Сергей быстро оглянулся на сына, но тот так увлекся игрой, что вроде бы не слышал их разговора. Подойдя к жене, он осторожно взял ее за руки.
- Ну что ты такое говоришь, Катенька. Все будет по-прежнему, вот увидишь. Мы победим, опять будет мир.
- Билый, чи красный, а усё людына, усих жаль... - вдруг заговорила жена низким чужим голосом.
Лицо Кати стало искажаться, светлые волосы потемнели, из голубых глаза стали карими, кожа посмуглела. Спустя мгновение на Сергея смотрела молодая кубанская казачка. Она протягивала ему ведро воды, жалостливо вздыхая.
Сергей распахнул глаза и не сразу понял, что уже проснулся, так темно было вокруг. Пока он спал, светильник совсем догорел, а, может, его задуло сквозняком, тянущим из-под двери. Сергея лихорадило, похоже было, что он все же простудился. "Вот так, наверное, и сходят с ума", - Сергей невольно вздрогнул, вспоминая все, что ему привиделось во сне.
Сидеть в темноте после всех рассказов светловолосого краскома было неуютно, и невольно Сергей начал прислушиваться ко всем шорохам. Перекрытия подвала были сделаны на совесть: толстые и прочные они не пропускали никаких звуков сверху. Один раз Сергею послышался скрип несмазанных петель, но никто к нему так и не зашел. Чуть позже ему стало казаться, что он слышит отдаленный заливистый смех. По спине Сергея пробежали мурашки, его еще больше затрясло в ознобе.
От пробудившегося голода, холода и сырости заснуть больше не получалось. Поэтому в тот момент, когда дверь в его каморку открылась, Сергей обрадовался своему тюремщику как родному, а еще больше новому светильнику в его руках. На этот раз молодой командир был мрачен и угрюм. Он поставил каганец на пол и отошел к стене. Следом за ним в каморку вошел невысокий крепко сбитый человек. Как и сам краском, его спутник был одет в кожаную куртку, но вместо кубанки носил на голове фуражку с красной лентой на месте кокарды. Уши вновь прибывшего были так оттопырены в стороны, что казалось, будто именно на них и держится фуражка. Но холодные прищуренные глаза под тяжелыми бровями делали его вид не комичным, а скорее отталкивающим.
- А вот и наша канарейка... - протянул вошедший, прикрывая за собой дверь. - Иван Коренюк, комиссар полка, будем знакомы, Сергей Алексеевич.
Немного подождав, но так и не получив ответа от молча разглядывавшего его пленника, комиссар продолжил:
- Не буду упрекать вас в невежливости. По лицу вижу, что с Кормильцевым вы уже познакомились, - усмехнувшись, он мотнул головой в сторону державшегося позади краскома. - Ну что ты жмешься там позади, Григорий, как девица на выданьи?
Краском недовольно передернулся, но промолчал и подошел немного ближе. Сергей внимательно, будто заново, посмотрел на него. Тот очевидный факт, что и у этого человека есть имя, вдруг перевернул всё представление Сергея о нем. До сих пор для Лисовского он был просто абстрактным командиром красного отряда, теперь же стал обретать черты живого человека. Сергей с удивлением отметил, что сейчас Кормильцев явно чувствует себя не в своей тарелке. Его тюремщик переминался с ноги на ногу и никак не мог решить, куда же ему деть свои руки.
- Ну раз вы оба такие квелые, давайте быстрее перейдем к делу. Сергей Алексеич, есть у меня к вам предложение поскорее со всем этим покончить. Вы мне сейчас быстро и по делу говорите все, что знаете о перегруппировке ваших частей, о планах командования и о том, что именно вы должны были на словах донести до окруженных командиров. Я же в свою очередь в благодарность за сбереженное вами время, оставлю вас в покое и не буду более докучать. Ну что, будем разговаривать?
Сергей молчал, Кормильцев хмурился и барабанил пальцами по кобуре на поясе. Вдруг где-то за дверью раздался дребезг, какой бывает, если уронить на каменный пол металлическую кастрюлю. Все трое разом обернулись к двери и замерли. Первым пришел в себя комиссар:
- Не спится что-то твоим абрекам...
- Это не сверху, отсюда бы не было так слышно, - помотал головой Кормильцев.
- Григорий, не сходи с ума. Твои бойцы, как мне показалось, небольшие любители в этот подвал соваться. Или ты начал верить в хуторские сказки о нечистой силе? - комиссар взглянул на вспыхнувшего краскома и усмехнулся. - Тогда тем более предлагаю закончить с нашим разговором как можно скорее. Ну что, поручик, молчать изволите? Ну как знаете.
Комиссар наклонился и достал из голенища сапога длинный узкий нож. Разогнувшись, он сдвинул на затылок съехавшую на лоб фуражку, и продолжил, обращаясь к Сергею:
- Послушай, дуралей, жить тебе так на так недолго осталось. Как рассветет достаточно, чтобы не промазать с десяти шагов, мы тебя все одно расстреляем. Вопрос только в том, в каком виде ты до этого момента дотянешь.
И голос, и вся манера комиссара говорить изменились до неузнаваемости. Держа в руках нож он не спеша подошел к Сергею и склонился над ним, опершись свободной левой рукой о колено.
- Вот к примеру, хочешь ли ты напоследок увидеть этот самый рассвет? Или как сидишь тут впотьмах, так впотьмах и помереть решил? - говоря это, комиссар поднес острие к левому глазу вжавшегося в стену пленника. - Григорий, у тебя ведь найдется пяток надежных ребят, да стол покрепче?
Кормильцев весь передернулся, будто жабу поцеловал, на лице его отразилась мучительная смесь отвращения и досады. Он колебался и уже открыл было рот, чтобы что-то ответить, когда дверь в их каменный мешок со скрипом приоткрылась и вновь захлопнулась. В тот короткий миг, что дверь была открыта, Сергей ясно видел, что коридор за ней был пуст. Ему почудилось лишь какое-то мерцающее марево у противоположной стены. От удивления, он на секунду забыл и о нависшем над ним комиссаре, и о ноже у своего лица и, выпучив глаза, уставился на ведущую себя столь безответственно створку.
- Да что за черт! - комиссар резко разогнулся и, бранясь, в два шага подлетел к выходу.
Когда Коренюк уже протянул руку к скобе, дверь мощным рывком распахнулась, припечатав его посреди лба с такой силой, что комиссара отбросило к боковой стене. Въехав затылком в камень, он упал и затих, а шальная створка, замерев на секунду, словно раздумывая, вновь с силой захлопнулась.
На этот раз Сергей поймал себя на том, что он не только во все глаза завороженно смотрит на дверь, но еще и открыл от удивления рот. Обернувшись к краскому, он увидел, как тот неверными дрожащими пальцами рвет из кобуры наган, но никак не может справиться с застежкой. Даже при слабом свете каганца бросалась в глаза смертельная бледность его лица. Тут чертова дверь задрожала и вновь немного приоткрылась. Сергей почувствовал, как волосы на его затылке в буквальном смысле зашевелились и встали дыбом. Он одним рывком вскочил на ноги и заорал не своим голосом:
- Руки! Руки мне развяжи!
Кормильцев растерянно обернулся, но с места не сдвинулся. Тогда Сергей сам подскочил к нему, оглядываясь на дребезжащую и колеблющуюся в коробке дверь, и схватил краскома за грудки:
- Да будь же ты человеком наконец!
Кормильцев, видимо, решившись, выхватил свой нож и разрезал веревки на руках пленника. Сергей начал растирать запястья, стараясь как можно быстрее вернуть им чувствительность.
- Что это за чертовщина? Не может кто из твоих бойцов шутить так?
- Нет, не мои точно, - не отрывая взгляда от затихающей двери, покачал головой Кормильцев.
Наконец, все успокоилось. Все было тихо и мирно, будто ничего и не происходило. О том, что все произошедшее им не привиделось, говорило лишь тело так и не пришедшего пока в себя комиссара на полу.
- Давай попробуем выйти наверх, - Сергей нерешительно взглянул на Кормильцева.
- Давай, - краском первый пошел к двери, держа револьвер перед собой. Взгляд его вновь упал на комиссара: - Тьфу, черт! Помоги, а?
Кормильцев наклонился и попытался приподнять Коренюка, но тот был слишком тяжел для него одного.
- Еще и упыря этого тащить?! - Сергей скривился, тут же вспомнив холод лезвия у своего левого глаза, но все же подошел с другой стороны и взял комиссара под левый локоть.
