Через неделю его пребывания в доме она наконец привыкла — смирилась с неизбежным. Перестала вздрагивать при его приближении, начала улыбаться его шуткам и уже не боялась оставаться с ним наедине. Она не могла не отметить тех положительных качеств, которые напрочь отсутствовали у ее мужа. Макс был необыкновенно аккуратен, и, глядя на него, Борька с Викусей, слава богу, перестали бросать свои вещи где попало. Раньше дочь оставляла расческу там, где причесывалась, хоть на кухонном столе, а Боря забывал помыть за собой чашку или убрать с видного места грязные носки. Теперь их смущала чистоплотность Макса, им совсем не хотелось выглядеть неряхами.

И главное: если Рита задерживалась на работе, дома ее ждал горячий ужин. Бывало, приди она хоть в час ночи — муж с дочкой налопаются бутербродов или вообще не поужинают, ну а ей оставалось что-нибудь перехватить всухомятку — и ладно. Боря не умел и не любил готовить, а Вика не любила и потому не хотела. Рита не заставляла ее. Зачем? Жизнь заставит. Когда надо, то Викуська и суп сварит, и картошку почистит, и салат настрогает.

Но теперь каждый вечер ее ждало открытие. То Макс заказал пиццу и купил курицу гриль, то ее ждал домашний плов, то картошка с мясом. Рита догадывалась, что Боря, скорее всего, только наблюдал сей процесс, а Викуська, может, резала овощи на салат, но ужин всегда получался превосходный. К ним Макс приносил бутылку дорогого грузинского вина или хорошего коньяка, да вдобавок еще и посуду мыл. Рита его не просила об этом, просто стоило ей отвернуться на минутку — и все было сделано. Домашнюю работу Макс выполнял быстро и так ладно, словно всю жизнь только этим и занимался.

Вскоре она уже все знала о его прошлой жизни.

После института Макс получил распределение в Ташкент, проработал там год и серьезно заболел. В командировке, в каком-то небольшом восточном городке, он выпил грязной воды из колодца и после этого стал чувствовать себя хуже и хуже. Он худел, его постоянно тошнило, подкашивала слабость. В местной больнице не могли толком определить болезнь. Повалявшись несколько месяцев, он уволился и вернулся домой. Дома мама стала ходить с ним по разным медицинским учреждениям, пока не нашелся врач, который обследовал его и сделал заключение о редком кишечном заболевании. В воде, которую он выпил, находились какие-то вредные микроорганизмы. Опыта лечения подобных инфекций в их городе не было, и мама стала обзванивать всех знакомых и родственников, надеясь найти нужную больницу. И такая больница нашлась — в Германии, где жила старинная мамина подруга. Максу сделали приглашение, и он поехал в Германию. Там действительно лечили, и успешно, больных с его диагнозом, но Макса принять на лечение отказались, поскольку он был гражданином другой страны. Чтобы поместить его в больницу, тетя Сима устроила ему фиктивный брак со своей знакомой, фрау Эммой. Как только он стал мужем немки, его сразу же положили в больницу, и через полгода с болезнью было покончено. Еще несколько месяцев ушло на окончательное выздоровление, и это время Макс прожил в доме у Эммы. Эмма была старше на шесть лет, она преподавала в местном университете и имела дочь от первого брака. И как-то так сложилось, что фиктивный поначалу брак стал настоящим.

Возвращаться в Союз не имело смысла, шла перестройка, вокруг была неразбериха, а в стабильной спокойной Германии нашлись и семья, и работа. С Эммой они прожили без малого десять лет. После развода с ней Макс еще дважды был женат, сначала снова на немке, у них родилась дочь, но через три года они развелись. Потом он состоял в гражданском браке с русской женщиной, родители которой переехали на жительство в Германию. Расставшись и с ней, Макс решил вернуться на родину. У него остались серьезные партнеры в Германии, а здесь он должен был возглавить филиал немецкой фирмы.

Всю эту информацию он выложил им как-то за ужином «по-крестьянски», как называли в их семье подобное меню: водочка, соленые огурчики, квашеная капустка, картошечка в мундире, лук и сало. То ли на него подействовала водка, то ли пришло время поговорить откровенно, но Рите стало ясно, что говорит он правду. И еще она подумала, что в личной жизни он несчастен, у людей счастливых не бывает таких пустых глаз. Он рассказывал о своей прошлой жизни как о череде досадных недоразумений, которые непонятно почему произошли именно с ним.

После этого разговора он словно стал ближе им: и Боре, и Рите, и Вике. Рита теперь даже не заикалась о сроке его пребывания у них. Если он в чем-то и был перед ней виноват, то жизнь его уже наказала. Ведь у нее есть семья, муж, дочь, и, как говорится никаких материальных или бытовых проблем. А он — кругом один, вот откуда, возможно, его домовитость и аккуратность. С ним никогда не было рядом такой женщины, как она, а иностранки, насколько ей известно, домашнюю работу не любят, вот и приходилось ему рассчитывать только на себя. Рита жалела его и уже не помнила прошлой обиды. Возможно, он не любил ее, говорила она себе и тут же возражала: нет, любил! Тогда почему бросил? Этот вопрос по-прежнему не получил ответа и снова ранил ее.

С мужем они теперь редко оставались одни. Им даже поговорить было некогда. Сначала она сторонилась их мужских разговоров, потом они вели их втроем, и только в спальне они оказывались наедине. Но теперь объятия Бориса не доставляли ей удовольствия. Она постоянно ощущала незримое присутствие Макса. Он был в другой комнате, он не спал, она знала это. Не спал и понимал, что происходит за стенкой. Она кожей ощущала его взгляд, и это было ужасно. И Рита под разными предлогами стала избегать близости с мужем. Борис сначала не обратил на это внимания, потом обиделся и, подумав, решил подождать, пока она сама проявит инициативу.

…В этот день Рита пришла с работы рано. Дома никого еще не было. Она быстро затолкала в стиральную машину белье и, нажав кнопку, стала мыть сантехнику. Машина гудела, и Рита не услышала звука открываемой двери. Она стояла в шортах и майке лицом к зеркалу и, напевая, ополаскивала уже вычищенную раковину. Вдруг она почувствовала, как теплые ладони сжали ее предплечья. Она вздрогнула и посмотрела в зеркало. Макс стоял сзади и обнимал ее. Выражение его лица поразило ее. Он резко повернул ее к себе и стал целовать. Он сжимал ее в объятиях так сильно, словно боялся, что она вырвется или надает ему оплеух. А Рита и не думала сопротивляться. Она слишком долго противилась этому, и теперь у нее не было сил остановить его. Он подхватил ее на руки и отнес в спальню. Странно, но ей даже в голову не пришло, что в любой момент может прийти муж или Вика, и тогда ничто не спасет ни ее, ни их семью…

Но Бог милостив, и домашние вернулись только тогда, когда она уже успела приготовить ужин.

…Рита лежала обессиленная и потрясенная. Она была счастлива и несчастна одновременно. Счастлива оттого, что он не забыл ее, и несчастна поэтому же. Лицо Макса было рядом. Он поглаживал и легонько целовал ее обнаженное плечо.

— Почему ты меня бросил? — задала она наконец этот мучивший ее семнадцать лет вопрос.

— Испугался, — помолчав, ответил он.

— Чего?

— Ну, нам же надо было что-то решать: жениться или разбегаться.

— И ты решил сбежать?

— Я не готов был к женитьбе.

— Понятно. — Ей стало холодно, и она, привстав, накинула халат.

Макс приподнялся на локте.

— Что тебе понятно?

— Что ты трус, как большинство мужчин.

Лицо Макса передернулось, он сел и тоже стал одеваться.

— Да. Тогда я боялся. Боялся обидеть тебя. Боялся этого разговора. И как видишь — не зря.

— А так ты думаешь, ты меня не обидел?

— Рита, мне что, нужно было прийти к тебе и сказать: я не хочу пока жениться?

— Не знаю… Наверное… Да, лучше было прийти и сказать.

— И как бы ты на меня посмотрела?

— Как заслужил, так бы и посмотрела!

— Если бы ты так посмотрела, тогда я точно женился бы! Вот поэтому и сбежал!

— Ты просто не любил меня! Ты и этих своих жен не любил! Ты говорил о них как о… о… мертвецах, а не как о живых, близких тебе людях. Ты вообще не способен любить!