Лева прислонился к нагретой вечерним солнцем дверце автомобиля, не опасаясь испачкать франтовской наряд, - его железный друг был чистым, только пару часов, как из мойки. Макар пристроился рядом, усевшись на крышу капота.

      - Ты ведь мог припарковаться во дворе, а остановился здесь, на отшибе, - произнес Макар, в задумчивости разглядывая вечернее небо.

      - Во дворе много машин, а значит много людей, а значит кто-то мог бы обратить на тебя внимание, - безэмоционально ответил Лева, опуская руки в карманы.

      - Ты прав, нужно заботиться об окружающих, - одобрил Макар, следя за причудливыми завитками дыма.

      - Окружение - это наше всё, - подтвердил Лева, доставая мобильный телефон.

      Лева Киммельман, проработавший в средней школе десять лет, был сумбурно уволен якобы по собственному желанию в связи с домогательствами к своему ученику. Двенадцатилетний мальчик, кудрявый и белокурый, словно маленький херувим, не давал учителю покоя в течение целого года. Его невнятные ответы невпопад и робкий скрип маркером по доске заставлял сердце мужчины биться с удвоенной силой. Леве уже не было дела до остальных учеников, все его внимательные взгляды, все его мысли были сосредоточены только на одном объекте, который даже понятия не имел о тех буйных фантазиях, которыми учитель занимал себя во время урока.

      Лева плохо помнил тот момент, когда оставил мальчика после занятий: как закрыл на ключ дверь классной комнаты, как распахнулись в испуге голубые глаза, когда сильные руки до боли сжали хрупкие детские плечи. Будто сквозь какую-то пелену до Левы доносились крики и стуки в закрытую дверь - он не успел. Ему не хватило времени.

      Благодаря многочисленным связям, это дело, грозившее громким скандалом и скамьей подсудимых, удалось замять, а Лева вынужден был незамедлительно уволиться. После чего, промаявшись без работы полгода, он поступил в коллекторское агентство, где добросовестно трудился вот уже как несколько лет и был на хорошем счету.

      - Погляди, - Лева поднес телефон к самым глазам Макара, уже подернутых опиумным дурманом.

      - Это он? - его собеседник перевел равнодушный взгляд на горящий экран.

      - Да. Красивый, - Лева кончиком пальца провел по пластиковой панели с каким-то ностальгическим видом и спрятал мобильник обратно в карман.

      Макар ничего не ответил, делая очередную глубокую затяжку. Он, вот уже как два года назад, был уволен из органов за превышение служебных полномочий, которые то и дело проявлялись в виде садистских наклонностей по отношению к подозреваемым. В личной жизни тоже все не заладилось: имея за плечами жену, двоих малолетних детей и бракоразводный процесс, Макар убедил коллекторское агентство официально переводить на его счет символическую сумму, чтобы бывшей семье перепадало алиментов как можно меньше, а все остальное выплачивалось «в конверте». При этом бывший полицейский всем и каждому любил приврать о том, что дети не его и что содержать чужих отпрысков он не намерен.

      - Зря ты ему вчера столько звонил. По закону теперь полагается только два звонка в неделю и один визит, - продолжил между тем Лева, глядя на тлеющий кончик белой самокрутки.

      - Переусердствовал. Привык по старинке работать, - отозвался Макар, чувствуя прилив сил, растекающийся вдоль руки, сжимающей волшебную сигарету, и распространяющийся по всему телу. Зрение приобрело необходимую яркость и четкость восприятия, всю его сущность наполнила неуемная жажда действия. - Смотри, трещины на асфальте улыбаются!

      Лева внимательно присмотрелся:

      - И вправду улыбаются. Такие тонкости примечать надо. Из этого вся жизнь и состоит.

      Самокрутка уменьшилась до предельного минимума и слегка обожгла пальцы Макара, на что мужчина рассмеялся и бросил остатки кумарного удовольствия в ближайшие кусты.

      - Пошли, что ли? - произнес он, склоняя голову то к левому плечу, то к правому, тем самым разминая шейные мышцы.

      - Пошли, а то наш клиент, очевидно, заждался, - улыбнулся Лева, перекатывая во рту ментоловый леденец.

      С самого утра день обещал быть просто замечательным. Егору подписали заявление на отпуск, в течение которого он планировал доделать ремонт во второй комнате. Не своими руками, конечно, доделать, а с помощью бригадного подряда, но все же под его бдительным контролем, чтобы из остальной квартиры что-нибудь ненароком не вынесли.

      Нежелательных телефонных звонков не раздавалось, на проверки его сегодня не посылали, и Егор целый день спокойно просидел за компьютером, оформляя необходимые отчеты. В таком позитивном ключе прошел весь рабочий день, и казалось, что вчерашний кошмар уж точно остался где-то там, в недалеком прошлом, и совсем не обещал вернуться.

      На всякий случай проверив почтовый ящик и не обнаружив там никакого содержимого, Егор успокоился и, насвистывая под нос веселую мелодию, начал не спеша подниматься по лестнице. Не успев даже скинуть туфли, он резко вздрогнул от звука дверного звонка.

      Егор никого не ожидал - сердце больно сжалось от испуга и, пропустив один удар, заколотилось с бешеной силой, отдавая своими тахикардийными сокращениями в висках. Он не был пугливым человеком, но эффект неожиданности неумолимо возымел свое действие. Глубоко вздохнув пару раз, он решительно приблизился к входной двери и распахнул ее настежь.

      - Здравствуйте, - самым учтивым тоном, который у него только был, поздоровался Лева, с легкой улыбкой постукивая кончиками пальцев друг о друга. - Егор Аркадьевич?

      Глядя исподлобья, Макар молча ухватился за кромку металлического полотна, чтобы ни в коем случае не позволить хозяину квартиры захлопнуть дверь.

      - Ну, допустим, - с нотками раздражения произнес Егор, переводя беспокойный, но бесстрашный взгляд с одного мужчины на другого.

      - Вы обвиняетесь по 177 статье Уголовного Кодекса Российской Федерации по факту уклонения от положенных выплат, - продолжил Лева, одним только взглядом темных пронзительных глаз заставляя почувствовать Егора почему-то неловко.