- Приготовься открыть двери по моей команде!

Я сильнее сжимаю ногами трос, освобождаю правую руку и вытягиваю ее вперед.

Ну же, кораблик! Нам нужна твоя помощь!

- Три... два... один... Двери!

С едва слышным тихим шумом отъезжает дверь лифта, темнота шахты освещается светом, и звуки стрельбы становятся все явственнее.

Судорожно выдохнув, я перехватываю кабель и продолжаю свой подъем. Мне надо торопиться. Не то чтобы я первоклассный боец, но сзади меня страхуют еще две боевые единицы, и я не могу их задерживать.

Так быстро я не поднималась по импровизированному канату еще никогда в своей жизни. Страх и чувство тревоги, которые Старший всегда считал позорными, подгоняли меня не хуже, чем его воинственные окрики и обещания 'веселой жизни'.

Около открытых дверей кабины лифта один из военных протянул мне руку, помогая выбраться наружу, и тут же отпихнул в сторону.

- Сиди здесь! - рявкнул он, одновременно прикрывая Клодара и еще двоих офицеров, отбежавших вбок, чтобы взять засевших повстанцев с двух сторон.

Сев поудобнее прямо на пол, я сделала пару быстрых вдохов-выдохов. Паника все не отступала, чему значительно способствовали звуки ведущегося за углом боя и крики раненных, напуганных людей.

Глянув в сторону командного центра, я обнаружила, что капитанский мостик взорван, дабы уберечь людей внутри, и немного расслабилась.

Значит, Тиван в безопасности.

Все еще трясущимися руками вытащив из кобуры небольшой бластер, я сдвинула кнопку предохранителя и приготовилась в случае необходимости внести свою лепту в этот бой.

Мне еще никогда не доводилось убивать людей, и даже мысль о том, что я могу стать убийцей, страшила меня, но в ситуации 'либо ты, либо тебя' выбирать особо не приходится.

Офицер, что втащил меня наверх из шахты, кидает одобрительный взгляд.

- Прикрой наших! - кричит он через несколько секунд и поворачивается, чтобы помочь оставшимся членам команды.

Я приподнимаюсь, осторожно выглядываю из-за угла кабинки лифта и делаю пару выстрелов в сторону кучки засевших за импровизированным укрытием повстанцев. Затем натыкаюсь взглядом на кучу лежащих посреди зала тел и обмираю.

Все, кто думают, что пасть в бою - это признак мужества и бесстрашия, ошибаются. Неестественная смерть всегда уродлива и накладывает на лик человека свой отпечаток.

Наткнувшись взглядом на мертвенно-белое лицо, обезображенное маской боли, я поскорее отвожу взгляд в сторону, стреляю пару раз в воздух и натыкаюсь на еще одно тело офицера. Он лежит на полу лицом вниз с раскинутыми в сторону руками, на затылке запечённая бордовая корка крови, офицерская куртка испещрена множеством отверстий от пуль, но навечно обездвиженная рука по-прежнему сжимает рукоятку пистолета.

Мой взгляд останавливается на нарукавной офицерской нашивке, и я замираю.

Опоздала...

- Чтоб тебя! - кричит кто-то позади, с силой дергая меня обратно под защиту.

Пули расстроенно бьют по стенке лифта, но я уже в безопасности.

- Баба! - бешено сверкая глазами, орет офицер, что попросил прикрыть Клодора. - Ничего доверить нельзя!

Но меня не задевают ни его снисходительный тон, ни насмешка, ни прозвучавшее оскорбление. Мои уши заполняет надоедливый звон, перед глазами скачут черные точки, а сердце бьется так медленно, словно забыло, как это делать.

Я словно провалилась под лед в студеную воду.

Мое тело парализовано, ноги и руки покалывает тонкими иголочками боли, а душа словно покрылась толстой коркой льда.

Рядом суетятся офицеры, один даже толкает рукой, пытаясь растормошить, но мне все безразлично.

Ничто на свете не имеет значения.

Теперь не имеет.

Перед глазами вновь встает мертвый офицер, с тремя тонкими золотыми полосками на рукаве, над которыми вышиты четыре знакомые с детства каждому звезды: золотое Солнце, серебристая Проксима Центавра, красная Адара и бордовая Вега.

Капитанская нашивка...

Пистолет с тихим стуком вываливается из моих ослабевших пальцев, и я обнимаю себя за плечи. Мне безумно хочется заплакать, чтобы хоть немного облегчить свои страдания, но слезы не идут.

Как же так? Почему я не успела?

- Капитально засели! - словно сквозь вату пробивается в мое сознание крик офицера. - Клодар с ребятами не может подобраться!

И я словно просыпаюсь от этих слов.

Смерть Тивана не должна остаться безнаказанной.

Толкнувшись, я резво поднимаюсь на ноги и призываю иридий.

- Ты чего удумала! - пытается помешать один из офицеров, но тщетно - я уже делаю шаг и выхожу из укрытия.

Не ожидавшие такого поворота событий повстанцы даже не стреляют в мою сторону, поэтому я успеваю почти впритык подойти к телу Тивана.

- Прости... - шепчу я ему, слышу, как оживает один из бластеров повстанцев, и злобно улыбаюсь.

Что быстрее достигнет цели - пуля, луч лазера или сила мысли?

Повинуясь моему приказу, 'живой' пластик разогревает пол вокруг, стены и всю поверхность укрытий, за которыми спрятались повстанцы. Застигнутые врасплох, обезумевшие от боли и ожогов мужчины покидают свое укрытие и становятся превосходной целью.

Мелкие шарики покорного моей воли металла пробивают руку одно из повстанцев и атакуют следующего.

Краем уха я слышу, как выпускают очереди Клодар и его отряд, а затем сжимаю кулаки и кричу. Мой крик лишен смысла, но это единственное, что может хоть немного справиться с болью от страшной потери. Я кричу, пока не заканчивается воздух, делаю вдох и кричу снова.

Подумать только. Всего пару минут назад меня мучили нравственные аспекты, а сейчас, наблюдая, как повстанцы корчатся от боли с пробитыми руками и ногами, зажимают руками кровоточащие раны и кричат, прося о пощаде, мне все равно.

Я безжалостна. Я мертва...

- Зачистка прошла удачно - всем спасибо! - слышу в правом ухе голос Клодара. - Сокол, бери троих, и устраните патрульных. Остальные помогают экипажу выбраться из командного центра.

Я стою посреди заваленного раненными повстанцами зала и бездумно смотрю на тело Тивана.

Надо подойти и попрощаться пока есть время, и никто не станет мешать, но я все никак не могу решиться.

Когда ушел из этого мира Бак, я хотела лечь рядом с ним и умереть. Теперь, когда я вижу смерть вот уже второго своего любимого мужчины, то понимаю, что уже мертва.

Во мне не осталось ничего, кроме пустоты и тупой боли. Душа, словно изорванный клочок бумаги, зияет дырами, и я даже не знаю существует ли хоть что-то, что сможет вернуть меня прежнею.

- Иридий! - подошедший Клодар кладет свою руку мне на плечо. - Нужна твоя помощь, чтобы выловить оставшихся. Ты как?

- Нормально, - хрипло отзываюсь я, с трудом разлепив сухие губы, и иду, чтобы присоединиться к команде Сокола.

Сама себе я напоминаю робота. Я дышу, говорю, двигаюсь, но словно потеряла самое ценное, что может быть у человека.

В течение следующих двадцати минут мы без труда находим и обезвреживаем еще семерых повстанцев. В этот раз мужчины сдаются без боя и сопротивления, что немного меня огорчает. Мне хочется встряски, мне хочется выплеска, но я его не нахожу, поэтому продолжаю совершать механические действия.

Еще через десять минут Клодар сообщает, что остальные корабли повстанцев успешно захвачены адмиралом Блейзом, а сам он прибудет с минуты на минуту, так что было бы неплохо, если бы мы вернулись в командный центр.

Обратная дорога занимает немного больше времени, чем ожидалось - нам встречаются несколько боевых единиц корабля, которые все это время вели партизанскую деятельность.

Обрадованные солдаты радостно пожимают нам руки и благодарят, но, приметив меня, удивленно округляют глаза.

Чужое веселье и радость победы действуют на меня угнетающе, поэтому я оставляю мужчин и возвращаюсь в командный центр одна.