— В отношении семьи я очень чувствительный, если ты не заметил, — сглотнул Моргенштерн. — Мо, я очень, очень тебя люблю, но иногда ты поступаешь как свинья. Я очень хочу сесть к тебе на колени и обо всём забыть, но это слишком важно для меня. Ты эгоист, и я тебе тогда нужен был просто для того, чтобы отомстить Легиону. Ты был мягок, но так, между делом, потому что ты любил меня. И я тебя люблю. Я не могу без тебя. Но и с тобой иногда невозможно.

Молох раскрыл руки для объятий.

Люциан дотронулся до пальцев и поморщился, как будто хотел заплакать, но не сделал этого. Он наклонился, коснулся губами пальцев, после чего отстранился. Молох с сожалением посмотрел на этот жест и приложил к губам поцелованные пальцы.

— Я тоже тебя люблю, Лю.

Но не знаю, насколько сильно.

========== Здравствуй, Солнце ==========

Комментарий к Здравствуй, Солнце

Глава посвящается монашеку Нейлишу, натолкнувшему меня на подобную идею.

Они сидели друг напротив друга, будто собирались высказать что-то важное, но это что-то важное не хотело срываться с губ. Им надо было объясниться. Давно уже, пожалуй. Для смелости каждый обзавёлся бутылкой спиртного. Молох выбрал коньяк, Люциан — текилу.

Молох понимал, что в этот раз ему ничего не сойдёт с рук, если не объясниться. Он по-настоящему испытывал веру своего адепта, как Господь — Иова. Правда, не в первый раз. По-хорошему Люциану следовало давным-давно покинуть этот кровавый культ и освободиться. Но за призрачные намёки на любовь генерал продолжал верить. Он знал, на что соглашается, и страдал осознанно. Моргенштерн понимал, что ничего не достаётся просто так.

— По-моему, это плохая идея, — выразился Люциан, глядя на бутылку.

— Я не предлагаю напиваться, я имею в виду лёгкое веселье, создающее непринуждённую обстановку, — парировал Молох, открывая алкоголь и наливая его в стакан. — Она нам не помешает.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — вздохнул Люциан, повторяя действия за главнокомандующим.

— Разумеется, — твёрдо произнёс Молох и сделал первый крупный глоток.

Он волновался.

Вены на миг превратились в огненные ленты, опутывающие всё тело. Мысли смешались, на щеках заиграл лёгкий румянец. Губы украсила снисходительная улыбка, как если бы сам алкоголь воплотился в человека. «Снова нужна моя помощь, да, слабаки?» — говорил бы его вид. Конечно, он поможет. За небольшую плату — овладение телом при наличии большого количества напитка внутри и утреннюю головную боль.

Оба демона поставили подпись на контракте с дьяволом хмеля, чтобы наконец-то признаться друг другу в чувствах.

Первым начал Молох.

— Многие называют меня эгоистом. Правильно ли это? Возможно. Вполне вероятно, что умение добиваться своего любой ценой может натолкнуть на подобную мысль. Для меня нет ничего недостижимого. Нельзя сказать «не могу». Более точно будет звучать «не хочу». А хочу я много и сразу, это правда.

Моей главной целью всегда был захват власти. Многие считали меня в своё время недалёким, и какое же их ждёт разочарование, когда я одержу над ними верх. Тупоголовый Молох, который обошёл их на несколько шагов вперёд. Самый известный в Эдеме тугодум и громила. И теперь я на коне. Я преуспел. Секрет моего успеха — упорство.

Благодаря упорству я имею такого замечательного мужа, как ты. Нет, послушай, ты действительно замечательный. Столько лет вместе, а ссор почти не бывает. Ты не из тех, кто наматывает нервы на кулак, выпрашивая дорогую шубу или машину. У нас бывают разногласия, но для них всегда есть достойная причина. Косяк может быть моим, а может — твоим. Но чаще всего моим.

В последнее время я сам не свой. То ли окончательно созрел, то ли что — но во мне просыпается какая-то мягкая нежность по отношению к тебе. Мне хочется обнять тебя и никуда не отпускать. Люблю те предрассветные часы, когда я могу дремать рядом с тобой, касаясь длинных чёрных волос. От них пахнет ментоловым шампунем и чем-то ещё — скорее всего, твоим природным запахом. От тебя пахнет можжевельником и ванилью. Забавное сочетание, учитывая дурную славу последнего. Ваниль достойна лучшей славы, ведь ею пахнешь ты.

Я определённо совершил множество ошибок по отношению к тебе, и о каждой из них я сожалею. Сильнее всего я сожалею о том, что с тобой сделал Ваал. Иногда тебе до сих пор снятся кошмары. Я утираю пот с твоего лба и прижимаю к себе, потому что это и моя проблема тоже.

Я прижимаю тебя к себе, глубоко дышу твоим ароматом и стараюсь нашептать что-нибудь успокаивающее. Ты слушаешь, киваешь, кусаешь губы и жмуришься. Хватаешься за мои руки, как утопающий — за спасательный круг. Немного дрожишь. Проклинаешь Ваала, считая себя до сих пор не очистившимся от его скверны. Хочешь уйти, считая себя недостойным моего внимания. Считаешь, что ошибку совершил ты один и нисколько не винишь меня. А виноват я. Я хотел преподнести тебе Ад на блюдечке с голубой каёмочкой, ведь у принцессы, хе-хе, должны быть владения. И ошибся в расчётах. Непростительная ошибка. Но этого уже не исправить, можно лишь латать дырявую лодку и надеяться, что та поплывёт. Звучит, наверное, наивно, но психика у тебя действительно потрёпанная.

Знаю, я мог быть с тобой мягче, но я осознал это только сейчас. Если ты выдержал все испытания, которые я тебе устроил, то для тебя же лучше. В конце концов, сила наращивается путем частых тренировок. Ты очень сильный для того, кого именуют всего лишь высшим демоном. Скажу по секрету: пожалуй, ты ровня мне — первородному демону.

Ты равен мне, и я меньше всего хочу, чтобы ты мучился. Ты должен страдать, но лишь тогда, когда я, например, порю тебя или связываю, или играю с тобой в охотника и жертву.

Люциан… Я счастлив, когда ты берёшь меня за руки, переплетаешь пальцы и с верностью смотришь в глаза. Да, такой не станет изменять. Для тебя я герой и икона. Может быть, даже твой идол. Твой бог. Такой верный адепт — и что я делаю с тобой? С собой? Я определённо погорячился, когда стал искать тебе замену при нашем временном расставании. Вереница черноволосых трупов… Они всё равно не могли затмить моё Солнце. То есть тебя. Так, второсортные и давно мёртвые звёзды. Я был ослеплён и одурманен одиночеством.

Когда-нибудь я перестану причинять тебе боль. Не знаю, когда наступит этот день. Наверное, настоящее Солнце просто в этот момент потухнет и поменяется местами с Луной.

Я люблю тебя и наконец-то это понимаю. Я хочу для тебя контролируемой боли, но не больше. Боль только от пряжки ремня, а не из-за моих промахов. Боль от активно проведённой ночи, а не из-за моих слов или неверных действий. Чтобы ты морщился, если я пережарил, например, омлет, а не потому, что я изменил тебе. Как ты вообще до сих пор в глаза мне смотришь? Я бы давно убил тебя за измену, а ты простил. Это ли сила любви?

Последний вопрос отозвался эхом в голове Люциана. Он был поражён такой откровенностью со стороны Молоха. Глаза генерала были на мокром месте. Он глупо улыбался, с прищуром глядя на главнокомандующего, и был готов вот-вот сорваться с места, чтобы как можно крепче обнять любимого. Стакан в руках Люциана треснул и рассыпался на осколки. Некоторые из них остались в руке, но генерал этого не заметил. Молох поднялся и приблизился, чтобы помочь генералу с ранами, но вместо этого угодил в крепкие объятия.

— Мне никогда такого не говорили, — сквозь стиснутые зубы прошептал Люциан, чувствуя боль в руке и пульсирующее тепло в груди. — Я и не подозревал о том, какой ты красноречивый.

— Ты тоже думал, что я тупой амбал, не так ли? — усмехнулся Молох и зарылся носом в волосы Люциана за ухом.

— Нет! — поспешно ответил Моргенштерн, за что получил чувственный поцелуй.

Ладонь ныла, но ощущения от поцелуя были сильнее. У Люциана закружилась голова, он заулыбался сквозь поцелуй и пальцы здоровой руки запустил в волосы Молоха. Когда главнокомандующий отстранился, генерал покусал губы, с верностью глядя тому в глаза. Молох осторожно взял в свои руки больную ладонь Люциана и стал с осторожностью вытаскивать крупные осколки. Люциан терпел, стиснув зубы, и иногда только тихо мычал от боли.