Гриша стал заниматься спортом, обливаться холодной водой, соблюдал строгий распорядок дня. Шел спать ровно в десять ноль-ноль, даже если шел фильм «Подвиг разведчика», вставал в семь. Родители не могли нарадоваться, дед хвалил его, одна только бабушка Валя наблюдала все это с тревогой. А Гриша просто готовил себя к военной службе. В начале восьмого класса он объявил родителям, что после его окончания намерен поступать в мореходное училище в Ленинграде. Мама опешила. Они мечтали дать сыну высшее образование. Папа полагал, что Гриша захочет стать инженером, возможно, будет проектировать свои любимые корабли. Мама вообще не могла представить себе, что ее маленький сын через год будет спать в казарме и носить форму. Она-то надеялась, что институт с военной кафедрой убережет его от армии. А он сам туда рвется. Один только дед Андрей одобрил его решение и наказал родителям не мешать сыну. А дед Андрей был директором комбината, он пользовался непререкаемым авторитетом, и не только у себя на работе.

Бабушка Валя была другой. Она писала детские книжки, и Гриша часто засыпал под ее рассказы. Маленьким он любил залезать к ней на колени и просил:

— Бабушка, насочиняй мне.

И бабушка Валя начинала сочинять. Иногда сразу в стихах. И так складно у нее получалось, что Гриша только рот открывал от удивления. Потом она спускала его с коленей и говорила:

— Теперь погоди, мне все это записать надо, а то забуду. — И начинала печатать на машинке.

— Зачем ты записываешь, бабушка? — спрашивал он.

— Тебе было интересно?

— Да.

— А как ты думаешь, другим детям тоже будет интересно? — Да.

— Тогда мне надо записать все, и получится вот такая красивая книжка! Все дети смогут на ночь ее посмотреть, а мамы им почитают.

Бабушка Валя была его лучшим другом с детства. Ей он мог довериться во всем, и она никогда не выдавала его секретов. И только бабушка Валя догадалась, откуда ветер дует, когда он так внезапно заболел морем. Они поговорили с ней. Гриша честно передал ей все, что узнал от бабы Вари, а она, в свою очередь, рассказала ему то, что ей было известно от Ани. Все точки над «и» были расставлены. Гриша теперь знал, что отец ушел от них еще до его рождения. Но желание найти отца не ослабло.

— Что ж, делай, как решил, — сказала ему бабушка Валя. — Только маму не тревожь. И помни, отец тот, кто вырастил.

— Я знаю. Мой отец — папа Петя. Но этого Валентина я должен найти. Хотя бы ради бабы Вари.

Гриша немного лукавил. В душе он надеялся, что, стоит отцу увидеть его таким, какой Гриша стал, и он будет гордиться им…

Гриша замолчал и задумчиво посмотрел на Марину.

— Может, зря я так подробно.

— Нет, что ты, рассказывай дальше. О таких подробностях мне бабушка не говорила. Так, в общих чертах. Я не знала, что ты хотел его разыскать. Ну и что? Нашел?

— Нашел. Когда уже стал офицером. Вернее, чуть раньше. Я узнал, что он служит в Мурманске, и попросился туда же. Я успел побывать дома и съездил в Калиновку. Там я сказал бабе Вале, что скоро увижусь с ним. Она попросила ему кое-что передать. Так, ерунда, гостинцы всякие. Мне это было даже на руку: я словно выполнял ее поручение. Прибыв в часть, я выяснил его адрес и телефон. Сначала позвонил: представился и сказал, что у меня есть передача для него. Он велел мне прийти вечером к нему домой.

…Гриша невероятно боялся этой, пожалуй, самой важной в его жизни встречи. Он шел по темной улице, под новенькими ботинками поскрипывал снег. Ветер холодом обдувал лицо. Но он ничего не чувствовал. Сейчас он увидит своего родного отца! Сознание этого вытеснило все другие мысли. У парадного он на минуту остановился, потопал ногами, стряхнул с себя снег и, глубоко вздохнув, открыл входную дверь.

На звонок дверь отворилась, и Гриша сразу увидел его. Высокий, одного с ним роста, плечистый и плотный. Русые волосы коротко, по-военному, острижены, глаза холодные, упрямый подбородок, флотские усики над сжатыми губами. Он был в форме, Гриша вытянулся в струнку и гаркнул:

— Здравия желаю, товарищ капитан второго ранга!

— Здравствуйте, товарищ лейтенант.

Он прикрыл дверь в комнату.

— Ну, что там у тебя?

— Велено вам передать! — отчеканил Гриша.

— Ну, проходи, раз велено. Да не туда! В кухню проходи.

Гриша снял головной убор и зашел в чистую просторную кухню. Посылки он поставил на табурет и во все глаза смотрел на отца. Радость от долгожданной встречи теснила, распирала грудь, так что лицо едва не расплывалось в улыбку.

— Что там? — кивнул он на пакет.

— Не могу знать! — радостно сказал Гриша.

— Да? — недоуменно поднял брови отец. — А от кого, знаешь?

— Так точно! От матери вашей. От Варвары Ивановны.

Отец поморщился и покосился в сторону закрытой двери.

— Да не ори так! Не на плацу. Ну и как мать?

— Нормально. Болеет только. Кланяться просила. В гости ждет. И вот еще. — Гриша достал из внутреннего кармана письмо. Он знал, что в этом письме было и про него.

Но отец не стал читать его, а просто спрятал в карман.

— Так ты тоже, видать, оттуда?

— Так точно, товарищ капитан второго ранга! Из Калиновки.

— Земляк, значит. А в Мурманске служишь или проездом?

— Так точно, служу. Прибыл в воинскую часть.

— Ну, молодец, что прибыл. Нам пополнение нужно. — Он выдержал паузу и, вероятно, счел разговор законченным. — Спасибо за посылку, товарищ лейтенант. Можете быть свободны.

Гриша опешил. И отметил, что капитан ни разу не подал ему руки.

— В чем дело, лейтенант? — Кустистые брови снова поползли вверх. Он смотрел на Гришу с хмурым непониманием, видя, что тот не двигается с места. — У вас что-нибудь еще?

Гриша не мог уйти, ничего не сказав. Он понимал, что, если сейчас смолчит, второй возможности может не быть. Но заготовленные слова: «Здравствуй, отец» — застряли у него в горле.

— Да, — хрипло выдавил он.

— Что?

— Еще велено привет вам передать. От сына…

— От какого сына? — понизил голос капитан. — Ты что несешь, лейтенант?

— От вашего сына, Григория, — глухо повторил он. — Он тоже в Калиновке живет.

Капитан с минуту сверлил его холодным взглядом, но Гриша глаз не опустил.

— Запомните, лейтенант, — спокойно проговорил наконец он. — Никакого сына Григория ни в Калиновке, ни где-нибудь еще у меня нет. Вам ясно?

— Так точно!

— Идите. И не говорите никому этой ерунды. Вам ясно?

— Так точно!

Гриша вышел на улицу. Снова шел снег. Он брел назад в общежитие. Ветер бросал в лицо мокрый снег, и, только дойдя до здания, он понял, что плачет. В этот вечер Гриша впервые в жизни напился.

— И он так и не узнал, что это ты? — Марине было до слез жаль брата, она присела рядом и обняла его за плечи.

— А письмо? Конечно, он понял, когда прочел его. Но никогда даже не подошел ко мне.

— А вы еще виделись?

— Виделись! — фыркнул Гриша. — Я год служил под его командованием!

— Да ты что? И как?

— Нормально. Сначала, конечно, расстраивался. Потом привык. Решил, раз я ему не нужен, на фиг он мне.

— И он ни разу не захотел с тобой поговорить? Что же он за человек?

— Карьерист. Он и женился-то по расчету. Тесть его в больших чинах был — вот и карьера. На корабле его не любили. Перед начальством прогибался, с подчиненными был груб, несдержан. Знай все, что он мой отец, мне было бы стыдно. Меня он, правда, не гнобил, как других, но и не поощрял. А через год подал рапорт на мое повышение с переводом на другой корабль. С глаз долой. Но я не в претензии. Он нашему отцу в подметки не годится как человек. А как командира его ценили. Этим переводом он мне даже услугу оказал. Я попал в хорошее место, на приличную должность. Даже следующее звание досрочно получил.

Марина крепче обняла брата и прижалась к нему.

— Не расстраивайся, Гришенька, мы тебя любим. А он пусть локти кусает, что от такого сына отказался. Ты ради него моряком стал.