Дома, как ни странно, все, кроме папы, были в сборе. Брат Женька в одних трусах и наушниках сидел на кухне, с мрачной мордой лица греясь у батареи, и ел суп. Мама в зале быстро говорила по телефону, одновременно подкрашивая глаза. Прижав трубку ухом к плечу, она жестом подозвала Алису, и стало ясно, что произошло что-то неприятное.

Мама зажала ладонью микрофон и быстро, гневно зашептала:

– Где тебя носит?! Ты в каком виде?! Переоденься, поешь супа и едем к бабуле! Вчера приступ был опять!

– Как приступ? – Алиса от неожиданности села на диван. – Это серьезно?

– Когда тебе исполнится восемьдесят три, ты поймешь, что в этом возрасте серьезно, даже когда у тебя платочком перед носом помашут! – сердито заметила мама. – Чтоб через десять минут была готова, папа заедет и нас всех отвезет!

Все ещё в шоке, Алиса пошла в комнату. Не глядя натянула черные джинсы, черный свитер с серебристым сердечком, вышитым на груди, и полезла в сумку за косметичкой. Достав небольшую торбочку, услышала глухой стук по столешнице. Оказалось: кольцо зацепилось за застёжку, а теперь упало. Алиса подобрала его, покрутила в руке. Очень милый перстенёк из цельного камня, местами чёрного, местами серого, с прожилками и крапинками рыжего, а сверху словно присыпанный прозрачным песком. Необычное украшение. Алиса никогда его раньше не видела. Чьё бы это могло быть? Небось вчера кто-то из девок спьяну сумки перепутал… Ну и поделом! Как раз под наряд подойдёт!

Алиса примерила перстень на средний палец левой руки и вытянула ладонь, чтобы полюбоваться. Ничего так, стильненько!

– Алиса-а-а! – раздался крик из прихожей. – Ты готова? Папа уже здесь!

Она схватила косметичку, сумку – бог с ним, с макияжем, к бабуле всё-таки едут, а не в бар – и вышла в коридор. Мама, необычно дёрганая, махнула рукой:

– Ну шевелись же! Женя, ты готов?!

– Почти, – буркнул братец, напяливая берцы. Он уже оделся, как обычно вызывающе, на этот раз в сплошные заклепки и черепушки повсюду.

– Что за наряд! Нет, ты надо мной издеваешься! – мама всплеснула руками, но папа зычным голосом прекратил возможный бунт с переходом на личности:

– Оставь! Поехали как есть. Тем более, как раз по случаю.

– Валя, и ты туда же! – оскорбилась мама, но покорно потянулась на выход, подхваченная твёрдой рукой мужа. – Алис, дверь запри!

В квартире пахло… больницей. Кисло-сладко-вонюче. Папа уехал сразу: с работы отпросился на час. Женька застрял на кухне, он был в том возрасте, когда болезнь и смерть не стояли в приоритетах, а вот чат с подружкой вконтакте – да. Алиса с мамой зашли в комнату, где лежала бабуля. Раньше, когда здесь жил дед Вова, единственная комната была перегорожена шкафом, давая матери и сыну хоть какую-то возможность уединиться в своем уголке. Но Алиса этого уже не помнила. Маленькой была, когда дед умер и шкаф убрали с середины. Теперь здесь было просторно, мебель ныкалась по стенам. Старенький телевизор, комод и две тяжёлые книжные полки – больше ничего. В углу над кроватью над усохшим, словно принадлежавшим восковой кукле, телом склонилась бабушка, мамина мама. Бабуля, бабушкина мама, была очень плоха. Она дышала так тихо, что временами казалось – умерла. Но хриплый кашель, то и дело сотрясавший хрупкое тело, опровергал: нет, ещё живая, ещё цепляется.

Бабушка заметила нас и встала, оставив больную.

– Ну как она? – взволнованно спросила мама.

– Да никак, – бабушка оглянулась на кровать и заговорила тихо: – Думали, вчера ещё преставится, а она тянет, не хочет помирать. Не узнаёт меня, за бабку свою покойную принимает.

– Ну, значит, недолго осталось, – мамины глаза наполнились слезами, голос дрогнул. Алисе стало совсем не по себе. Бабулю было жалко, хоть и понимали все, что в возрасте за восемьдесят человек может умереть в любой момент. Отжила своё старушка, пора ей упокоиться, а всё равно жалко…

– А врач что сказал? – промокнув глаза салфеткой, спросила мама.

– Да ничего, – отмахнулась бабушка. – Оставил помирать. Даже не колол ничего.

– Тоже мне, медик называется! – в момент вскипела мама. – Как это – помирать?! Нелюди, вообще!

– Ты голодная? – чтобы отвлечься, бабушка ласково погладила Алису по щеке, но та качнула головой:

– Там Женька на кухне, его корми.

– Пойдём выпьем от нервов, – бабушка взяла маму под локоть. – Если осталось что-нибудь…

– У бабули водки сроду не было, а наливки мне мало будет. Схожу в магазин, – решила мама. – Алис, ты со мной?

– С бабулей посижу, – отказалась Алиса. Она не любила семейные посиделки с чекушкой, хоть родители и не были алкоголиками. Просто не любила слушать их разговоры под градусом. Лучше уж, и правда, с умирающей посидеть.

Алиса любила бабулю. Сколько себя помнила, в этой однокомнатной квартирке в Чертаново было уютно, вкусно пахло пирожками и плюшками, лекарственными травами и сушёными грибами, которые старушка собирала сама даже в весьма почтенном возрасте. Бабуля встречала Алису неизменно ласковым взглядом поверх очков с сильными линзами и вопросом: «У тебя всё хорошо, детонька?» И, не дожидаясь ответа, кормила супом и домашними котлетками…

Теперь бабуля лежала на кровати, прикрытая стареньким стёганым одеялом, и без очков её когда-то круглое, а теперь узкое, худенькое личико казалось совсем детским. Из полуоткрытого рта текла струйка слюны. Руки бессильно лежали, сложенные на животе. Бабуля была беспомощней младенца. Алиса вытащила из сумки пачку бумажных салфеток, развернула одну и аккуратно промокнула уголок бабулиного рта. Взяла старушку за сухонькую руку, сжала легонечко. Ох, бабуленька…

Хлопнула дверь – это мама ушла в магазин. Бабушка громко сказала из коридора:

– Я к соседке за стульями!

Алиса только машинально кивнула. Бабулина рука была уже чуть тёплой, но хриплое дыхание словно отгоняло смерть. Живи ещё, живи, поправься, ну пожалуйста!

Она почувствовала резкую боль в пальце, подняла руку, чтобы посмотреть: как будто перстень обжёг, но палец выглядел как обычно. Статическое электричество? И бабуля вдруг зашевелилась, громко вдохнула со всхлипами, позвала сипящим слабым голосом:

– Ира! Ира! Поди сюда, детонька, наклонись!

– Бабуль, это я, Алиса! – испугавшись внезапного пробуждения бабули, Алиса попыталась отнять руку, но сухие скрюченные артритом пальцы держали на удивление цепко.

– Наклонись… Ну же!

«Фу ты, трусиха!» – обругала себя Алиса. Это же родная бабулечка, а не демон из интернетских страшилок! Привстав с кровати, Алиса склонилась над старушкой и услышала тихие слова:

– Возьми и на благо обрати…

В бабушкиных пальцах появился браслетик – обычный плетеный из ниток хвостик. Алиса сжала его в кулаке и жалобно попросила:

– Бабулечка, перестань, ты меня пугаешь!

– Ты… Ты не Ира?! – вдруг ясно уставилась на неё голубыми глазами старушка и застонала, словно от досады. – Алисонька, детонька… Не тебе… Да ладно… Пусть так…

И захрипела страшно, задыхаясь. Потом хрип оборвался, веки закрылись, и бабуля обмякла на кровати. Алиса смотрела на неё, не понимая, не желая понять очевидное. Бабуля умерла на её глазах! Бабулечка… Её больше нет… И никого рядом не было! На миг стало жутко, словно сердце остановила чья-то жестокая рука, сжав до боли, но тут же отпустила, вернув возможность дышать. Алиса осторожно попятилась, наткнулась на стул и опустилась на него. Внезапно успокоилась. Смерть не страшна. Вот был человек – и нет его. Просто бабуля куда-то ушла, далеко, насовсем, но плакать не надо. Не стоит. Всё будет хорошо…

Алиса и не плакала. Она просто сидела на стуле, сжимая нитяной браслет в кулаке, пока не пришла бабушка, не закричала страшно… Пока не вернулась мама и не увела Алису на кухню, где Женька клялся и божился, что ничего не слышал, а потом повторял: «Во даёт бабуля! Во даёт!» Алису заставили выпить рюмку кисловатой наливки, тормошили, что-то спрашивали… Ей было не то что пофиг, а такое чувство, что она парит над всей суматохой высоко и далеко…