— Да ладно вам, — заступился за парня Алфавит, — толпе же заходит.

Развесёлый Олег ЛСП вернулся к остальным с почти пустой бутылкой в руках.

— Бог ты мой, обожаю блогерские юмористические песенки, — протянул он, вешаясь на Евстигнеева. — Они так просты, несерьёзны и наивны и так легко воспринимаются зрителем! Вы только посмотрите на это!

Рудбой откинул руку Олега со своего плеча и пересилил себя, подняв взгляд на импровизированную сцену. Но взгляд прошёлся по краю и скользнул куда-то вдаль. В тёмном проёме, уводящем во дворы, Ваня заметил силуэт человека. «1703», который он сжимал в руках, неприятно кольнул, просясь к хозяину.

— Ага, — пробормотал Рудбой, не отвечая никому конкретно. — Сэймяу, за старшего, — громко окликнул он товарища, разворачиваясь, чтобы покинуть остальных.

— Иллюмейт! — услышал он врезавшийся в спину крик. — Вот ведь, — цыкнул тот недовольно. — И что мне делать?

Стоило ему произнести это как музыка остановилась.

— Он закончил? — удивился Иллюмейт. — Но был же только один куплет… — и его настигло осознание. — О нет!

— Он выдохся! — тоже понял Ивангай. Он уже было хотел подняться наверх, как Старуха остановил его, схватит за руку.

— Стой! Что-то не так, — сказал он. — Иллюзии не исчезли!

И вправду, стелющиеся по земле цветы никуда не делись. Но они тускнели и темнели, а музыка действительно оборвалась слишком резко, чтобы можно было заявить, что с владельцем ключа всё было в порядке.

Он потерял контроль на долю секунды, когда картина перед глазами пошатнулась, расходясь на спектры. В тот же миг замер, опустив микрофон. Закрыл лицо рукой. Он переработал, понял Миша. Ему не продолжить, ему даже не сойти со сцены. И это в его первый выход!

Но что было странно — не всё воздействия ключа исчезло. Цветы под ногами, опутавшие импровизированную сцену и всё вокруг, меняли цвет. Они тускнели, становясь нейтральными, чтобы потом… покраснеть? Вместе с ними покраснели экраны над его головой и столб света, устремлённый в небо. Из голубоватых прямоугольников экраны превратились в треугольные пирамиды, разделённые горизонтальными линиями на пять частей. «MAD» вспыхнул, благодарно прощаясь с сегодняшним днём, и за своей спиной Миша почувствовал присутствие другого человека.

— Человеку нужен человек. Мы как разбросанные по полу детали мозаики с изображением неба. Нас не поймёшь в каком порядке нужно стыковать, но жизнь — одно большое стремление стать из осколком целым!..

Тепло чужой подвески разбудило его. Миша обернулся, чтобы увидеть за собой сияющий ярко-алым «FIVE» и его владельца.

***

— Давайте-ка вспомним две тысячи шестнадцатый! — раздалось со сцены и толпа с ликованием встретила каждое слово. Джарахов во всю силу охрипшего голоса кричал громче всех и прыгал выше всех, потому что ему радости было не занимать, а обращённый к толпе человек, вышедший на «сцену», продолжил: — Ну так что? Я был рождён и вырос в этой клетке. Не сосчитать, сколько провёл ночей здесь. Декады убегают, а я в ней же, но дверь открыта, я больше не пленник…

— Герои всегда приходят последними, — Гурам облегчённо вздохнул, оставшись где-то позади. Он не желал пробираться внутрь — воодушевленная появлением Rickey F, толпа вела себя, как сумасшедшая, норовя его и всех вокруг задавить.

— Герои всегда приходят вовремя, — поправил его Поперечный, так же не желающий участвовать в давке. Он расстегнул куртку и подумал, что кроме прочего можно было бы заняться и теми делами, для которых они ехали сюда. — Так, а где бы нам нашего главного героя найти?

В раздающейся отовсюду громкой музыке терялись их голоса, и заметить их присутствие среди прочих не сразу удалось, но Данила и Гурам узнали направляющихся к ним людей. Они шли, обходя прочих, и чтобы не собрать на себе внимание, подозвали их отойти в сторону. Среднего роста мужчина с перебинтованными руками и его рослый товарищ — верная тень.

—Rakamakafo, — встретившись наконец, вместо приветствия произнёс Мирон, — ваш лидер доставил нам немало проблем сегодня, но вы, похоже, нас здорово выручили.

— И часто вы так? — указывая на сцену, спросил Гурам. — Это же не описать как круто!

— Каждую ночь, — Рудбой развёл руками. — Когда видишь это второй месяц, начинаешь привыкать.

Они бы обменивались любезностями и дальше, но Мирон объяснил, что шёл он к другому человеку, вот только тот потерял где-то в толпе, и на этих словах потрёпанный Гаутер выскочил из поглотившей его человеческой массы. Он почти бегом подобрался к ним, спеша принести вести.

— Джуб сказал, — быстро заговорил он, — найти вас. В общем, тут такое дело… мы потеряли Васильевский остров, Петергоф и всё, что было западнее Красного Села, Петроградский район и всё, что было севернее и западнее Красногвардейского района. Пох говорит, это был полный провал, — обречёно вздохнул парнишка.

Поперечный прикрыл рот рукой, насмехаясь:

— Ребят, вот вы серьёзно думаете, что это провал? Будьте реалистами, вас сколько? Вам целый город зачем? Вы его не постановите и не удержите! Так что вам ваши невидимые враги помогли решиться отбросить груз, — он усмехнулся, потирая нос, — можно сказать.

Никто не ответил. И только Рудбой сдавленно пробормотал:

— Ну ахуеть помощь, ничего не скажешь.

Мирон фыркнул, выхватывая подвеску из рук Евстигнеева:

— Пусть каждый занимается своими делами. И да, раз уж вы тут здесь собрались, — вспомнил он, — нам надо поговорить. Всем нам. О том, что теперь будет. Соберёшь всех? — попросил Мирон Евстигнеева.

— Сделаю, — пробормотал Рудбой.

«1703» привычно грела ладонь. Мирон обратил свой взор на сцену, где одна песня сменяла другую, а Rickey F с помощью «FIVE» выдавал то, чего не мог достичь никогда.

— Теперь у нас есть три ключа, способных проворачивать такое, — произнёс он.

— Четыре же? — заметил Поперечный.

— Главное, что не больше, — уклончиво сказал Мирон, скользя взглядом поверх толпы и уводя его далеко вперёд.

До самого утра этой ночью над городом бушевало красное пламя.

========== 12,5. Дом ==========

В Петербурге больше нет автомобилей. Если бы они были, то они были бы у каждого, а такого они не могли себе позволить, и поэтому решили в чём-то друг друга, да и всех остальных заодно, ограничить. Это предложил Мирон и поддержал Гена: те, кто не пользовался предоставленной возможностью как она того предполагала, справедливо промолчали.

Они старались не выделять себя среди других по мере необходимости, потому что те, выше кого они вдруг оказались, их не выбирали. И именно поэтому машины, брошенные в городе, дремали на улицах, а общественный транспорт — на стоянках депо и парков. Вагоны метро встали на месте там, где их застала катастрофа. Они перешли в аварийный режим работы при первых же неполадках, что и позволило сохранить их в целости. Именно переходом в особенные режимы и безопасным отключением оборудования город и сохранил индустрию — в конце концов, не зря она была развита здесь на лучшем уровне.

И именно поэтому же Гена сказал, что машину надо оставить у стены. Не найдя никакой стены, они припарковались, если так можно назвать ошеломительно резко торможение, у длинного многоквартирного дома на окраине, который в темноте служил хорошим ориентиром. Остановка сопровождалась замиранием сердца: Гурам водил машину аккуратно, но очень быстро, чего и требовала от него ситуация. Гена и Данила уже готовы были перекреститься — настолько невероятной получилась их остановка.

— А здесь что-то происходит, — присвистнул Слава, выбираясь наружу.

Снег, наметённый за день, скрипел под ногами, сверкая под луной, наблюдающей за ними с чистого неба; над городом оно полыхало синим заревом, здесь и отовсюду раздавалась музыка. Холодным воздухом окраин дышалось будто бы легче. В отсветах серебрился покрывший ветки деревьев снег — тот, который ураганы не успели смести за землю. В чистое небо уходили порождения иллюзии Fatum, созданные всем, чем угодно, но не «1703». Когда эта мысль появилась в его голове, до Гены с опозданием дошло, насколько чувствительнее он стал, когда дело касалось сотрудничества с механическим сердцем. Это его ничуть не испугало, напротив. Он думал об этом, рассказывая подвозившим его ребятам о том, что случилось два месяца назад.