– Ага, не подмазывайся!

– Отвали, – опять очень спокойно произнес Джастин и подтолкнул сестру. Но он так и не договорил. Не сказал, что любил маму и хотел, чтобы она прекратила грустить. Только посмотрел ей в глаза и ушел.

Для Джастина день промчался незаметно: немыслимо гибко расположившись на диване (правая нога обнимала спинку, левая – ложилась на пол, руки обвивали шею, а туловище проваливалось в сидение), он целый день проспал. А потом снова наступил вечер такого же дня, какой был вчера, позавчера и поза-позавчера…

В таком ритме проходили все дни. Это были обычные будни, и они мало чем отличались друг от друга, не были ни интересными, ни скучными, ни новыми. Джастин растрачивал свою жизнь впустую. И так существовала вся семья Свуит, в плотной дымке, в густом тумане с неясными силуэтами будущего.

Прошлый год выдался не менее трудным, чем два предыдущих. Джастин никого не слушал и все делал по-своему. А миссис Свуит от этого не находила себе места, она пыталась придумать что-нибудь, что бы заставило сына услышать ее, и это ей не удавалось. Приближалось время летних каникул, заканчивался учебный год, и Джастина лишь благодаря влиянию миссис Свуит перевели на следующую ступень обучения. Уже два года сын был недоступен для нее, а решение проблемы не приходило. Наверное, самым правильным, что на тот момент могла придумать миссис Свуит, было именно то, что она и придумала.

Почти каждым летом она отправляла детей в какое-нибудь увлекательное путешествие по городам и странам. Но, когда Джастин с огромными усилиями закончил учебный год и не собирался ничего менять в своей жизни, миссис Свуит сама решила изменить стратегию, выбрав вместо расслабляющего курорта поездку в необычное место, где ее сыну непременно пришлось бы мобилизоваться. С большим трудом она заставила себя отправить детей туда, где жизнь наверняка должна была показаться другой: не такой простой, как в привычном цивилизованном мире, но обязательно новой и интересной. Разумеется, по мнению миссис Свуит. И там обязательно должно было случиться нечто такое, что заставило бы сына посмотреть на жизнь с другой стороны, отвлечься от проблем и восполнить запас растраченной энергии. В планах все это должно было вызвать в Джастине изменения, от которых сын воспрянул бы духом. И таким необычным местом оказалось простое деревенское поселение, в котором жила двоюродная бабушка миссис Свуит, помнящая Джастина и Еву еще совсем крохами.

Деревня находилась на западе от Лландриндо Уэллс, далеко от городских традиций и правил, и она жила своей жизнью. Прежде Джастину доводилось бывать только на фермах. Много дней он проводил на ферме своего друга, и знал некоторые особенности жизни загородом. Но в деревню его не отправляли, во всяком случае, он этого не помнил. Миссис Свуит решила, что подобная смена обстановки вполне могла благоприятно повлиять на детей, даже на Еву, к которой не было претензий.

План казался идеальным во всех мелочах. Убежденность в пользе от проведенного загородом времени, в отдалении от привычного образа жизни, в одиночестве и без постоянного контроля, заставила миссис Свуит незамедлительно покинуть детей, как только они вылезли из машины и остались, ошарашенные, стоять перед калиткой возле старенького покосившегося дома.

Был конец июня. Погода стояла жаркая, воздух нагревался так, что, казалось, пространство плавилось от изнеможения. Удушливый ветер не приносил облегчения, он был слишком теплым и сухим. Травы и кусты размякли, словно сварившись в горячем пару. Деревья вяло покачивались, распространяя удушающий фимиам знойного лета. Из-за многообразия запахов с непривычки даже кружилась голова. От обилия насекомых на коже выступал зуд.

В напряженном молчании Джастин и Ева остались втроем с миссис Хоем, славной и доброй старушкой. Не успев толком с вечера разглядеть обстановку, утром им выпала замечательная возможность. Дети проснулись в темной душной комнате, заставленной старой мебелью, с одним заколоченным окном и вторым – наглухо закрытым и завешенным грязным тюлем. Еву подобная обстановка смущала, но она была довольна здешней природой: роскошными древесными кронами, пышными кустарниками, красочными цветами, чистым воздухом и ярким светом теплого солнца. А вот Джастин охарактеризовал это место емким словом – дыра. Их оставили посреди пустоты. Именно это определение казалось Джастину подходящим для желтой пустоши полей и зеленой строгости лесов, окружающих поселение. Да и дом был каким-то очень маленьким, грязного серо-зеленого цвета, с покосившейся крышей, старыми потрескавшимися рамами, огражденный гнилым забором. И стоял он среди пары таких же домов, как тогда показалось Джастину, пустых и несчастных.

Весь первый день в деревне Джастин провалялся в кровати, обдумывая свое положение. Никакого достойного объяснения тому, почему его сюда сослали, он не нашел и погрузился в полное отчаяние. Он хотел поругаться с сестрой и обвинить ее в этой поездке, но не смог и слова сказать, лежа без сил и глядя в кривой желтый потолок. Его глаза долго привыкали к полумраку после городских освещений, но, когда привыкли, он их закрыл от отвращения. Все в комнате его раздражало: уродливые стены, протекший потолок, старая мебель, косые подоконники, отрывающиеся обои, потрескавшаяся краска, расколотое на три неровные части и заново склеенное зеркало. Все это наводило на мысль, что он в аду, и лучше бы он затаился где-нибудь в тоннелях подземки, остался бы в городе, и жил на улице, покуда мамину голову не оставила эта глупая затея. Ева весь день подходила к нему и тыкала в живот, и, если он переворачивался, в бока и в спину, приговаривая:

– Вставай, олух, помоги хоть чем-нибудь бабушке!

Джастин не мог ответить грубо, потому что на это не было сил. Он пролежал так до самой ночи без движений и без слов, обратившись в себя и оторвавшись от мира. Пытаясь понять, как мама смогла предать его и отправить в глушь, Джастин невольно вспомнил последний год своей жизни. Ясно, что ссылка стала наказанием за неуспеваемость. Хуже убийственной скуки, предстоящей медленно свести Джастина с ума, была только занудливая трель сестрицы. Ее однообразное подначивание коробило сознание Джастина, вяло борющееся с реальностью. Сопротивляться не было смысла. Бой был проигран до того, как о нем объявили. Если бы мама предупредила, чем закончится невинная поездка загород, Джастин бы несомненно слинял. Лучше бы он проторчал на ферме Стива, среди вони и мух, выстраивая трамплины и катаясь на маунтине, чем гнил в тюрьме без решеток. Никакой надежды на благоприятный исход. Полное разочарование в жизни. Если уж родная мать решила избавиться от детей (даже от Евы), думал Джастин, чего следовало ожидать от недалекой старушенции в убогой деревушке? Погруженный в безнадежность, Джастин провалялся весь день и уснул глубокой ночью.

Утро выдалось теплое, солнечное, дул свежий ветер, трава выпрямилась, деревья величественно вытянули ветви, птицы пели с невероятным удовольствием – ночью прошел дождь! В таком триумфальном настроении прибывала вся природа. Подхватив кусочек триумфа, проснулась и Ева. Она безмятежно потянулась, покосилась на соседнюю кровать, где спал Джастин, вздохнула и вышла из комнаты, блаженно потирая глаза. В конце концов, если брат хотел утопать в тоске, его дело, пусть утопал бы себе на здоровье. Кому от этого хуже? Пожалуй, здесь не лазурный берег и не тропический лес, не горные вершины и не лабиринт из небоскребов, но поводов для паники не было. Ева всегда старалась здраво оценить ситуацию. Она во всем искала положительные стороны. К примеру, она могла наслаждаться тишиной, пока брат-олух отлеживался в кровати и никому не мешал.

Джастин проснулся от скрипа затворившейся двери, приподнялся на локти и, вспомнив, где находился, опрокинул затылок обратно на подушку. Он пролежал еще несколько минут с закрытыми глазами, надеясь, что кошмар развеется, и Джастин окажется дома, но чуда не произошло.