Топор на это только пренебрежительно фыркнул.

— Хотя мне кажется, враки всё это, — договорила девушка. — Если не будет никого достойнее, и хозяина не грех забрать.

— В Доме не существует человека с кличкой Моззи, — рассказал Хайд за завтраком. — Я проверил. О ком говорила Дискотека?

Мальчики посмотрели друг на друга с задумчиво-удивлённым выражением на лицах и принялись вертеть головой по сторонам, высматривая обладателя той странной клички, будто бы это возможно было сделать.

В кругу младших ходил слух, что это Хайд должен принести весть об ушедших. Хайд знал больше всех, Хайд был сильнее всех и авторитет Хайда среди ровесников не подвергался сомнению. По силе с ним мог равняться разве что Берсерк из первой младшей, а по способностям — Чейни из его же спальни. Они дрались по всяким пустякам на регулярной основе, но, вообще-то, были друзьями. Однако именно Чейни оказался тем, кто принёс в спальню второй младшей ту самую новость, откуда уже она и разлетелась по всему Дому.

Всё произошло очень быстро, так, что взрослые даже спохватиться не успели. Вслед за первым мальчиком так же тихо и незаметно ушли Галат и Дискотека, оставив после себя два изрезанных ножами тела и множество странных слухов.

Через десять дней все вокруг забыли о них, а шум и восторженное волнение, несмолкаемо гудевшие в стенах прежде, неожиданно стихли.

Жизнь в Доме никогда не отличалась простотой, и всем было известно неоглашаемое правило: хочешь о чём-то узнать — узнай это сам. Старшие никогда не славились особой отзывчивостью, и в редкие минуты, когда они готовы были кому-то открыться, младших рядом с ними обычно не оказывалось. Быть может, распоряжался этим сам Дом, иначе как ещё объяснить стремления, рождающиеся в детях неумолимо, перетекающие из выпуска в выпуск молчанием и сменой поколений. Не успела прежняя встряска затянуться, как на горизонте появилась новая.

Перед тем, как в числе многих покинуть Дом, Топор долго смотрел на Чейни и на Хайда, которые стояли перед толпой мелких, выбежавших на улицу. Они обманчиво настороженными взглядами провожали выпускников, которые тем дождливым утром навсегда покидали Дом. Если долго не сводить с них взгляда, можно было уследить, как трепет и восхищение в ясных, чистых глазах сменялся коркой темноты полуопущенных век, в которой уже проглядывалась серьёзность. Они были юны и не опытны, но они уже были готовы перенять право считаться старшими в Доме.

Чейни стоял чуть позади, словно прячась за друга, но в его взгляде силы было не меньше. Два юных контактора, оба небывалой силы, смешавшегося авторитета и принятые стенами, как казалось, в мере несуществующе равной. Такое случалось здесь редко. Кому же из них Топор мог доверить судьбу Дома?

Сомнения до последнего не могли привести ни к чему хорошему. И, не имея права на ошибку, Топор предоставил Дому шанс самому сделать этот выбор.

— Дом сам решит, — махнул он рукой на прощание. Мальчишки удивлённо зашептались.

А уже через пару дней в драке с Берсерком Хайд срубил на корню электроснабжение Дома. Так, молча, оставив за страшной тайной право на страшную тайну, Дом выбрал себе нового хозяина.

Его предназначение и отведённую стенами роль, должно быть, можно было понять, только став хозяином Дома. Но подчас даже такие люди, те, кого без прикрас можно было назвать сильнейшими, те, кому другая сторона была открыта в самой полной мере, те, чья власть над Домом была неопровержима и абсолютна, не могли дать толкового объяснения. Иные были недостаточно образованы и начитаны, иные не могли правильно понять свои чувства — никогда они не были одинаковы или хоть немного схожи.

Но выпускники, повзрослев, уходили, выбрав нового хозяина Дома или предоставляя Дому самому сделать этот выбор, и размеренная жизнь ребят продолжалась. Из цикла в цикл совсем скоро они и думать забывали о том, что ещё недавно Дом мог на ушах стоять из-за смертей, неожиданно встревоживших его обитателей. Всё улегалось так же быстро, как и начиналось когда-то. И этот год не стал исключением.

Лишь иногда, собираясь по утрам в туалет, Чейни мог видеть, как Хайд, который чистил зубы, будто бы разговаривал с кем-то в зеркале. Но всегда, когда Чейни подходил к нему, юный хозяин Дома смолкал. Эта игра в молчание продолжалась ровно до тех пор, пока, стоя у соседней раковины, Чейни будто бы невзначай не произнёс:

— Расслабься, я их тоже вижу.

***

Через два года в доме появился Микки, который был на эти же два года младше Чейни или Хайда.

Мальчишка совсем маленький и невзрачный, он смотрел на мир вокруг и на обитателей Дома большими перепуганными глазами и каждому, кто видел чуть больше, чем остальные, становилось ясно — в отражении мальчик давно не видел только себя.

Их первое совместное воспоминание — воспоминание, объединившее их троих, — было огорожено стенами спальней, пропитано разлитым по кровати содержимым маленькой аптечки, стащенной из медпункта, заполнено гулкими пересмешками коридоров и хохотом тяжёлых стен. Микки сидел на своей кровати с разбитой губой. Чейни здесь же перебирал цветастые пузырьки с непонятными надписями, а Хайд с прокушенным носом, царственно вскинув руки, прямо в кроссовках забрался на гору подушек.

— Итак, наконец-то все десять кроватей у нас заполнены! — официально поприветствовал новенького хозяин Дома.

Микки — тихий, послушный мальчик. Умный — куда не просили, не лез; догадливый — знал и замечал больше обычного. Между Хайдом и Чейни выбрал Чейни и почему-то привязался к нему. С тех пор их можно было постоянно увидеть вместе.

— Нет, — ответил Чейни, когда Хайд спросил у него, не надоедает ли ему постоянное общество Микки. — Он довольно… незаметный, знаешь? — Чейни задумался, почесал затылок. — А ещё, я думаю, он — контактор.

Они находились вдвоём, и поэтому Чейни мог позволить себе это спросить. Секретов вообще и тем более секретов такого плана у них давно не было.

— Это точно? — нахмурился Хайд.

— Нет, — Чейни вздохнул. — Я думал, ты знаешь.

Хайд сделал вид, что усердно думает, а потом развёл руками:

— Нет, я так не считаю.

Чтобы выяснить, правда это или нет, они решили проследить за Микки, но в первый же день были пойманы с поличным. Конечно же, два подозрительно спокойных и подозрительно подозрительных хулигана Дома не могли остаться незамеченными.

— Что вы делаете? — подловив их за слежкой, тут же спросил Микки. Чейни и Хайд шарахнулись в сторону, но Чейни нашёлся максимально непринуждённым ответом:

— Эм… А на что ты смотришь?— кивая в сторону зеркала над раковиной в туалете для мальчиков.

— На себя, — нахмурился Микки. — На что ещё смотрят в зеркало?

— А… эм… кого-нибудь кроме себя ты там видишь? — уточнил Хайд.

— Вы что, дураки?

Разняв драку Хайда и Микки, поглазеть на которую во чуть не сбежались все остальные, Чейни, спрятавшись в чулане от воспитателей со своей маленькой аптечкой на коленках молча обрабатывал ссадины Хайда.

— Знаешь, я вот теперь думаю, что я бы тоже так ответил, — сказал тот. — Понимаешь, нельзя же никому рассказывать.

Они действительно никому об этом не рассказывали, но всё равно все здесь друг о друге знали. То, что Микки якобы контактор, они приняли за должное. Но тот случай, казалось бы, вообще не подорвал доверительное отношение Микки к Чейни. Их дружба — сомнительная и явно на соплях держащаяся дружба их троих — даже почти не пострадала. И время шло, сминая детские годы, сминая юность, меняя приоритеты сказками на стенах.

Прошло время, и однажды Хайд задался вопросом:

— Слушай, по-моему, он на тебя запал.

— Чего? — лицо Чейни вытянулось от удивления.

В тот вечер они забрались на чердак, в укромное местечко, скрытое от вездесущих воспитателей, дорогу куда им показала Киви, приглядывающая за очаровательной находкой. Киви поставила кипятиться маленький чайник и разложила на столе небольшой сервиз. Девушка заваривала в чайнике странную траву, собранную на внутреннем дворе поздним летом и засушенную.