Вдруг тягостная тишина накрыла двор, оборвав шутки смех бойцов. Ехавшие последними красноармейцы ввели за собой под уздцы трех лошадей с перекинутыми через их спины телами погибших товарищей. Прислонившийся в изнеможении к стене Сергей вспомнил, что одного из них, кажется, подстрелил он сам еще в начале погони. Глядя, как бойцы в печальном молчании снимают тела с коней, как многие из стоящих вокруг стаскивают с голов фуражки и кубанки, Сергей вспомнил слова молодой казачки: "Билый, чи красный, а усё людына, усих жаль..."
- Протяни руки, - командир подошел к Сергею и отвязал длинный конец веревки от его запястий. - Пойдем!
Взяв Сергея за локоть, он повел его внутрь здания. Бросалось в глаза то, что помещением до прихода красноармейцев явно давно не пользовались: сырые стены покрылись в некоторых местах плесенью, кругом не было и следа мукомольного оборудования.
- А знаешь, поручик, почему эта мельница пустует? Здание-то неплохое, а вот поди ж ты, бросили да забыли, - краском обернулся к Сергею и устало усмехнулся. - Репутация у дома, прямо скажем, сомнительная. Местные называют его "би́сова меленка". Хочешь, байками развлеку?
И не дожидаясь ответа, красный командир начал рассказывать.
- Издавна в этой низине стояли странные древние сооружения из огромных камней. Местные называют их "богатырьски хатки"[7] и говорят, что таких штуковин или подобных им много на Кавказе, а здесь почти что и не встречается. А вот в этой долине были. Стояли себе века, и никто их не трогал. Сюда иди! - командир подвел Сергея к закрытой на засов двери в боковой стене. - Здесь подвал, я велел его на засов запереть, чтобы бойцов не смущал. Сейчас поймешь, отчего.
Разговаривая, командир вытащил из металлических скоб тяжелую доску и рывком распахнул разбухшую дверь. Из открывшегося прохода дохнуло кислым запахом сырости и заброшенности. Сергею показалось, что именно так должна пахнуть квашенная капуста, забытая в подвале на пару лет. Ступени уходившей вниз каменной лестницы терялись в непроглядной темноте.
- Тьфу, черт! Совсем запамятовал, какая тут темень, - краском досадливо дернул плечом. - Сидорчук, принеси каганец[8]!
Вооружившись светильником, командир повернулся к Сергею:
- Давай, топай вперед. Нет у меня охоты проверять, спихнешь ты меня с лестницы или постесняешься.
Идти по темной лестнице со связанными руками было неловко. Сергей старательно нащупывал босыми ногами каждую из крутых и уже немного стершихся ступеней. Холодный камень был даже приятен для сбитых в кровь ног.
- Ну так вот, стояли эти каменюки себе и стояли, пока не появился в этих краях оборотистый человек. Не то купец, не то еще кто. Собрался он мукомольное предприятие здесь устроить. История эта аккурат перед германской произошла. Уж больно ему это место приглянулось: низинка, прямо рядом с безымянным ериком, да и до хутора рукой подать. В общем, решил строиться. Хуторяне его и так и сяк отговаривали эти хатки богатырские трогать, советовали место другое выбрать. Мол, камни древние, сила в них есть непонятная, могут эти силы и отомстить за такое надругательство. Но мужик попался, видать, не суеверный. Уперся, что лучше места не найти, и начал строительство. Сразу у него не заладилось дело. Тут вперед иди, я посвечу. Еще только начал он стройку, как рабочего задавило под одним из древних камней. Обозлился хозяин и велел камни эти пустить на фундамент и стены подвала. Второй строитель позже сорвался с чердака и расшибся насмерть о кирпичи. Здесь налево поверни, дверь в тупичке. Тебе туда, гость дорогой.
Сергей свернул в небольшой коридорчик и почти сразу же уперся в деревянную дверь.
- Открывай! Ты уж извини за неудобства, но это единственный чулан, в котором замок исправен, и от которого мы нашли ключи. Тут когда-то, видимо, кладовая планировалась.
Сергей, ухватившись за тонкую металлическую ручку, толкнул дверь. Она поддалась с душераздирающим скрежетом в несмазанных петлях. За дверью оказалась небольшая комната примерно два на три метра. Если не считать обрывков старой мешковины, валявшихся у одной из стен, она была абсолютно пуста.
- Заходи, устраивайся поудобнее. Это, конечно, не "Астория" и не "Англетер", но и проживать тут тебе не долго придется, - войдя следом за Сергеем, краском широким гостеприимным жестом обвел помещение. - А вот и конец истории про упрямого купца. Достроить здание он, как видишь, успел. Даже оборудование из Германии заказал. Вот тут и грянула война. Вагоны с оборудованием затерялись где-то в дороге. Некому было и работать на мельнице. Потом произошла революция: сначала одна, затем вторая. В общем, стояла эта мельница пустая. И заметили местные хуторяне, что дела недобрые тут творятся. Скот в этих местах пропадал, собаки выли, лишь приблизившись с мельнице. Наши кони тоже, кстати, поначалу идти на двор не хотели. А как-то забрела сюда в поисках укромного уголка парочка. Наутро, когда они по домам не вернулись, стали искать их. Нашли здесь в подвале замерзшими насмерть. Что случилось, отчего, не понять. С год назад примерно дезертиры тут прятались. Человек пять их было. Дня три прожили, на четвертое утро прибежал один из них в деревню в полнейшем расстройстве ума. Все, чего от него удалось добиться: пили пол ночи самогонку, потом черти из стен полезли, всех поубивали, один он сбежал. Тела его напарников хуторяне действительно нашли здесь: трое в подвале были, один на лестнице, хотя спасшийся божился, что они и не думали в подпол спускаться, даже запор с двери не снимали. Эти тоже были обмороженные все посреди лета-то. Вот тебе и весь сказ, твое благородие. Сиди, отдыхай. Ты человек крещеный, должно быть, молитву прочитаешь, авось, и пронесет. А гость твой, комиссар наш, ни Бога, ни черта не боится. Ему все едино, куда к тебе идти.
Краском вышел за дверь, и Сергей остался один в полнейшей темноте. Он услышал, как его тюремщик вставил ключ в замок, а потом снова открыл дверь, сделал шаг внутрь и поставил на пол плошку со светильником.
- Черт с тобой, и так доберусь. На вот, не скучай. Вздумаешь дверь поджигать, первый тут и угоришь, - пригрозил напоследок краском и на этот раз ушел уже окончательно.
Сергей еще некоторое время слышал его глухие осторожные шаги, тихую брань из-за ушибленной впотьмах ноги, а потом и эти звуки пропали. Оставшись один, он оглядел сваленные в углу мешки, но ткань настолько отсырела, что в качестве подстилки они не годились. Ничего другого не оставалось, как усесться на голый камень. Сергей устроился у стены поближе к светильнику. Его гимнастерка и штаны после плавания в реке все еще не просохли до конца, от стены продирало холодом и сыростью, пол уже перестал казаться приятно прохладным, а превратился в откровенно ледяной. Но несмотря на все это, Сергей вскоре задремал, глядя на пляшущий в глиняной плошке фитилек.
Ему снились жена, играющий на ковре сын, их квартира в Петрограде, косой луч заходящего солнца в окне гостиной и танцующий в нем кордебалет пылинок. Вечерним поездом он уезжал на фронт. В который раз он покидал их? Кажется, это был шестнадцатый год, закончился отпуск после его второго ранения. Ему было жаль жену, уставшую бояться за него, жаль трехлетнего сына, который только успел к нему опять привыкнуть. Чувство вины и чувство долга причудливым образом сплелись внутри него, мешая дышать глубоко и спокойно. Жена смотрела на Сергея влажными глазами и молчала. В уголках ее рта залегли пока еще не очень глубокие скорбные складки.
- Ну что же ты, Катя? Давай прощаться?
Он более не мог выносить этого взгляда. Наверное, если бы она плакала, было бы легче. Тогда он мог бы ее хотя бы утешать.
- Ох, Сережа. Когда будет конец этой войне?
- Скоро, родная, скоро. Тогда я вернусь, и уже никогда больше вас с Алешей не оставлю.
- Ты уже не будешь таким, как прежде, - захлебываясь словами, заговорила она. - И я не буду. Мы все будто изломанные, изуродованные куклы... Нас всех отучили чувствовать чужое горе, нам осталась лишь тусклая радость от того, что на этот раз обошлось, что сейчас беда пришла не к нам. Боже мой, Сережа, мы научились радоваться чужой смерти...
