Органики не видели себя так, как видел их некрон. Не замечали незримое облако неочищенных химических испарений, выходящих из каждой поры и отверстия их тела. Не обращали внимания на след из маслянистого вещества, выпадающих волос и отслаивающихся чешуек кожи, который они оставляли повсюду. Улучшенные искусственные органы чувств генерала регистрировали микроскопический поток, тянувшийся за ними длинными полосами. Каждый глубокий вздох, что делала женщина, загрязнял атмосферу. Само ее присутствие было противно Хайгису.

Бросив ему вызов на своем примитивном языке, она ринулась к нему с занесенным мечом, заряженным энергией, и в снопе искр немесор парировал ее удар огненной перчаткой. На вершине монолита было совсем мало места для маневра, и Хайгис решил пойти на хитрость, отступив назад, к своему командному трону, и заняв позицию для ответного выпада. Ярко пылающий кристалл, выступающий из высшей точки пирамиды, излучал сильный свет.

Человек выстрелил из ручного оружия, и некрон закрылся железным плащом, чтобы отразить удар болтерного снаряда. Масс-реактивная пуля взорвалась, что стоило немесору кратковременной утраты равновесия, и сверкнувший рядом меч обрушился на него, описав смертоносную дугу. Хайгис увернулся, но клинок врезался в его трон и обнажил тонкие механизмы внутри.

В ответ Хайгис выпустил тахионную стрелу из специального метателя на другой руке, но промахнулся совсем немного. Когда изо рта противницы вырвались какие-то звуки, некрон обратился к личным банкам памяти и отыскал там схожие гармоники. В тот день, когда он расправился с первыми людьми на этой заброшенной планете, они пели, и сейчас его враги делали то же самое.

Хайгису не нравился этот шум. Он хотел его заглушить.

Немесор отвел перчатку назад и с заботой мастера сплел шар из зеленого пламени, до предела наделив его убийственной мощью молекулярного пожара, однако в следующий миг его концентрация нарушилась из-за резкого и бесшумного предупреждения, грянувшего как гром среди ясного неба. Огонь ослаб и потух.

В машинном разуме Хайгиса завизжала сирена. Автоматизированные системы Обсидиановой Луны внезапно начали передавать ему какофонию сигналов тревоги, мгновенно доставляемых по квантовой линии связи некронов. Рефлекторно он посмотрел наверх и вгляделся через упавший участок крыши часовни в небо. Видимый там спутник походил на бледное пятно света, но в глазах некрона, различавших частоты излучения и энергии, он рябил из-за незримого смертоносного поля, мерцавшего вокруг.

«Ядро. — Аварийная сигнализация громко выла у него в голове. — В сингулярной точке идут неправильные процессы».

Затем он повернулся обратно к человеческой особи и впервые снизошел до разговора с ней на ее языке:

— Что вы наделали?

Она ответила ему выстрелами в упор и загнала в туловище два болта. Хайгис заревел, когда по его искусственным нервам прошла ответная реакция, выступающая аналогом боли, и набросился на неприятельницу. И прежде чем она успела выйти из боя, немесор оказался на ней и сомкнул когти огненной перчатки на ее болт-пистолете и сжимавших его пальцах. Вспыхнувшее яркое пламя обволокло оружие вместе с латной рукавицей. Древний металл болт-пистолета мгновенно раскалился добела, и женщина зарычала от боли, пытаясь высвободиться.

Хайгис повысил интенсивность огня, и примитивное оружие взорвалось, когда в почти пустом магазине загорелись последние снаряды. Человек безумно закричал и затих; передняя конечность ниже локтя теперь оканчивалась окровавленной культей, а грудь и лицо сплошь покрывали осколочные порезы. Досталось и перчатке немесора: из-за сбоящих сервоприводов она теперь судорожно подрагивала, что, впрочем, мало заботило генерала. Он хотел заставить человека страдать.

Прежде чем женская особь сумела оправиться, Хайгис нашел ее упавший меч и разломал надвое, наступив на него. Когда же с проклятиями в его адрес она попыталась встать на ноги, немесор одарил ее тахионной стрелой в грудь, и от кинетической силы попадания она перелетела через парапет парящего монолита и с лязгом упала на груду булыжников, оставив на них кровавые следы.

Болты забили по зубчатой стене из черного камня вокруг него, но он не обратил на них внимания. Вой сирен у него в голове становился все громче и настойчивее с каждой секундой, в связи с чем он старался сохранять самообладание и сосредоточенность. Разум немесора должен был находиться здесь, в боевой зоне, а не разрываться между сражением и непонятной ситуацией, разворачивавшейся в орбитальном комплексе.

Он соскочил с вершины боевой машины и пешком проследовал к предводительнице людей. Если он беспощадно растерзает женщину, это подорвет дух ее солдат и лишит их воли к сопротивлению, и тогда некроны смогут быстро завершить расправу. В этот раз все пройдет безукоризненно.

Перейдя в наступление на раненую женщину, Хайгис послал по сети сигнал-мем — сжатую команду криптеку, чтобы тот разобрался с любыми проникнувшими на Обсидиановую Луну людьми. Однако ответа не последовало, и Хайгис понял, что функционирование Оссуара смертельно нарушено. «Этот болван дал им уничтожить себя». Не будь текущий момент столь критическим, Хайгиса, вероятно, позабавило бы случившееся.

Передача по командному каналу, идущая из гробничного комплекса внутри луны, прервалась, и датчики обратной связи с центрального узла утратили контроль над ней. Раздражительное и возмутительное упорство людей подняло на поверхность остатки эмоций Хайгиса и привело его в бешенство.

Беззвучно отправив в мыслительную сеть некронов директиву, приказывающую каждой активной боевой единице в пределах космической станции немедленно прибыть к нему, немесор почувствовал, как пространственный коридор в сердце его монолита оживает и открывает туннель между мерцающими вратами и порталами в гробницах.

Обнаружив свою добычу прислонившейся к основанию широкого каменного алтаря, Хайгис зашагал вперед под градом выстрелов, и при нездоровом свечении, омывшем руины и поваленные столбы, на женщину упала его резко очерченная страшная тень.

Плотная ткань нескольких больших гобеленов, что до сих пор висели на стенах часовни, воспламенилась от попаданий, и от нее повалил приторный дым, затянувший зал и смешавшийся с вонью кордита, наносов песка и пепла мертвых.

Верити, как могла, сражалась вместе с боевыми сестрами в тени канониссы Сеферины, схлестнувшейся с генералом некронов. На ее неопытный взгляд, бой был беспорядочным. Она не знала, на что направить свой праведный гнев. Удушливый дым так и вовсе отбивал у нее желание продолжать сражаться. Из-за него она потерялась среди ожесточенной рукопашной.

Она поочередно наталкивалась то на сестер, то на некронов. Уходила с дороги Сороритас и по мере возможности осмеливалась противостоять наступающим воинам и мельтешащим под ногами скарабеям. В какой-то момент полурасплавленный Бессмертный попытался выпотрошить ее клинком, прикрепленным под стволом его гаусс-бластера, но она первая выстрелила в него из оружия, подаренного ей канониссой. Верити внимательно следила за расходом патронов, думая про тот единственный болт, что она приберегла для себя. Несмотря на то что Бессмертный был крайне медлительным, поскольку мелта-заряды повредили его приводы, он тем не менее оставался таким же непреклонным, как и его сородичи, и решительно хромал в ее сторону. Слишком поздно госпитальерка поняла, что чужеродная машина гонит ее к гудящему монолиту, и ее охватила паника. Она растратила весь боезапас пистолета, и лишь по милости Бога-Императора некрон закачался и рухнул на пол. Трескучая молния окутала его подрагивающее тело, и прежде чем забрать его, она позволила ему издать уже знакомый предсмертный вопль. Вспышка света обожгла ей сетчатку, из-за чего Верити отвернулась со слезящимися глазами.

Разбрызгивая за собой кровь, откуда-то сверху полетела некая фигура, и Верити услышала хруст керамита и сломанных костей при приземлении.

Каково же было ее удивление, когда она подошла к упавшей женщине и увидела залитое кровью лицо Сеферины. Опыт госпитальерки взял свое, и она тут же активировала медицинскую перчатку и ввела канониссе лекарственную смесь, чтобы не дать ей умереть.