От близости мужчины и новой порции сладких импульсов, вызванных этим отнюдь не нежным прикосновением, Катя застонала в голос. Тотчас же его пальцы проникли в ее рот, сминая язык, который непроизвольно скользнул по ним витиеватой спиралью, стремясь отдать как можно больше ласки… даже если ее об этой самой ласке и не просили.

- Маленькая ненасытная шлюшка, - насмешливо подытожил Сергей, но его голос сбился от затрудненного дыхания. – Давай. Удиви меня.

Слова все еще достигали воспаленного от вожделения сознания девушки. Но уже не так стремительно и четко, как это было раньше. Сетуя на себя за то, что не понимает смысла сказанного, Катя бросила на него просящий взгляд.

- Соси, - усмехнулся Акслер, явно забавляясь неопытностью партнерши. – Так, чтобы я захотел наградить твой ротик чем-то более желанным.

Оставшиеся баррикады рассудка рухнули, мораль испустила последний вздох, погребенная под их обломками. Катя сомкнула зудящие от прилива крови губы, втягивая средний палец мужчины в полость рта, закручивая вакуум до боли в скулах, стремясь отдать ему все без остатка, только бы не лишил ее этой милости – ласкать соленую кожу, слегка прикусывая. Сердце пустилось в галоп, когда Акслер, не прекращая трахать ее рот пальцем, вновь зажал волосы на затылке девушки в кулак, направляя ее взгляд. Катя с замиранием сердца следила, как он той самой рукой, что только что держала ее волосы, тянет в сторону пряжку ремня и расстегивает ширинку.

- Пожалуй, моя сучка заслужила награду.

В других обстоятельствах от подобного тона и выражения Катя бы как минимум пнула его коленом в пах, а как максимум… Проблеск трезвой мысли погас, когда Сергей присоединил к среднему еще и указательный палец, жестче двигая ими в глубине ее рта. Звук расстегиваемой ширинки взрезал нервы Кати, жаждущей чего-то большего, но ее мучитель не спешил дарить ей желаемое. Освободил восставший член из тесной ткани плавок – так же медленно, без спешки, позволяя Кате разглядеть его в деталях, от влажной головки до вздувшихся вен, которые тут же скрылись под его ладонью.

Это было самым настоящим безумием, сладким и порочным, но ничто на свете не могло заставить Катю сейчас отвести взгляд от размеренных движений руки мужчины по упругому стволу внушительного фаллоса в ритме фрикций пальцев другой руки в глубине ее рта. Они буквально раздирали нежную кожицу неба, но Катя таяла в сладкой невесомости от каждого проявления боли в ритуальном священнодействии.

Шаткие границы реального мира больше не были нужны. Словно купол самого прочного стекла со всполохами алых молний желания сейчас огородил их двоих от окружающей действительности. Губы Кати сомкнулись вокруг длинных пальцев Сергея, повинуясь глубоко заложенному в генах рефлексу. Ее глаза без устали смотрели в одну точку, фиксируя каждое движение мужчины, как в замедленной съемке, разбивая на кадры, которые впоследствии будут воспламенять кровь при каждом воспроизведении в памяти. Неосознанно, бездумно, взрывая покой и опьяняя сладким послевкусием. То, что происходило сейчас, описать иными словами, кроме как «за гранью», не получалось. Не получалось даже ответить себе на вопрос, а за гранью чего именно: приличия, морали… или допустимых пределов возбуждения.

Пальцы Акслера резко покинули рот Кати. Если бы она была в состоянии сейчас мыслить, наверняка бы удивилась непредсказуемости Сергея. Только что он держал себя в руках, демонстрируя потрясающее самообладание, и лишь хрипотца в севшем голосе и сбившееся дыхание выбивались из общей картины. Сейчас же последний оплот этого показательного спокойствия рухнул в один момент. Влажные от Катиной слюны пальцы мужчины переместились на ее подбородок, заставив застонать от протеста. Сложно было понять, куда она больше всего на свете хочет смотреть: в его глаза или на ритмичные движения его ладони, оттягивающие крайнюю плоть, буквально призывая нарушить непонятные правила и слизать языком жемчужную каплю смазки на кончике члена. Растереть по губам и вобрать в себя его вкус, рискуя окончательно потерять голову.

Убедившись, что Катя смотрит ему прямо в глаза, с сожалением оторвавшись от иной увлекательной картины, Акслер криво усмехнулся. То ли с торжеством, то ли со злорадством, Кате было все равно. В эту ночь он стал ее идолом, которому она была готова молиться на коленях. Черт с ним, что завтра пелена спадет и придется, вероятнее всего, прятать от камеры покрасневшие глаза. Хотя не исключено, что придется скрывать эйфорию, а не слезы.

- Хочешь, чтобы я в**бал тебя в рот по-настоящему, Кэт?

Вкрадчивый голос мужчины с хриплыми нотками вожделения, достигшего своего граничного рубежа, буквально вспорол сознание Кати острым лезвием, припорошенным анестезией чистейшего экстаза. Она и сама не поняла, отчего так потемнело в глазах, углубляя цвет изумруда глаз Сергея этой пеленой мрака. Возможно, наслаждение от одних его слов было настолько острым, что девушка непроизвольно закатила глаза?

- Хочешь? – резкий рывок за плечи. – Смотри мне в глаза!

Пристальные сканеры зелеными молниями вновь взорвали ее рассудок. Острая судорога умопомрачительной дрожью пронзила тело, разжигая новые костры желания в дальних уголках плоти и разума. Акслер сейчас, в этот самый момент, просто трахал ее глазами и словами, ожидая немедленного ответа. И Катя закивала – отчаянно, словно боясь упустить лихорадочно летящие секунды, заставить его передумать от ее несообразительности или же поспешной капитуляции. Испытывающий взгляд не позволял смущению и другим эмоциям выстроить защитную стену: от него невозможно было скрыться или же сделать что-то еще.

- Тогда тебе придется просить. Так, как никогда этого не делала, скромная развратница.

Катя охнула от изумления, когда он отпустил ее подбородок, но лишь для того, чтобы несильно похлопать по щеке. Ласка? Пощечина? Жест одобрения хозяина, довольного своей девочкой?

Акслер внимательно наблюдал за ней. Его улыбка, которую так любили камеры, именно в этот момент приобрела пугающий, демонический оттенок. И вся сила воли Кати Авдеевой быстрым кроссом устремилась в долину забвения.

- Прошу, - не понимая смысла сказанных слов, прошептала Кэт в его пальцы, без особой нежности сминающие ее губы, непонятно как сражаясь с бешеным желанием скосить взгляд на его руку, ласкающую напряженный фаллос по всей длине. В тот момент она напрочь забыла о том, что оральная форма ласк никогда раньше не приносила ей удовольствия. Жажда ощутить его на вкус сейчас сломала все условности и установки в программе прежнего сексуального опыта.

- Не верю! Или ты просишь, чтобы я вышвырнул тебя из каюты? В это проще поверить.

Девушка едва не взвыла. Она забыла собственное имя, а тиран-любовник сейчас искусно издевался над ней, пытая затуманенный страстью мозг собственными играми разума.

- Повтори это так, чтобы я захотел оказаться в глубине твоего ротика сию же секунду! Дать тебе то, чего вы все так бешено жаждете!

Упоминание об абстрактных «всех» не успело уколоть иглой обиды или неприятия. Представив, как его возбужденный член скользнет по ее губам, Катя бездумно выпалила в пустоту, захлебываясь в собственных эмоциях, которыми сейчас безоговорочно правила страсть:

- В**би меня в рот так, как никто прежде. Пожалуйста.

- На колени, Кэт.

Она бездумно подчинилась. Поспешно, не веря в то, что это наконец произойдет, не заметив дискомфортного соприкосновения коленных чашечек с твердым полом каюты. Сергею оказалось мало ее раболепного подчинения, и он с особо изощренным удовольствием намотал волосы девушки на кулак, удерживая ее лицо как раз напротив зажатой в тисках ладони головки. Лишь его рука на ее затылке, до боли натянувшая пряди, не позволила Кате в ту же минуту податься вперед в немом нетерпении.

- Ненасытная шлюшка.

От этого сомнительного комплимента по сознанию вновь ударило всплеском сладких волн. Акслер зафиксировал Катю в нужной точке всего лишь парой уверенных движений, перед тем как разжать пальцы и ударить головкой по ее приоткрытым губам, что вместе с недавними словами окончательно лишило ее каких-либо сомнений. Авдеева не понимала, сама ли она втянула его твердый фаллос в глубину своего рта, ощутив ответную пульсацию в теле мужчины – горячую, лихорадочную… и даже отчасти болезненную. Слизнула каплю смазки с неистовством умирающей от жажды, застонав, когда терпко-горький вкус наполнил ее рецепторы, прошивая кодом чужой программы. Он проник в ее сознание. И это не составило никакого труда.