Ставрогин не сдержался и презрительно хмыкнул. Офицер испуганно шагнул назад и выхватил из кобуры пистолет. Сопровождавшие его автоматчики направили на Лещёва со Ставрогиным оружие.

– Именем Российской Федерации! Режимная зона! – одновременно с ненавистью и почему-то облегчением закричал офицер, целясь Ставрогину в лоб.

«Он искренне хочет выстрелить, – внезапно обнаружил Ставрогин. – Он не хотел брать деньги. Для него это тоже сродни вынужденному сексу. Как провинциальная школьница, втайне читающая «Алые паруса», участвует в сельском подростковом разврате только для того, чтобы не выделяться из компании».

Искренняя волна сострадания без предупреждения затопила рассудок Ставрогина. Он во всей мучительной полноте понял, как не свободен военный человек перед ним. Как безжалостно зажат крохотный огонёк его самосознания между неродными людьми в жестокой чужеродности окружающего мира. Что он, как зверь, изо дня в день вынужден преследовать цель, которая, в общем-то, никому не нужна, но без которой он совсем перестанет существовать.

Вероятно, Ставрогину оставалось жить всего пару секунд, пока пограничные пули не остановят его путешествие к неведомому дракону, но он решил потратить их не на страх или спасение, а в грусть. О бедном пограничнике. А затем и о всех других живых существах, тянущих свою, полную страданий, жизнь без ясного сознания.

Тяжёлая слеза скатилась по щеке Ставрогина и упала вниз. За мгновение полёта она успела высохнуть и, стукнувшись о палубу, подкатилась к ногам офицера белой жемчужиной.

Больше всех оказался потрясён Лещёв. Он попятился назад, уставившись на Ставрогина неверящими глазами. Затем упал на колени, подполз к нему и обнял за ноги, как делали в отношении прекрасных дам пылкие гусары в чёрно-белых советских фильмах о вымышленной дворянской старине.

Чтоб хоть немного удержать равновесие, и не имея никакой опоры под рукой, Ставрогину пришлось робко опереться сверху на плечо Лещёву. Затем правой рукой он погладил его по голове.

Пограничники же в это время совсем забыли о них. Офицер наклонился и осторожно, двумя пальцами поднял жемчужину. Его ноздри расширялись от мощно вдыхаемого воздуха, – он обнюхивал её как лесной хищник, оценивающий возможную пищу. Сосредоточенные глаза внимательно изучали крохотную крупинку. Затем, что-то окончательно решив для себя, он убрал её в нагрудный карман, вежливо кашлянул, пытаясь привлечь внимание, и сказал:

– Честь имею!

Парадно развернувшись кругом, он легко перепрыгнул с яхты на причаленный военный катер и застыл по стойке смирно, приложив ладонь к козырьку. Автоматчики менее проворно последовали за командиром. Когда катер дал ход и стал быстро удаляться, Ставрогин увидел, что пограничный офицер быстрым движением достал жемчужину из кармана и положил в рот.

– Вот теперь мне нужны объяснения, – пробормотал Фёдор Степанович.

*

Когда Лещёв закончил возиться на мостике, ночь уже успела скрыть берега завесой прохладных тайн и влажного тумана. Обретя точную цель, бортовой компьютер самостоятельно повёл яхту по виртуальным фарватерам дальше на запад.

Лещёв смущённо вышел на кормовую палубу.

– Есть три высших расы, правящих людьми, – торжественно начал он. – Рептилоиды, вампиры и оборотни. Мы – рептилоиды, или ящеры. Наш истинный облик и предназначение утерян в глубине тысячелетий. Есть версии, что мы ведём прямую кровную линию от самих динозавров. Когда-то мы постоянно сражались с другими расами за власть и господство, но никто не мог взять верх. И примерно десять тысяч лет назад была заключена Великая Сделка, – вместо взаимной войны мы согласились делить власть над остальными.

– Ну, с вампирами и оборотнями примерно понятно, – подумав, высказал Ставрогин, имея ввиду, почерпнутые из американских фильмов, представления. – А у нас какие суперспособности?

– Хороший вкус и умение радоваться жизни, – серьёзно ответил Лещёв.

Ставрогин решил игнорировать его шуточки и продолжил:

– А как же под водой?

– Ну, да, можем долго под водой.

– И всё? Какие суперспособности?

– Ясность сознания, умение понимать и создавать прекрасное, – торжественно произнёс Лещёв.

– Звучит как второстепенный пункт в резюме, – разочаровался Ставрогин.

– Ну, у других тоже не всё так шоколадно. На самом деле, вампиры и оборотни – это просто модный пиар. Они кое-что, конечно, умеют, но без крутых спецэффектов. Наш главный скил перед обычными – в особенностях восприятия жизни. До всего этого модерна-постмодерна, в южных землях мы долгое время звались брахманами, кшатриями и вайшьями. То есть мы, духовники, делили и делим власть над миром с воинами и торговцами. Одни нечеловечески храбры, другие нечеловечески умны. А мы… просто классные.

Повисла небольшая пауза, пока Ставрогин размышлял над услышанным.

– С кшатриями-оборотнями понятно – это, типа, силовики. Вампиры, тоже. Это, типа, олигархи – сосут бабло. А мы тогда про что? Патриархия? Почему я прокурор?

– Ты да я – не показатель, мы вообще отдельной статьёй идём. А основная часть наших в рекламе крутится, хотя и по свечкам тоже есть и в шоу-бизнесе некоторые.

– Не понял.

– Ящеры обеспечивают всё самое доброе и светлое, что может испытать живое существо. Это может быть грустное стихотворение в дождливый день, и утренняя молитва, и джинсы за пятьсот евро с двойным асимметричным швом на заднице, от которых ты наконец-то почувствуешь себя красивым и желанным. Как поёт один из наших: «Мы за всё хорошее против всей фигни».

– Но пятьсот евро нужно иметь, а это уже к вампирам.

– Тут долгий спор, что первично – красота создаёт цену или цена красоту. К тому же, искреннюю молитву в серийное производство не пустишь, поэтому и оценить её сложнее. Суть не в этом, а в том, что мы, рептилоиды, вовсе не управляем мировыми финансами, как распускают слухи сосуны, а создаём всё истинно-прекрасное и истинно-трогательное, что есть в жизни человека, и к чему он стремится.

– Главные по культуре, короче, – сделал вывод Ставрогин.

– Нет, – горячо возразил Лещёв, – главные по идеалам!

– И опять мы возвращаемся к вопросу: почему тогда прокуратура?

– Это чтобы по реке двигаться без проблем. Наша магия в образе рекламных плакатов или рифмованных строчек работает только в отношении низшей расы, то есть людей. Для волков и вампиров нужна более сильная концентрация. Раз в месяц в час полной луны величайшие из нас, те, кого мы зовём драконами, обращают свой взор на страдание других высших рас – стяжание без цели, насилие без смысла – и оплакивают их жалкое существование. Слеза сострадания из ока дракона превращается в жемчужину. И он отдаёт её им. Это наша часть Великой Сделки. А конкретно, по амурскому бассейну сделку обслуживал ты. Раз в месяц мы ездили к нашему Великому за жемчужиной и передавали её тем, кому она предназначалась. За скромное вознаграждение на административные расходы, – ухмыльнулся он, кивнув на яхту. – А прокурорские звёзды для того, чтобы у непосвящённых лишних вопросов не возникало, кто тут реку держит.

– И сегодня утром я тому идиоту не отдал жемчужину?

– Да. Но ты сделал кое-что другое! Здесь и сейчас ты уронил свою первую слезу сострадания, став молодым драконом. Я встречал описания подобного перерождения в наших архивах, но быть свидетелем такого своими глазами – это неповторимо!

– Может быть и не первая. Я сегодня утром взрыднул просто от того, что в окно посмотрел. Жемчужина, наверное, на ковре валяется.

– Вряд ли. В этом месяце очередь силовиков, а они спуску не дают. Ты наверняка уже в федеральном розыске, с обыском по месту жительства. Нашли твою жемчужину, да ещё и первую – от старого дракона. Поэтому и плывём без погони. Ни вертолётов, ни засад. За три жемчужины вместо одной – нам ещё пару таких лодочек подарят. Не глядя.