Чонгука, он залпом допивает виски и, поднявшись с места, медленно идёт наверх, за своей добычей, за своей наградой, за тем, о ком думал без остановки весь день.

Юнги полностью расслабляется в душе, снимает усталость и напряжение нервного дня и, подсушив волосы полотенцем, выходит из ванной. Бросив полотенце на кресло, омега вздрагивает — он только сейчас замечает, стоящего у окна Чонгука. Альфа, скрестив руки на груди, скользит голодным взглядом по полуобнаженному телу и только потом смотрит в глаза:

— Я тебя напугал?

Юнги не может понять — Чонгук вроде такой же — в его присутствии у Юнги всегда пол рябью под ногами идёт, но этот Чонгук другой. От него волнами исходит опасность. Даже воздух в комнате ей пропитан, Юнги его пощупать может. У омеги кожа мурашками от этого взгляда покрывается, хочется обратно в ванной скрыться, а ещё лучше там запереться. Потому что в этих глазах напротив ни капли нежности или тепла — о его взгляд до костей порезаться можно.

— Просто, — прокашливается Мин и ищет глазами футболку, которую вроде до душа выкинул на кресло. — Я не ожидал тебя увидеть.