— Это случится, Габриэлла. Прекрати искать причины для ссоры. Нет ни единой причины, почему бы им не позволить мальчику быть с его семьей, вместо системы. Ты ищешь проблем.

— Я боюсь напрасно в это поверить, Пэкстон.

— Поверь, детка. Он будет жить здесь раньше, чем ты думаешь.

— Как скоро?

Пэкстон пожал плечами и поцеловал меня в нос.

— Узнаем в понедельник. Пойдем. Мне нужно твое мнение по поводу дивана.

— С каких пор тебе нужно мое мнение?

— С тех пор, как я пытаюсь осчастливить тебя.

Я улыбнулась этому замечанию. Сложно было сдержаться. Он был милым, но в то же время дураком.

— Слышишь этот смех и шум воды из твоей ванной? Это все твой беспорядок.

— Хорошо, я пойду заберу эти два беспорядка, а ты уберешь их беспорядок. Мне нравится эта идея. Пошли, посмотришь, что я сделал.

Я встала на носочки, придвинувшись к его губам.

— Ты хитрый черт, знаешь это? Очень манипулятивный.

— Это моя специальность, — признался Пэкстон с ухмылкой. Языком он провел по моей нижней губе и проскользнул внутрь, снова вызывая покалывающее чувство прямо в центре груди.

Я ответила на поцелуй, опираясь ему на грудь в надежде, что его тело удержит меня. Так и было, и я словно попалась на крючок. Я вцепилась в его ядовитую приманку, зацепилась за крючок, проглотила леску и грузило вместе с ней.

Хихикающие девочки разделили нас, и я отошла как можно дальше, пытаясь не разрывать поцелуй.

— Маленькая, глупая рыбка.

Пэкстон посмотрел на меня, мгновенно нахмурившись, когда я обошла его.

— Что? Почему я маленькая, глупая рыбка? Я не понимаю.

Я прогнала девочек из спальни, улыбаясь ему через плечо.

— Это я маленькая, глупая рыбка.

— Все равно, не понимаю.

— Забудь, Пэкс.

— У меня есть рыбка. Из фургона с животными, — напомнила нам Офелия. Мой взгляд выдавал мое недовольство. Я пропустила тот момент, потому что была в тюрьме.

В итоге день оказался вполне хорош. Если не считать быстрого сноса двери, все прошло гладко. В магазине, которым Пэкстон пользовался последние пять лет, не было в наличии окна нужного размера. Привезти его могли только ко вторнику. Но это была не проблема. По крайней мере, соцработник мог видеть, что работа ведется. Пока ему пришлось прибить на это место фанеру, и, к моему удивлению, он даже не возмущался. Весь вечер он был счастливым и игривым.

Даже когда мы закончили работу на сегодня, убрали и отправились ужинать, Пэкстон был веселый, счастливый, в приподнятом настроении. Из-за этого сложно было думать о расставании с ним.

— Думаю, нужно купить маме мини-Вэн, — пошутил он.

Я нахмурилась, но все равно засмеялась скрытой шутке, а девочки согласились насчет минивэна.

— Я не буду водить минивэн, — тут же ответила я с легким чувством головокружения. Я была с одной стороны влюблена в этот момент, с другой — насторожена. Мне было сложно доверять Пэкстону. Мужчина, который сейчас привез свою семью есть пиццу, был не тем, с которым я покинула больницу. Но… он все еще был здесь, и я это знала.

— Мне нравится синий, мам. Эй, смотри, там лошадка, — выкрикнула Офелия, когда мы проехали мимо грузовика с трейлером, в котором была черная лошадь. Она мгновенно забыла про минивэн. Неугомонное дитя.

Конечно, Роуэн не могла просто так оставить это.

— Это не лошадка, это пони, да, пап?

— Это была лошадь.

— Нет, неправда. Лошади больше.

— Не-а, Роуэн. Она просто не выросла еще. Как ты.

— Я старше тебя.

— Но ты не большая.

Мы с Пэкстоном обменялись взглядами, прежде чем прекратить глупую ссору.

— Давайте поедим курицу, — сказал он в зеркало заднего вида.

Я засмеялась, когда они одновременно закричали «нет».

— Чаки Чиз, — обоюдно решили они.

Пэкстон свернул направо, направляясь к Марии, его любимой пиццерии.

— О, нет, я сказал пицца, а не Чаки Чиз. Ненавижу это место.

— Но мы хотим поиграть там, — заныла Фи.

Я уставилась в окно, слушая в пол уха, внезапно ощутив какое-то предчувствие, дежавю. Словно я уже однажды проживала подобную сцену. Только я сидела на заднем сидении. Я вела спор.

— Гэбби сказала, что мы бастарды, потому что у нас нет отца. Я не бастард. Скажи ей, что я не одна из них, — пожаловалась я с заднего сидения.

— Нет, это правда. Мы обе бастарды. У нас нет папы.

Движущийся за нами грузовик завизжал шинами и загудел в клаксон, когда мама свернула машину к обочине дороги.

— Вы не бастарды. У вас есть папа.

Я моргнула, пытаясь сфокусироваться на Пэкстоне.

— Привет.

— А?

— Ты куда улетела?

— Я… я не уверена. У меня есть папа.

— Эм. Ладно.

Пэкстон сменил тему, когда одна из девочек спросила, кем был мой папа. Вместо этого он заговорил о школе, спрашивая Роуэн, что она думала о пропуске первого класса.

— Я тоже пропущу детский садик, — решила Офелия.

И снова мое внимание перехватила семья и вражда между спорящими девочками. Пэкстон объяснил Фи, как весело в детском садике, и она очень быстро поменяла решение. Я смотрела на ограждение у дороги, пытаясь вернуть те видения, которые были нужны мне больше всего.

Эти мысли вылетели сразу же, как только мы заняли столик в Чаки Чиз — мой муж снова сдался. Пэкстон был хорошим человеком. Мужчиной, по которому пускали слюни женщины, отцом, которого хотела каждая жена, любовником, заставляющим пальцы на твоих ногах сжиматься. Я улыбнулась ему с другой стороны стола, думая о своем глупом наблюдении, и покачала головой из стороны в сторону.

— Что? — тут же спросил он.

Я посмотрела на свою сырную пиццу, накручивая сыр на вилку.

— Ничего, просто фантазия.

— Что такое фантазия? — спросила Фи, откусывая уже от третьего кусочка пиццы.

Пэкстон посмотрел на Фи, затем снова на меня.

— Боже, ты что, не кормила ее сегодня?

— Знаю, она ест не в себя, — ответила я Пэкстону, а после и на вопрос Фи, которая смотрела на него. — Это притворство. Фантазия — это что-то нереальное.

Пэкстон сузил на меня глаза, переваривая мои слова. Я не сказала ничего, что не было правдой. Он это знал. Несомненно, он мог по щелчку пальцев снять с себя обличие овечки. Я много раз это видела за последние несколько месяцев. В одно мгновение он был мягким и нежным, как овечка, а в другое — волком, поедающим бедного олененка. Прожует и выплюнет в мгновение ока.

— У меня полный живот, — объявила Роуэн, поглаживая живот круговыми движениями.

— Можешь идти, — кивнула я, вытирая соус с уголка ее губ.

— Я тоже, мамочка?

— Да, ты доела?

— Да, но я хочу допить свой напиток. Не выбрасывай его, — прокричала, убегая, Офелия, пытаясь обогнать Роуэн.

Я смотрела им вслед, продолжая вести обычную беседу с Пэкстоном:

— Смотри, они обе направились прямиком к скалодрому, каждая желает обогнать другую, — я сделала глоток через соломинку и повернулась к нему, когда он не ответил. — Что?

— Думаешь, это нереально?

Я закатила глаза и повернулась к девочкам. Офелия добежала до скалодрома на два шага быстрее Роу.

— Не делай из этого проблему, Пэкстон.

— Хорошо. Я просто упомяну об этом в разговоре с девочками, и ты сможешь объяснить им, ладно?

Почему я чувствовала вину из-за всего, что говорила ему, для меня было непонятно. Не могу сказать, что он не заслуживал этого, но, тем не менее, меня грызла совесть.

— Прости, — сказала я, снимая туфлю с левой ноги в жалкой попытке флирта. Склонив голову и хитро улыбнувшись, я провела пальцами по его ноге.

— Думаешь, я не люблю тебя, Габриэлла? Люблю. Я не стану приукрашивать свои чувства. Не говорю того, чего не подразумеваю.

— Пэкстон, не делай из мухи слона. Я ничего не хотела этим сказать.

— Почему в машине ты сказала, что у тебя есть отец?

Я моргнула несколько раз, вспоминая об этом.

— Не знаю. У меня было быстрое видение того, как мы с сестрой и мамой ехали по шоссе. Я была зла на Гэбби за то, что она назвала нас бастардами, так как у нас не было папы. Мама резко свернула к обочине и повернулась к нам, сказав обеим, что у нас был отец. Но это все. Это все, что я видела.