— Расслабься, Вельзевул, она не собирается вступать в игру, — утешил его Сатана.
Но если бы всё было так просто. Вельзевул крепко сжимал кулаки и глубоко дышал, чтобы не врезать Люциферу по гордой и строптивой морде. Неужели так сложно понять, что визит к бывшей — не лучший вариант? К тому же такой бывшей, которая может и оседлать под настроение. Вельзевул молчал, но всё выдавал его взгляд. Люцифер смотрел ему в глаза и усмехался: когда же этот скромный советник наконец осмелится взять своё?
========== Рене ==========
Молох шестой час сидел в коридоре родильного дома и вслушивался в крики своей супруги. Он подавлял желание ворваться туда без спроса и начать как-то ускорять процесс. Нет, пусть всё идёт своим чередом, как положено. Тут ничего не попишешь.
Нервный, Молох собрал непослушные рыжие волосы в хвостик, чтобы удобнее было утирать пот платком. Рубашка давно прилипла к его спине. Он сидел в костюме, поскольку сорвался с работы, как только Жанетт позвонила и сообщила, что у неё отошли воды.
Множество мыслей проносилось в голове Молоха. Всё от того, что его ребёнок родится уродом или хипстером, до того, что он родится мёртвым, и вся шумиха будет напрасной. Да, он родится мёртвым, его жена этого не выдержит и тоже покончит с собой, а сам Молох останется в гордом одиночестве. Мрачный поток мыслей прервал врач, краснокожий демон с рогами, растущими из верхней части лба, и короткой бородкой.
— Вы можете войти, господин главнокомандующий, — сообщил он и отошёл в сторону, зная, что Молох, как и любой другой новоиспечённый отец, рванётся вперёд, сшибая всё на своём пути.
Жанетт лежала в своём истинном облике, и это неудивительно: любая потеряет над собой контроль в такой ситуации. Демоница со змеиной головой неровно дышала, будучи в сознании лишь наполовину, и держала на руках плачущего ребёнка.
— Это девочка, — сообщил врач с улыбкой и отошёл отдавать команды медсёстрам.
— Девочка, — задумчиво повторил за ним Молох и нахмурился.
В его голове уже сейчас роились мысли на тему того, как её воспитывать. С мальчиком всё понятно: надо быть жёстким, но справедливым, натаскивать на то, что его ждёт череда непрерывных войн. Война везде — в жизни, в семье, на личном фронте. Девочки же были созданы для другого: охранять тыл. Что происходило в тылу, Молох слабо себе представлял. Скорее всего, воспитание дочери в большинстве своём ляжет на плечи уважаемой супруги.
— Хочешь подержать? — всё ещё неровно дыша, просипела Жанетт.
Как у ядовитой змеи, у неё был расправлен чешуйчатый капюшон, который в данный момент покоился на подушке. Вишнёвые глаза черноволосой Жанетт были полуоткрыты, изо рта торчали острые и тонкие клыки. Дочка, ещё не знающая о том, что можно менять облик на человеческий, выглядела примерно так же. Получилась очаровательная маленькая ящерка. Голова её была сплошь покрыта чешуёй, изо рта выглядывали небольшие клычки, золотые змеиные глаза сверкали от слёз.
Молох внимательно осмотрел новорожденную и аккуратно принял её на руки. Девочка ненадолго перестала плакать и тоже стала рассматривать его. Ручкой она дотянулась до его носа и всхохотнула, как будто нашла себе новое развлечение. Молох усмехнулся, поскольку нашёл её довольно милой, но поморщился, когда она снова начала плакать.
— Ну и плакса, — прокомментировал он.
— Покачай её, — посоветовала Жанетт.
Молох посмотрел на неё сумасшедшими глазами, но жена оказалась непреклонна. Главнокомандующий вздохнул и начал укачивать дочь, и та немного притихла.
— Как назовём?
— Как и планировали. Моя мама настаивает на «Рене».
— Замуж за меня тебе тоже посоветовала выйти мама? — ехидно поинтересовался Молох, но тихо, поскольку заметил, что девочка засыпает.
— Хорошее имя, между прочим, — настояла на своём Жанетт. — Давай не будем делать из этого повод для споров. Начнём с того, что ты вообще хотел сына.
— Хотел, — согласился Молох, — но, похоже, провидению виднее. Хорошо, пусть будет Рене. Звучит неплохо.
— Будь уверен: она будет пожирать мужские сердца, — улыбнулась Жанетт.
— Если ты демоница похоти, это ничего не значит, — ревностно выпалил Молох. — Пусть она сама выберет, кем станет. Я против того, чтобы моя дочь скакала с одного члена на другой.
Жанетт закатила глаза и вздохнула, мол, все мужчины одинаковы.
— По-твоему, до встречи с тобой я скакала с одного члена на другой? — с прищуром поинтересовалась она.
— Именно этим ты и занималась, и только попробуй это отрицать, — с жаром произнёс Молох и стал энергичнее укачивать Рене на нервной почве.
Девочка проснулась и вновь зарыдала. Пока Жанетт не начала возмущаться, он передал ребёнка ей и вышел из помещения покурить. В голове до сих пор не укладывалось: сегодня он стал отцом! Хотелось позвонить какому-нибудь лучшему другу и с гордостью об этом сообщить, и в этот момент Молох понял, насколько одинок. Его окружали сплошь знакомые и коллеги по работе. Главнокомандующий положил телефон в карман так же быстро, как и достал. Вместо увеселительного разговора по коридору раздавался лишь стук дождя о стекло окон. Капли стремительно стекали по стеклу вниз, как слёзы незримой небесной богини.
«Сегодня я стал отцом, так что погода могла бы быть менее паршивой», — заметил про себя главнокомандующий, затягиваясь «Капиталистом».
***
Рене росла на радость Молоху достаточно быстро. Пелёночно-памперсный период прекратился довольно скоро, и это хорошо, поскольку Молох иногда всерьёз подумывал придушить вечно плачущего по ночам ребёнка подушкой. Ему до смерти надоело вставать каждую ночь и идти на зов Рене. Не вставать не было вариантом, поэтому Молох восставал из постели после слов «твоя очередь» и шёл успокаивать новорожденную. Он шаманил как мог в попытках успокоить дочь. Доходило до того, что приходилось нагревать молоко и отпаивать им Рене, чтобы та наконец успокоилась. Когда она засыпала, Молох на цыпочках выходил из комнаты и возвращался на супружеское ложе. Жанетт благодарно гладила его по щетинистой щеке и награждала за это беглым поцелуем.
— В следующий раз я убью её, — говорил главком и сразу же засыпал.
Так повторялось каждую ночь, и о чудо, Рене до сих пор оставалась жива. Молох собирал в себе всю родительскую любовь, какая у него была.
Наступил период, когда Рене начала ходить и задавать множество вопросов. Всё ещё демонёнок в чешуе, в маленьком платьице, она иногда просилась с папой на работу вместо того, чтобы идти в детский сад. Рене делала большие и жалостливые змеиные глаза, чтобы воздействовать на непреклонного отца, терпела фиаско и плакала. Тогда Молох сажал её к себе на колени и начинал рассказывать историю про Фрэнка — маленького демона, который пошёл с папой на работу и в итоге погиб страшной смертью. В каждой истории конец был разный, и Рене с интересом слушала папу и кивала, когда Молох говорил:
— Поэтому ни в коем случае нельзя ходить с папой на работу: там опасно и совершенно неинтересно.
Жанетт, став невольным слушателем подобной истории, хмыкала, но молчала. Она работала, но очень редко: приходила на призывы смертных и иногда заполняла бумаги в офисе, управляла демонами помладше, однако в общем и целом сидела дома и заботилась о дочери.
Смерть матери Рене перенесла очень тяжело. На вопрос о том, куда подевалась мама, Молох отвечал: «Она заснула». На вопрос о том, когда она проснётся, тот отвечал: «Кто знает». Этот ответ девочку не устраивал и она плакала, топала ножкой и требовала привести к ней маму. Молох просто ждал, когда Рене надоест рыдать и она выбьется из сил. Это случалось нескоро, так что Молох вновь начинал бороться с желанием умертвить своё чадо вслед за женой.
Жанетт не сделала Молоху ничего плохого. Просто она не выдержала того ритма жизни, который выдерживал главнокомандующий, и их интересы в конечном счёте не сошлись. Будучи сильным демоном, Молох вытягивал из неё энергию, наблюдая, как та постепенно угасает. Первым признаком того, что им надо расстаться, стало нервное истощение. Жанетт стала ужасно нервной и слегка неадекватной. По её вине Рене чуть было не сорвалась из окна, и Молох с задумчивостью размышлял о том, чтобы избавиться от Жанетт. Это было сильное сознательное чувство, похожее на цель. К тому же постепенно Жанетт начала ему надоедать. Счастливой семьи у них не получилось хотя бы потому, что они не состояли в браке. Это делало Жанетт свободной демоницей, верность для которой была пустым звуком.
