Штейр взял мензурку и залпом опрокинул, даже не скривившись. Водка пошла на удивление легко и мягко.
- Хороший релаксант.
- Ныне благодарные пациенты. Ничего не изменилось.
Невысказанный намек на вопрос повис в воздухе. В глазах Кости появились лукавые искры. Штейр редко видел его таким.
- Я сам не знаю, Илья, - даже не заметил, что назвал друга прозвищем их студенческих времен. Это от Муромцев еще тогда пошло. - Она неким образом на меня работает. Временно. Но черт знает что произошло, когда она у нас нарисовалась. Я думал, это какой-нибудь страшный грипп, симптомы похожи...
- Так это вы в своем извращенском клубе ее довели до подобного?
- Я прощаю тебе этот вопрос на первый раз. Наливай. С ней точно все будет хорошо?
- Штейр, у нее палата-люкс. О нашем оборудовании не мне тебе говорить. Там вполне удобный диван, принесут одеяло, если хочешь. Побудешь с ней?
- Не сегодня. Мне надо порешать ряд вопросов. Давай, за встречу? Жаль, что при таких обстоятельствах.
Муромцев спрятал хитрую улыбку. Отколол бейдж, словно это мешало ему расслабиться, и поднял мензурку.
- Да ты появляешься, только когда прижмет. Ну, мы не сетуем. Нам жизни спасать надо.
- Вылечи ее, я тебя прошу. Сделаешь?
- Все, что в моих силах. Можешь не сомневаться. Зайдешь к ней перед уходом? Но предупреждаю, спит. И будет спать еще долго.
Соколов подавил всплеск разочарования. Ему до безумия хотелось увидеть серые глаза Аси, которые широко раскроются при его появлении от удивления и недоумения. Понаблюдать, как боль и отчаяние уступят место легкому смущению. Но главное, в них не будет угасания.
- Один черт. Я ее не потревожу.
За окном шел снег. Не ласковый такой, под который хочется гулять в парке и катать снежки, а перерастающий в пургу. Ветер трепал голые ветки, отбрасывая зловещие тени на пол палаты даже сквозь зашторенные окна. На этом фоне мигающие лампочки аппаратуры производили гнетущее впечатление.
Переплетение аккуратных трубочек напоминало щупальца неизвестного гуманоида, которые тянулись к беззащитной во сне Асе Евтеевой с той же целью, с которой ее преследовали другие: обратить ее доброту против нее же самой.
А Соколов замер на месте, не понимая одного. Как в ней, такой слабой и сильной одновременно, умещается столько света и тепла. Даже если она сейчас витает в царстве Морфея и свободна от принятия тяжелых решений, как и от необходимости держать защиту...
Соколов опустился в кресло, подпер рукой подбородок, задумчиво наблюдая за ней. Сто граммов водки вообще не отразились на его состоянии, как будто их и не было. Коктейль из адреналина и эндорфина вытеснил искусственный допинг. Мужчина не ощутил его в полной мере только потому, что неотрывно следил за спящей Асей, хотел забрать ее страдания и раздавить в своем кулаке, чтобы никогда больше не воскресли. И даже не понимал, что неминуемо наполнит эту уставшую и трогательную светловолосую девочку другими страданиями. Его мир не терпит пустоты. А если он неосознанно называет ее своей... у нее не будет иного выбора, кроме как жить в этом мире.
Сейчас сознание еще не рисовало в воображении красочные картины того, как закрутится, набирая обороты, эта связь, которой не должно было образоваться. Оно и не скоро начнет рисовать, разбрызгивая краски по холсту, свой импрессионизм в оттенках уникального мировоззрения его обладателя; это был удел молодых и более горячих адептов Темы. Но скорее всего, именно у этого цепкого вируса и нет шансов погибнуть под прессом равнодушия. Многие перегорают. Штейр не настолько импульсивен. Все будет под контролем, расписано по шагам. Он сможет держать в узде неузаконенное безумие.
Во сне она приоткрыла рот, ресницы отбросили длинную тень на веки. Такая трогательная и беззащитная, вызывающая в нем противоречивые эмоции.
Инстинкт вопил во всю глотку - беги отсюда. Прямо сейчас! Найди себе жертву на вечер из своего окружения. Не разводи долгих прелюдий, и, глядишь, уже к утру вся эта блажь вылетит из твоей головы. Чем ты лучше тех, кто привык запрягать ее в плуг своих эгоистичных желаний? Ты в сотни раз хуже их. Потому что жаждешь крови.
Ему хотелось ее согреть. Прижать к себе, просидеть так до утра, передавая тепло своих объятий, и говорить.
Все равно о чем. Хотя бы о том, как красиво на берегу Карибского моря, но ты не успеваешь осознать эту красоту: джунгли обучены убивать куда изощреннее опытного наемника.
О том, что однажды ты привыкаешь видеть смерть, и это становится обыденностью. А тебе так не хватает красоты и гармонии, что ты начинаешь искать их свисте пуль и взрывах гранат. Иногда даже твой свихнувшийся на войне мозг сам включает замедленную съемку, чтобы подмена сознания была ярче и красочнее.
Возможно, даже о том, в чем он боялся признаться сам себе. Что эта девочка совсем не слабая, но ее потенциал спит беспробудным сном. Его не разбудить обычными методами. Она не сможет поверить в себя, даже если ей это повторят неоднократно и приведут веские доводы.
Слишком долго уничтожалась ее сущность женщины, которой была по плечу любая задача. Она их решала, но даже не понимала, что сделала это сама. Забитая и привыкшая жить в коконе, сплетенном из чужих предпочтений.
Он знал, как ей помочь. Но такая помощь могла нанести непоправимый вред Асе. И да, он сам был далеко не ангелом-спасителем. Скорее Люцифером, пролоббировавшим свои интересы.
- Выздоравливай, - прошептал одними губами.
Юрий с трудом задавил неподконтрольное, казалось, разуму желание - скользнуть губами, едва касаясь, словно перышком, ее высокого лба, аккуратного носа и открытых губ. Пока он этого не сделал, у него оставался еще крохотный, но шанс избежать наваждения, которое носило ее имя. Найти суррогат и убедить себя в том, что им двигала похоть, замаскированная под чувство нежности и чего-то такого, от чего он сам бежал сломя голову.
Того единственного, чего боялся. Даже больше, чем смерти, без преувеличения.
Пришел в себя только на морозном воздухе возле центрального входа медкомплекса, скурив до половины сигарету. Даже не вспомнил, как стрельнул ее у группы, судя по всему, интернов. Автомобиль остался на парковке у дома Аси, да и после выпитого не стоило садиться за руль. Но ему предстояло вернуться, чтобы уладить кое-какие вопросы.
Уже в такси он набрал Нику. Даже не удивился, выяснив, где "третий мушкетер" проводит сегодняшний вечер. Проигнорировал ее почти приказ подтянуться в клуб, в котором в отсутствие Анубиса "театр оперы и балета", внезапно ощутив что-то сродни легкой неприязни к единомышленнице.
- Ты хоть следишь за состоянием здоровья своих сотрудников? - хотелось сказать грубее, но его внутренний джентльмен никогда не перегибал палку. Вышло вкрадчиво-ласково. От такого тона у его тематических партнерш сбивалось дыхание и учащалось сердцебиение.
- Да как тебе сказать, Юра. Летом я могу устроить занимательную порку крапивой. Это самый безобидный вариант, насчет остальных я могу философствовать очень долго. К счастью, никто из моих сотрудников не разделяет моей религии, поэтому смерть от моей заботы им не грозит. - Эта женщина обожала шокировать и умела оставаться непредсказуемой. - Ты об этом спрашивал?
Она его обезоружила. Настолько, что Штейр непроизвольно улыбнулся.
- Настя Евтеева в больнице. Острая гипотония. Могло случиться непоправимое.
Никея выслушала его молча.
- Я заеду ее проведать. Она прекрасный сотрудник, но никогда не показывала, что ее что-то беспокоит. Ты не приложил к этому руку?
- Поверь, в этот раз на мне свет клином не сошелся. Проект, конечно, трещит по срокам, но...
- Я закончу его лично и сохраню ее гонорар. Он как раз покроет расходы на лечение. Мы не звери, я знаю, каково это - оказаться в больнице.
- Я сожалею, что тебе пришлось уволить эту, вторую... - Соколов испытал укол совести, сообразив, что, желая предупредить Никею о не в меру озабоченной сотруднице, подставил Кирсанову под удар, взвалив на ее плечи дополнительные обязательства.
