Люциан тихо засмеялся и помассировал висок.

— Серьёзно, Вейл? Ты ищешь не меня, а Кальцифера. Тот давно в Инферно. Здесь тебе некому петь песни о своих чувствах.

— Так уж ли некому? — пожав плечами, с интересом спросил Вейл. — Вы себе-то верите?

— Запутать себя я могу и сам. Если ты пришёл сюда для этого, то ты свободен. Продолжай приносить пользу своему народу, — Люциан махнул в сторону двери.

— Мы оба знаем, что всё не так, как хочется. Вам хочется покоя, но вместо этого приходится заниматься муштрой солдат и поздними отчётами. Я слышал, война на носу — разве этого хотелось маленькому Кальциферу, лишённому любви? В вас есть крупица его, сколько бы вы ни отрицали. Крошечное семечко, способное прорасти, если правильно ухаживать. Вам нужен защитник, но вместо этого щит вручили вам самим.

Люциан обогнул взглядом комнату и, что естественно, остановился на Вейле. Он такой дурак или просто прикидывается?

— История с Кальцифером старая и запутанная. Ты пытаешься давить на мои чувства, призывая прошлое. Да, может быть, во мне и была крупица Кальцифера, но это дело давнее и вообще тебя не касается, — Моргенштерн прищурился. — Ты знаешь, что я давно состою в браке. Не буду говорить с кем, потому что любому разумному демону это понятно за несколько метров. Только ты отрицаешь голос разума и продолжаешь преследовать меня. Да, возможно, я когда-то и мечтал о спокойной жизни. Когда неясно понимал, кто или что мне нужно. По прошествии длительного времени я понял, кто мне нужен, — и поднял руку с обручальным кольцом. — Как говорят, наши клинки никогда не скрестятся, Вейл.

— Вы не знаете меня, а потому не можете утверждать наверняка, мой командир, — с насмешкой произнёс демон. — Быть может, я подарил бы вам всё то, о чём вы мечтали на самом деле.

«Кажется, я понимаю, почему Молох убивает всех, обычно не давая договорить. Наверное, наслушался за сотни лет, и его мало что удивит. Вот и не тратит время на упрямых дураков», — вздохнул про себя Люциан.

— Ты не идешь ни в какое сравнение с Молохом, — упрямо произнёс Моргенштерн. — Никто не обладает и частью его достоинств, чтобы я мог смотреть по сторонам и искать пути к бегству. Может, он и амбициозный мегаломан, но это не значит, что я недоволен тем, что имею. Относительно моего повышения — это только моё с ним дело. В конце концов, я даже начинаю проникаться этим.

— Вы врёте, — скептично покачал головой Вейл и с разрешения Моргенштерна закурил. — Себе самому. Не самый лучший путь к счастью.

— Ты считаешь, что ты лучше Молоха, но при этом не обладаешь ни одним его качеством, кроме упрямства, — с ноткой раздражения ответил Люциан. — Я не тот, кого ты ищешь. Найди себе мальчишку в гареме и жалей его, сколько захочешь. Я думаю, там много желающих устроиться у тебя на шее. Там много ведомых.

— Неужели ты — нет? — резко сменил тон Вейл.

— Ведомый никогда не достигнет таких высот. Считай меня, кем хочешь, но обстоятельства говорят совсем иначе. Моё положение в отношениях тоже не должно тебя касаться, Вейл. Ты вынюхиваешь себе смерть пострашнее. Я не угрожаю. Я предупреждаю, — многозначительно посмотрел на него новый главком.

— Дорогу осилит идущий, — резонно ответил Вейл. — Мы оба знаем, что ты живёшь самообманом и стокгольмским синдромом. Вам нужны нормальные, здоровые отношения, и я готов подарить их вам, — вновь стал мягче демон, добавив немного уважения и приобретя немного самообладания.

— Я не в первый раз отказываю тебе. Надеюсь, со временем тебе надоест выслушивать отказы, и ты сдашься. Это всё? За этим ты пришёл? — Люциан подпёр голову рукой, говоря с небрежностью и усталостью.

— Да, мой командир, — Вейл поднялся, закончив курить, и дотронулся до лица Моргенштерна ладонями. — Эти руки никогда не причинят вам боли.

Люциан оторопел от такой наглости. Неосознанно он выпустил волну силы, отбросившую Вейла к двери. Новый командир поднялся с кресла и обошёл стол, став на середину комнаты.

— Если тебе мало, мы можем повторить, генерал Вейл, — с холодом произнёс Люциан.

Молох видел, как из кабинета вылетает демон, которого он где-то уже видел. Единственная мысль, посетившая его: «Моя принцесса, кажется, вошла во вкус. Я знал: власть ему не повредит». Этот случай даже приподнял бывшему главнокомандующему настроение. Насвистывая, он перешагнул через отключившегося Вейла, чтобы сделать Люциану комплимент, а потом за шею прижать нового командира к столу. Поцелуй получился спонтанным — и очень вкусным.

Он считал, что Моргенштерну идёт быть крупной фигурой. Его незавершённая личность приобрела стальные и острые крылья, превратив владельца в могущественного и благородного демона. Кажется, нет предела восхищению Молоха. Он любовался и наслаждался Люцианом, сила которого возрастала на глазах.

Люциан отзывался на поцелуй лёгким трепетом. Неужели этот Вейл мог полагать, что может составлять конкуренцию этим широким, сухим и тёплым ладоням? Удушающей страсти. Головокружительному запаху.

========== Оказия 27: Падший святой ==========

Люциан лежал на постели, прижавшись затылком к подушке. Неровно дышал. Да и как можно дышать ровно, когда ретивый любовник раз за разом находит в себе силы для нового и страстного поцелуя? Голова кружилась, хотелось выгибаться в спине, жарко выдыхать и подаваться бёдрами к партнёру. Получать поцелуи не только в губы.

Моргенштерну трудно пошевелиться: ремни стянули его руки за спиной — Молох развлекался и пользовался беззащитным положением мужчины, как мог. Последний кусал кляп и жмурился от каждого движения.

— Какой ты чувствительный сегодня, — с хмыком прокомментировал Молох, — где же моя скала по имени Люциан, которого даже умолять не всегда заставишь?

Моргенштерн что-то с кривой ухмылкой промычал сквозь кляп и закатил глаза. Да, ответа проще дать уже просто невозможно. «Заткнись и продолжай» на уровне телепатии. Люциан лежал и чувствовал под собой мягкий материал собственной длинной мантии. Ткань собиралась под поясницей и комкалась. Молоху мантия быстро надоела, так что он отбросил её на пол под возмущённым взглядом Моргенштерна.

«Не отвлекайся!».

Пожалуй, они разыгрались. Люциан вошёл в раж, и не хотелось сбавлять оборотов. Душистый кожаный ремень, лежащий рядом, ещё тёплый. Горят и бёдра, живот, грудь. Лишь лицо невредимо, но на нём и так предостаточно шрамов.

Моргенштерн по мере возможностей устраивает небольшой поединок: кто кого пересилит. Стоит Молоху потерять бдительность, как мгновение — и Люциан движением ноги отстраняет мужчину от себя, едва слышно посмеиваясь.

— Какая капризная принцесса, — ухмыляется Молох, влажно целует лодыжку, после чего носом проводит невидимую линию от неё и до бедра.

Когда он так опускается, всё в мире Моргенштерна меркнет. Превращается в нечто тягучее и сладкое, но не приторное, а предающее короткому забвению. Люциан растворяется в мире, сливаясь с окружающей средой, и становится частью чего-то большого и очень важного, что сложно объяснить на пальцах.

Молох же наслаждается Люцианом, как дракон — горами золота. Готовый чахнуть над ним без малого вечность. Упивается властью над этим возвысившимся генералишкой. Кто водрузил его на такой высокий пъедестал, что того и держись, чтобы не свалиться? Конечно, сам Молох. И получилось прекрасно. Творение просит Творца не отрывать рук, чтобы никогда не раствориться в хаосе. Не отдаваться всему миру на обозрение, но радовать только один восхищенный взгляд.

Внутренними сторонами бёдер Люциан ощущает лёгкую небритость Молоха: как странно, что он позволил себе такую небрежность, — и стискивает кляп сильнее, что-то неразборчиво мыча.

Молох усмехается и поглаживает округлые ягодицы, податливые бёдра бывшего генерала. Да, сейчас Люциашка особенно прекрасен: для демонического мира он главнокомандующий, в то время как для Молоха — ретивая принцесса, готовая на всё, стоит ей показать лакомый кусочек. Конечно, Моргенштерн прячет всё желание под притворными насмешками, но понятно, как это звучит на самом деле.