– Сумасшедшие ребята, – рассудил доктор Ган. – Хотят в этом году идти на Эйгер[31], на Северную стену. Там чуть ли не каждый год люди гибнут. Пытался отговорить, да где там!

– Это вроде вашего Грааля, Отто, – наставительно заметил Уолтер, в душе слегка завидуя и братьям из ларца, и ученому немцу. – Знают люди, зачем на свете живут!

Отто Ган задумался.

– Точно! Вы среди нас – единственный рационал.

На «рационала» Уолтер почему-то обиделся. Взял бинокль, попытался понять, что происходит на стене. Не увидел ничего, погрустнел.

– А зачем же вы, Отто, ищете Грааль, если их уже пять штук нашли, Граалей этих? Сами рассказывали.

Доктор Ган развел руками.

– Наверно, хочу почувствовать то же, что и ваш персонаж в каске. Поиск Грааля необыкновенно увлекателен сам по себе. На этой дороге Чаша – главная награда, но не единственная. Преодолеваешь трудности, преодолеваешь собственную слабость. Грааль – как Северный полюс. Но его можно открыть один раз, а Чаш могло быть несколько. И чтобы понять, которая из них – настоящая, требуется сперва их все отыскать. Моя Чаша еще не найдена. Не убедил?

Уолтер почесал подбородок, поглядел на серую вершину Волка.

– А вот представьте себе, Отто, если сейчас я из чемодана Грааль вынул бы и перед вами поставил, вы бы очень обрадовались?

– Вы правы, – кивнул доктор. – Это была бы величайшая трагедия моей жизни. Кстати, или это звуковая галлюцинация, или…

Молодой человек прислушался. Со слухом у немца было все в порядке.

– «Кондор» с коляской. Сейчас нас с вами строить начнут.

– Готовы? – грозно вопросил Никола Ларуссо, слезая с мотоцикла. – Не слышу доклада!

И не услышал. Доктор лишь кивнул в сторону вершины. Страж порядка, понимающе хмыкнув, присел прямо на траву.

– Buona giornata, signori! Сразу видно, что в лагере отсутствует твердое руководство. Синьор Перри, вы бы у меня не вылезали из нарядов.

На этот раз на бравом усаче была не полицейская форма, а военная, старая и без знаков различий. Уловив любопытные взгляды, он победно улыбнулся и, грузно приподнявшись, шагнул обратно к мотоциклу. Из коляски был извлечен итальянский флажок.

– Pronti, ieri, oggi, domani al combattimento per l’onore d’Italia! Так велит нам Дуче! Этот маленький символ великой страны будет водружен у самой Волчьей Пасти. И не забудьте нас с ним сфотографировать! Вы удивлены? Да, я решил лично штурмовать Bocca del Lupo!

– Надеетесь, что не нагорит? – усмехнулся немец. – За то, что нас пустили?

Густые брови сомкнулись у переносицы. Из горла послышался низкий рык.

– Что за намеки, синьор иностранец? Вершину буду брать я и только я, полномочный представитель законной власти! При некоторой вашей помощи…

Оглянулся, словно опасаясь невидимого соглядатая.

– Телеграмма утром пришла. Мол, пусть себе поднимаются, но только днем и под присмотром. На ночь в пещере чтобы никто не оставался. Намек уловили?

– Да чего там после заката делать, в пещере этой? – поразился Уолтер. – Ночевали когда-то в одной, чуть от холода не околели.

Немец усмехнулся.

– Сочувствую. И со мной такое однажды случилось. Но в Риме явно заинтересовались красным свечением. Я сам даже не знаю, что думать. До вчерашнего дня был в полной уверенности, что это лишь легенда.

– Байки одни, – буркнул сержант. – А Иоганну… Тьфу! Джованни я уши надеру. Pivello!

– Тем не менее. В Риме тоже читали старые хроники. А там говорилось, что красный свет в Волчьей Пасти дает силу…

– …Особенно насчет баб, – уточнил страж порядка. – Потому и лазили, шеи ломали. Impotenti! Срамота это все!

Доктор Ган усмехнулся.

– Не только. По красному лучу, его, насколько я помню, «Filo di Luna» называли, можно было улететь в какую-то волшебную страну, даже стать небесным духом, парить среди звезд. А другие считали, что пещера полна красных самоцветов. Лени Рифеншталь этот цвет пришелся не по душе, опять же политика, ненужные ассоциации. Заменила на голубой. Говорили даже, что тот, кто улетит и сможет вернуться, обретет бессмертие. Каждый ищет свое, синьор Ларуссо.

Никола Ларуссо насупился, явно желая возразить, но не успел.

– Эгей! Мы уже здесь!..

На тропе, у самого выхода в долину, стоял весело улыбающийся Хинтерштойсер. Кепи набекрень, веревка на плече. Через миг рядом соткался Тони Курц, тоже в кепи, но без веревки.

Скалолазы шагнули ближе, переглянулись.

Откашлявшись, Андреас принял серьезный вид, вскинул ладонь к козырьку.

– Докладываем! Стенку взяли, подъем наладили. Чуток передохнем, и можно мочалить!

– Почему доклад не по форме? – рыкнул Ларуссо. – И что за дурацкое пение?

– Почему дурацкое? – вступился за приятеля Курц. – Это у нас на плацу – дурацкое. А после стеночки – совсем другое дело!

Вновь переглянулись.

Уолтер сжал зубы, глубоко вздохнул, собираясь с силами. Упор на руки, рывок… В глаза плеснул желтый огонь, но он все-таки сумел приподняться над скальным перегибом. Кто-то схватил за рубашку, потянул…

– Сам!

Упал на живот, оттолкнулся руками от теплого камня, бросил тело вперед. Неужели все?

– Семнадцать минут, – сообщил чей-то голос, кажется, Хинтерштойсера. – Не так и плохо.

Уолтер нашел силы усмехнуться. Не так? А как – плохо? Не подъем, а сплошной стыд. Совсем навыки растерял.

Встал, долго доставал платок из кармана, протер грязное от пота лицо. Воду решил не пить. Чуть позже рот прополощет – и хватит. Помотал головой, надеясь прогнать желтую пелену.

– Вальтер, не обижайся, но ты работаешь очень нерационально. – откликнулась пелена голосом Курца. – Сил, что ты потратил, на три таких подъема хватит.

Уолтер рассмеялся, вдохнул глубоко.

– Отто? Вы слышите? Вычеркивайте меня из рационалов.

– Охотно, – откликнулся Ган. – И даже с удовольствием. А что там наш сержант? Эй, синьор, вы где?

Желтая пелена, наконец, лопнула, и Уолтер увидел долину: невысокую горную гряду в густой зелени, тонкую нить дороги, каменный перегиб, который только что преодолел.

– А? – грянуло где-то совсем рядом. – Тут я! Сейчас!..

Над камнем вознеслась взлохмаченная усатая голова с выпученными от напряжения глазами. Широко раскрытый рот выдохнул.

– Фуражку посеял. Уфф!..

Массивное тело перевалилось через каменный край, ручищи уперлись в белую пыль. Миг – и сержант Никола Ларуссо восстал над покоренной скалой. Рубашка в темных пятнах пота, красные щеки, кровь на оцарапанном запястье.

– Chi osa vince! Вперед, Италия!

Хинтерштойсер сделал серьезное лицо, подбросил руку к кепи.

– Вы были великолепны, герр сержант!

– Уши надеру, – добродушно пообещал усач. – Не посмотрю, что straniero. На обратном пути фуражку мою найдешь, иначе на скале ночевать оставлю. Ну, синьоры…

Отряхнулся, отогнал ручищей пыль.

– Как я понимаю, прибыли?

– Почти, – доктор Ган кивнул вперед, в сторону неровного уступа. – Последний рывок.

Уступ возвышался отвесной стеной, черный, в широких извилистых трещинах. Уолтер стал прикидывать, сколько в нем вместится этажей. Три? Больше? Такой с ходу не «замочалить», но кто-то предусмотрительный озаботился выбить в черном камне ступени – слева, где уступ полого спускался к площадке.