«Все демоницы изменяют своим избранникам, что тут такого?» — возмущалась она, когда Молох тыкал её в это лицом.

Главнокомандующий требовал верности, с чем Жанетт согласиться не могла. Она не скрывала, что якшается порой даже со смертными, и даже гордилась связями с другими демонами. Молох решил, что пора прощаться, и стал высасывать из неё жизненную энергию, что постепенно сводило Жанетт с ума.

Непонятно, чем руководствовалась демоница, понимала ли она, что находится в смертельной опасности. Скорее всего, нет, поскольку мама ей об этом не сказала. Молох почувствовал лёгкое сожаление, когда свёл её с ума и заставил покончить с собой, потому что не на кого было переложить обязанности родителя.

Рене взрослела, и рассказы про Фрэнка, маленького неразумного демонёнка, воздействовали всё хуже. Постепенно она достигла подросткового возраста, и это стало для Молоха адом. Вечные ссоры между отцом и дочерью стали чем-то привычным. Он не понимал её, она — его. Рене назло ему возвращалась поздно вечером с различных тусовок и хлопала дверью. Молох в бешенстве обещал её прикончить, но руки всё никак не дотягивались. Несмотря на всё это, Рене любила своего отца. По-своему. Как и он её.

У Рене было множество подруг, поэтому воспитание в плане женских мелочей она получила неплохое. Самое главное для Молоха было привить для неё сексуальное воспитание, чтобы она не родила, едва достигнув четырнадцати. В остальном — пусть занимается, чем хочет. Молох позволил ей выбрать учебное заведение и череду дополнительных кружков, обязательных для посещения. Рене выбрала верховую езду и стрельбу из лука. Видимо, в будущем она намеревалась это сочетать и стать кавалеристом, как шутил Молох.

Один раз Молох, когда не смог доверить Рене няньке, поскольку считал, что все они тайно издеваются над детьми, взял девочку на работу. Она с любопытством бродила по кабинету, рассматривая картины и корешки книг. Взгляду также предстали различного рода трофеи: несколько черепов диких созданий из Пустош, оружие и всякие мелочи вроде амулетов и талисманов демонических племён. Пока Молох заполнял бумаги и отдавал приказы, Рене сидела в женской военной форме, которую ей выдал отец то ли для маскировки, то ли для полноты ощущений. Девчушка была довольна до нельзя: столько раз Фрэнк оказывался на работе у отца и заканчивал плачевно, а тут она до сих пор жива и с папой!

Слайз, новый секретарь, подающий надежды, с улыбкой посматривал на ребёнка, находя умопомрачительное сходство во внешнем виде. Рене была маленькой копией Молоха в женском обличье. Очаровательная девочка с непослушными рыжими волосами и золотыми глазами, правда, немного полноватая. Молох готовил плохо в отличие от прислуги, поэтому кушала Рене хорошо только благодаря талантливой поварихе. Девочке требовалось много еды для нормального роста, как и любому подростку.

— После обеда погуляй с Рене в саду, ей будет полезно, — приказал Молох, не глядя на Слайза.

— Так точно, сэр, — ответил ящер. — Вот новые бумаги относительно снабжения армии оружием. На всех не хватает, поэтому мы ищем новых поставщиков.

— Найдутся, куда денутся. Сейчас много частников, торгующих оружием.

— Но не всем им можно доверять, — мягко возразил Слайз.

— Это правда, — согласился Молох. — Ничего, если понадобится, я знаю, как выбить из них дурь, — после чего повернулся к дочери. — Рене, солнце моё, тебе разве не надо делать уроки?

— Я уже сделала их, папа, — нахмурилась Рене, — пока ты сидел, уткнувшись в бумаги. Когда мы уже пойдём смотреть на солдат?!

— Скоро, совсем скоро, — со вздохом пообещал Молох. — Слайз, ты пока свободен.

— Так точно, сэр, — кивнул секретарь и вышел из комнаты.

Смотр солдат перед обедом показался Рене весьма интересным процессом. Она хвостиком следовала за отцом на умиление всем солдатам, которые тихо улюлюкали вслед главнокомандующему. Как только тот оборачивался, чтобы посмотреть в глаза наглецу, всё затихало.

— Девятая рота, сотню отжиманий, — приказывал Молох небрежным тоном.

Как бы он это ни сказал, тот, кто отказывается от отжиманий, вскоре оказывается мёртвым. Никто не хотел прощаться с жизнью, а потому повиновался, всё равно довольный собой после улюлюканья. Не было того, кому ни казалось бы милым прелестное создание, бегающее за главнокомандующим.

Рене с восхищением раскрывала рот, когда все повиновались приказу её отца, и хлопала в ладоши тому, как слаженно приказ выполняется. Молох самодовольно хмыкал и шёл дальше, навстречу следующей роте. Рене бежала за ним и ждала очередного чуда.

— Направо! — приказывал главнокомандующий. — Кругом!

Солдаты повиновались на потеху Рене, и та всё больше гордилась своим отцом, понимая, какая тот важная шишка. Молох чувствовал себя как никогда хорошо, осознавая, что его авторитет в глазах дочери растёт.

Выросла Рене, по мнению Молоха, очень быстро. Он и не заметил, как полненькая рыжая девчушка превратилась в очаровательную и фигуристую девушку, независимую и обаятельную. Рене съехала от отца, как только представилась возможность, чтобы поскорее начать самостоятельную жизнь. Молох ничего не имел против: Рене могла постоять за себя.

========== Долгожданная встреча ==========

Молох, он же Маркус, довольно быстро оклемался от Инферно. Он мог в мгновение ока вернуть себе прежний вид, отказавшись от временной молодости, но делать этого не стал. Вероятно, решил приятно удивить Люциана. Моргенштерн тоже приходил в норму. Разговор с Молохом по телефону придал ему сил. Когда же они встретились лицом к лицу, то обнялись так крепко, как никогда раньше. Моргенштерн прижал Молоха к груди и уткнулся носом в непослушные рыжие волосы.

Будучи юношей, Молох был ниже ростом, что позволяло Люциану почувствовать себя старшим. Генерал был рад такому раскладу, поскольку давно ждал повода для заботы о Молохе. Главнокомандующий давал слишком мало возможностей для проявления заботы, предпочитая заботиться о себе самому. Это правильно, конечно, но и Люциану требовалась разрядка.

— Мо… — прошептал Люциан в макушку Молоху и сделал глубокий вдох, чтобы опьянеть от аромата волос.

— Принцесса, — улыбнулся главнокомандующий и прищурил глаза, посмотрев на генерала.

— Я просил не называть меня так, — для порядка возмутился Моргенштерн.

— Я знаю, — выделил Молох и оскалился. — Наверное, в этом вся и прелесть.

— Дурак, — хмыкнув на выдохе, произнёс Люциан.

— Соскучился по мне? — Молох приветственно развёл руки, словно не был только что обнимаемым.

— Сколько себя помню за это время, я только и делал, что скучал по тебе, — вздохнул генерал и взял руки Молоха в свои, чтобы коснуться их губами.

Главнокомандующий покачал головой и положил руки на щёки Люциана, чтобы заключить в них его лицо для поцелуя. Он коснулся его губ своими, и по реальности прошла небольшая рябь. Всё окружающее будто ненадолго растворилось, и настоящим был лишь поцелуй — мягкий, влажный и головокружительный. Люциан почувствовал, что членом упирается Молоху в живот. Он бы хотел отвлечься на что-нибудь, чтобы сбросить с себя оковы возбуждения, но получалось туго. Уж слишком притягательным ему казался Молох-Маркус.

— Почему ты до сих пор в этом облике? — поинтересовался Люциан, с лаской глядя ему в глаза.

— Потому что хочу этого, — заухмылялся Маркус и блеснул здоровым глазом. — Тебе не нравится? Я слишком бельмастый?

— У меня от тебя крышу сносит, — хмыкнул Люциан и положил ладонь Маркуса на свой пах.

Юноша почувствовал, как сильно возбуждён генерал, и присвистнул.

— С этим нужно что-то сделать, — с хитростью во взгляде прошептал Маркус в губы генералу. — Я могу тебе помочь?

— Ещё как можешь, — Люциан прижал его к себе за талию сильнее. — Думаю, нам стоит удалиться в покои, не находишь?

— Стоит, — согласился Молох-Маркус и перенёс обоих из штаба на Восьмой круг, домой.

Целуясь, а вернее, вгрызаясь друг в друга, демоны добрались до спальни. Маркус толчком отправил Люциана на постель, а сам опустился на колени и расстегнул его ширинку. Поначалу генерал хотел остановить его.