Сегодня река отражала алчность. Словно расплавленное золото, она несла свои воды из ниоткуда в никуда. Белёсый морок, расстилавшийся над ней, как обычно скрадывал противоположный берег.

- Красиво, - нарушаю затянувшееся молчание. Поддеваю загнутым носком атласного сапога землю. Чёрный комок, прокатившись по невысокому обрыву, плюхается в золотую муть.

- И не говори, - кивает Ядвига, и лишь затем удивлённо поворачивается ко мне. -

- Зачем?

Пожимаю плечами. Думал, сама поймёт. Нет, не догадалась. Придётся объяснять, накручивая себе лишние циклы. Или она опять взялась за старое? Сколько поперву она меня разводила на разговоры? А я знай чесал языком, увеличивая и так немалый срок. Нет, не думаю..., похоже, действительно не поняла.

- Дань уважения, - киваю, указывая взглядом на её ногу, - ты же пришла. Поэтому...

- Всё, молчи, - тактично обрывает она меня, и, не удержавшись, добавляет ехидно - джентльмен.

Улыбаясь, замолкаю. В уме подсчитываю: семь слов. Это три с половиной цикла плюсом. Но грусти нет. Эйфория от предсказания Слепой продолжает дурманить мозг.

Ядвига, совсем по-старушечьи покряхтев, присела прямо на берег, свесив ноги с обрыва. Похоже, она сейчас в том же состоянии, что и я. Сколько циклов ей стоило только прийти сюда? А вот так вот присесть? Это ж... Нет, чужие штрафы рассчитать знаний не хватает, догадываюсь лишь, что это очень, очень для неё чревато. Ей и ходить-то дорого: каждые сто шагов прибавляют один цикл, а сидеть...

Присаживаюсь рядом. Так и существуем: ей ходить и сидеть нельзя, а мне говорить.

- А представляешь, если Слепая нас обманула?

- Это была бы эпическая подстава, - киваю, мысленно прибавив себе ещё два с половиной цикла.

Мы переглянулись и захохотали. Смеяться можно было обоим.

Потревоженный хохотом, заворчал, заворочался, просыпаясь, цербер у моста. Тяжело поднялся, осуждающе посмотрел в нашу сторону.

'Прости, старый друг', - посылаю ему мыслеобраз.

Страж великодушно зевает и плюхается на пятую точку, принявшись чесать левое ухо средней головы.

Да, ему, как ни крути, всё же тяжелее нас. Мы все существуем здесь надеждой. А он, хоть и полуразумный, понимает, как мал его шанс. Что должна совершить собака, чтобы попасть сюда? А что совершил он?

Страж посмотрел на теряющийся в мороке мост и вновь прилёг, настраиваясь на сон.

- Застоялся Калинов мост, - сетует Ядвига, - и собачка тоже.

Киваю. Действительно, даже по здешним меркам, по нему давно никто не приходил. Река - другое дело. Старик не знает покоя, всё возит и возит.

Вот и сейчас, в белой мгле со стороны моста появилось тёмное пятно, начало увеличиваться, обретая форму.

- Ставлю цикл, что опять зацепит, - Ядвига поднимается на ноги, и я следую её примеру.

Протягиваю руку ладонью вверх, и киваю, соглашаясь на пари. Она хлопает по ней.

Лодка приближается к мосту. Уже видно, что она везёт далеко не одного путника, но точное число назвать я бы ещё не решился. Наконец она подплыла к строению и, скользнув в арку, появилась на нашей стороне.

Шляпа с лодочника не свалилась, и даже не зацепилась остроконечным верхом за каменный свод.

- Твоя взяла, - ничуть не расстроилась Ядвига. И уже другим голосом, привыкшим повелевать и знающим свою силу, гаркнула в пространство. - Подтверждаю сделку!

Где-то вдалеке ухнуло, словно отголосок далёкой грозы долетел. На один цикл, да стало легче.

Эх, давненько я грозы не видел и не слышал..., шелест дождя.

Так, не раскисать!

Лодка приблизилась к берегу. Старик привёз шестерых. Все молодые, по жизненным меркам лет на тридцать пять. Четверо мужчин и две женщины.

Из обрывистого склона хаотично кувыркаясь, повыскакивали доски, столбы и верёвки, сооружая небольшой причал. Лодка мягко ткнулась в сваю, замерла.

Компания, словно не понимая, где оказалась, шумно начала выгружаться на причал. С комментариями и скабрезными шуточками. Я равнодушно ждал, не вглядываясь в лица. Что мне пока до них и их поступков.

Да они, похоже, пьяны были в дупель, когда их костлявая приняла. Разбились в машине? Да нет, вроде многовато для машины. Хотя, пьяными-то как раз самое оно.

Лишь последняя не стала суетиться и вылезать вместе со всеми. Степенно сняла с шеи цепочку с навешанной на ней вместо кулона монеткой, и протянула Харону.

Старик покивал одобрительно, и принял подношение. Вздрогнул, посмотрел на меня.

Что такое? Усиливаю восприятие до максимума.

Вот что удивило старика - монета несёт в себе следы моей ауры. Я знаю только одну такую монету. Перевожу взгляд на женщину-путника.

Действительно она. При жизни её звали Алёна. Алёна очень сильно любила того меня, что был тогда рядом с ней. А я?

А я был молод, и хотел лишь её тела. Для этого неустанно осыпал её комплиментами, для этого украл из коллекции отца старую серебряную монету, и пробил в ней дырку.

Я получил своё, она - нет.

Перевожу взгляд на остальных путников. Ба, знакомые всё лица. Никак встреча одноклассников накрылась медным тазом? Костя, он же Кот - в меру общительный, в меру нагловатый, с какими-то даже уголовными ужимками тип. Хотя, вроде бы, и не сидел. В последнее время, опять же по слухам, перешедший с кокаина на более тяжёлые вещи.

Сашка - толстяк, гитарист, душа компании. Свела как-то с ним судьба вне застолья. Гнилой оказался тип с раздутым на пустом месте самомнением.

Димка, тоже общительный и весёлый малый, но имел свой круг общения, и с классом практически не общался вне стен школы. Поэтому по окончании сразу где-то затерялся. Жека - вроде бы самый адекватный из класса, но с такими порой нелепыми перепадами настроения, что мог на ровном месте вдрызг разругаться с кем угодно. Впрочем, довольно быстро успокаивался, и даже просил прощения. Помогало это не всегда. Со мной не прокатило. Это из мужского состава прибывших. Из женского Наташка - красавица, с богатыми родителями, предмет воздыхания едва ли не всей школы. Ровни себе среди одноклассников не видела, и отношение было соответствующее.

Ну, и Алёна.

Харон протягивает монету мне. Колеблюсь. С одной стороны оставлять ему вещь с моей аурой глупо, гадай потом, где и при каких обстоятельствах она может выплыть. А с другой - возьму, значит плата мне была, а не старику. Следовательно, мне и отвечать потом за Алёну.

Машу рукой, предлагая оставить. Харон пожимает плечами, и суёт её куда-то за пазуху. Я тут же пожалел о своём решении, кошель-то у него на поясе висит.

Тем временем компания уже сошла на берег. Меня не узнали. Что и не удивительно. Здесь иное время и идёт оно по-иному. Здесь нет часов, дней или лет. Здесь есть циклы и они всегда разные. Разница, опять же не в годах или минутах, разница в отношении.

Так что я скорее старец. Старец с рогами.

Кот заметил цербера. Страж спал. Его вотчина - мост. События, разворачивающиеся на берегу, его не волновали. Костю это не остановило.

- Блохастый! - заорал он что есть силы. - Эй, мутантище, к тебе обращаюсь!

Кто-то, кажется Сашка, заулюлюкал.

- Держи кость, тварь трёхголовая, - продолжил глумиться Кот, не обращая на меня и Ядвигу никакого внимания.

Он залез во внутренний карман своего синего пиджака, и действительно вытащил кость. Самую настоящую мосолыгу. Большую и неровную. Размахнулся, не задумываясь даже, откуда она у него взялась и как поместилась в карман, и кинул в Стража. Цербер вскочил, ожидая лакомство, но кость на излёте просто растаяла.

Обиженный Страж рванулся к обидчику. Цепь натянулась буквально за пару шагов до Кота. Три оскаленные пасти дышали ненавистью к обманщику. Кислотная слюна медленно стекала по клыкам, и падала на траву.

Всегда не хватает примерно столько. Кот победно осклабился, наслаждаясь ощущением безнаказанности. Ровно на одну секунду.