- Вы, еще кто такие?

- Мы - те, которых на той стороне фронта даже в плен не берут! - подняв нос до неба, отвечали бойцы.

- Чтоб вши вас тут съели! - дал по газам командир.

Первым оценил сегодняшнюю катастрофу Сеня - боевой атаман этих всех атаманов, старый казак чеченских кровей.

- Тревога! - звонит он Сочи, Кобре и Северу. - Хмель не сложил оружие! Быстро на "Синюю базу". Пока не знает "Оплот".

И вот Хмеля за ушко да на солнышко. На плацу собраны все, кто держит оружие. Пара сотен солдат. Бородатые, молодые и старые, в военном и в свитерах, они стоят в две шеренги, перетаптываясь на месте. Перед ними Сеня и большой гаражный ангар, за спиной длинный башенный кран, машины отряда, бетонный плиты забора и, давно уж не с желтизной, а с синевой осенний осиный лес...

Сеня стоит на сыром асфальте, заложив руки за спину, без папахи на седой голове, низкорослый и коренастый:

- Верите ли вы мне, бойцы?

- Верим! - эхом на весь двор.

- Ваш командир - Хмель, оступился, - показывает Сеня пальцем на виноватого. - Подходи, - говорит он уже для него.

Хмель торчит где-то на фланге и сейчас, сквозь строй - расступись море - говно плывет - тяжело ползет к середине. Толстый, как бомба, пузо через ремень, на затылке папаха, нараспашку горка, под ней голубая тельняшка, пшеничные усы, соловые бессмысленные глаза. Подошел и стоит, тихий, будто вырвали сердце.

- Командир оступился, - миром гасит Сеня восстание. - Чтобы здесь всё затихло, чтобы не было новых жертв, командира нужно убрать. Может и временно. Это решать вам самим.

Хмель пыхтит рядом в усы и исподлобья водит глазами, как бык: где ж все бойцы, что лягут за него до последнего? Из строя только два казака за Хмеля:

- Батя!.. За батей пойдем!.. За батю ляжем!..

- Трое уже легли! - обрывает их Сеня. - И виноват ваш батенька Хмель. Вы сегодня - неуправляемая банда. Будете вступать в Донскую казачью дивизию - вот ваше будущее. Это уже решено. Это - единственный способ всех вас спасти. "Беркута" больше нет! Снимайте шевроны. Вы вне закона.

Особняком от всех остальных стоит группа военных. Кто-то из них:

- А нам, что теперь?

"Россияне?", - подозреваю я сразу.

- Вас здесь нет! - резко дает Сеня усечь.

Точно!

- Вопросы есть у кого? - заканчивает он сходку.

- Кто ответит за кровь? - раздается в тишине голос.

И замер на месте, уже начавший рассыпаться строй.

И что-то отвечает Сеня... Да, ничего по делу. Всё расплывчато и размазано. Будто и не было никакого убийства... Будто и не Хмель должен за всё отвечать.

Так закончилась история с бунтом Хмеля. Только два дня проговорили без дела. Он так и остался у власти. "Синяя база" осталась за "Беркутом". Который пусть даже и вне закона. А с "Оплотом" разговаривал уже Сеня: "Синяя", "Семерка" и "Пансионат" вступают в казачью дивизию, и "Оплот" их больше не трогает.

ТЕНИ КОЛОННЫ

Всё у нас не клеится в "Беркуте". То лезет в дела Михалыч, то нам заминируют фронт, то Сочи с Севером делят бойцов, то едет нас разоружать "Оплот", то хочет расстрелять Клуни, то гасим мятеж у Хмеля, то сами уже вне закона. Топчемся почти месяц, не взяли колонну. А каждый вечер сидим всей разведкой, пока веки не падают; в комнате сигаретный дым, на столе кофе, печенье, патроны с гранатами. И всё время сбой. Не хватает информации. Ко всем бедам еще нищета - нет тепловизора. У "укров" есть точно, попрешь на рожом - рога завернут. Не Чечня, когда ночью ходили в засаду. Теперь хоть при белом свете ползи.

Раз вернулся с Донецка Север, привез тепловизор.

- Языка! - резко упростил он задачу.

Арчи - командир разведки, "Бешеная собака", как его здесь зовут, вскочил, как подкинутый. И в эту же ночь перешел с группой фронт. Хотел сесть в деревне напротив, да там уже шерстила украинская разведка. В деревне обе и встретились. Обе на расстоянии засекли врагов в тепловизор. Обе уклонились от драки. Арчи вернулся через пару часов. Пустой, как рука бедняка. Мы поругались, но извлекли из этой неудачи кой-какие уроки.

Днем в городе на рынке подходит женщина:

- Долго будет всё продолжаться? - без возмущения, с какой-то усталостью обреченных спрашивает она.

- Когда-нибудь кончится, - стоим мы с Ордой, выбирая себе сигареты.

- Нам, значит, с голоду подыхать?

- Россия не бросит! - верю я в то, что сказал.

Всё чаще и больше летит с той стороны фронта. Наступает вечер, и на улицах уже нету людей. Рано в домах гаснет свет и кончается в городе жизнь.

На следующий день приказ по войскам: Оружие наготове - в 13.00 прорыв в город трехсот боевиков "Айдара". Мы весь день сидим начеку.

Завтра уходит пулеметчик Казах. Вечером зашел ко мне попрощаться.

- Конечно, совсем не надеюсь, но останусь очень признателен, если про меня будет строка, - стоит он уже в гражданском, только в руках та самая панама из Афганистана - его талисман.

Казах что-то напел на ухо четверым местным с отряда: Зему, Роще, Шаману и Снейку. Позвал их с собой в Россию, якобы, служить в "сотый ДОН", где у него имеется блат. Те согласились, собрались в дорогу. Всё это в тайне, чтобы вдруг никто не узнал. Эти четверо молчали несколько дней, и в самый последний пошли ко мне за советом. Я поначалу даже одобрил, но сел, поразмыслил, подался к Орде и Японцу.

- Какой "сотый ДОН"! - шумел Японец в четырех стенах комнаты. - Это же шушера уголовная! Наркоманка дырявая! У неё даже вен на ногах уже нет! Ресницы повыпали... Я эту тварь сразу почуял! Заманит сейчас пацанов, погубит их всех...

- Чего сидишь? Давай сюда Зема! - дергает меня за рукав Орда.

Все четверо имели с нами один разговор. После которого передумали ехать. А Казах шмыгнул поутру один, подозрительно тихо и странно. Север, узнав уже утром об этой истории, распорядился найти Казаха, арестовать да выяснить обстоятельства. Но опоздали.

"Я приехал помочь этом народу. А сейчас я смотрю и понимаю реально, что ничем ему не помог. Ну, было там, что пришлось пострелять, побывать в заварушке. А по сути не оказал помощи", - вспоминал я первую встречу с Казахом, когда у него пили чай.

"И сидел он за злые дела - возил наркоту", - рассказывал про него после Японец.

Эх, Казах!.. Знать бы, где правда в этих историях.

И сидел ты за злые дела, и вот решил сделать доброе дело - пришел сюда помогать... И всё у тебя кончилось, как кончилось.

Вот так, Казах, попал ты в мою книгу со своим афганским прошлым. Сдержал я свое обещание - каждому по делам его.

Не взыщи, друг.

Вновь в штабах отменили всю операцию. И уже даже не колонну, а языка. Будет брать рота Михалыча.

- Ставьте перед собой высокие цели, ребята. - Стоит перед разведкой, и ни на кого не глядит, Север. - Пусть стоят - красиво смотрятся! - Уходит он широким шагом к крыльцу.

Мы за городом на блокпосту второй роты "Лавины". Нет нехоженого поля перед тобой, как на шахте, и не за что зацепиться при обороне. А есть прямая асфальтовая дорога на Украину. Иди прямо по шоссе и попадешь сразу к врагу. На дороге ничего нет. Даже бетонных блоков. Только две гряды автомобильных покрышек, да двадцать два бойца ополчения. Живут в кукольном вагончике, в ста метрах от самой дороги, а там места - только поспать. Один диван вдоль стены плюс три табурета; сядешь - ноги во вторую стену упрутся. Так и спят сидя. И живут: одиннадцать в вагоне, одиннадцать на постах.

- "Усиленная рота", мать их! - ругается один из солдат.

- Вон, вся техника здесь, - показывает командир Марк за обочину, где, красные от ржавчины, стоят в золотом бурьяне сгоревшие БТР и Урал. - И те не наши. "Укропы" обронили, когда улепетывали...