Жене фильм тоже понравился.
- Чувствительный,- сказала она.
Теща молчала, поджав губы. За ужином теща высказалась.
- Все они такие,- сказала она.- Кобелями были, кобелями и останутся.
- Кого ты имеешь в виду? - спросила жена.
- Мужиков.
- Тут другое дело - тут любовь,- не согласилась дочь.
- Любовь... Знаем мы эту любовь... Ты вот лучше за своим муженьком посматривай, а то будет тебе любовь... На Плющихе.
- А что мой? Мой ничего...
- Тоже шофер. Не зря их в кино протащили. Так то таксист, ему деньгу зашибать надо, и то время нашел, а твой весь день сачка давит. Поневоле зашуруешь.
- Что-то вы не то говорите, мама,- сказал Иван, обгладывая куриную кость.
- Знаю, что говорю. Не зря про шофера кино показали. Может, тебя и вывели на чистую воду, только под другой фамилией.
- Вы бредите, мама,- сказал Иван вежливо.
- Небось застукали твоего сизаря на Плющихе, возле трех тополей, вот и сочинили кино,- теща все больше и больше входила в роль конферансье.
- На Плющихе нет никаких тополей. Один был, да и тот поломали, четвертинка осталась.
- Ага!-обрадовалась теща.- А ты откуда знаешь?
- Проезжал мимо.
- Ага! Проезжал!
- Ну и что? Проезжал. Мне уж по Плющихе и проехать нельзя?
- Слышишь, Варенька,- закричала теща.- Он таскается на Плющиху!
- Не таскаюсь, а вожу мимо мясо.
- Мясо! Знаем мы это мясо! Третьего дня в помаде домой заявился!
- В какой еще помаде? - удивился Иван.
- В такой! В рыжей!
- Это не помада,- заступилась за мужа Варенька.- Это килька. Я нюхала. Рыбой пахнет.
- Рыбой! Знаем мы эту рыбу,- не сдавалась теща.- В рыбном магазине она работает, потому твой мужичок и рыбой пропах.
- Я портвейн килькой закусывал,- подал голос Иван.
- А почему он вдруг пить перестал? - теща даже засияла, найдя наконец объяснение Ивановому странному поведению.- Ради нее... Плющихи, пить он перестал. Чтобы после работы ее в лес можно было возить. От инспекции он пить перестал.
Иван даже вытаращил глаза от такой наглости.
- Ах ты, старая карга! -закричал Иван, терпение его лопнуло.- Ради тебя я пить бросил! Ради тебя хожу весь вечер трезвый, как дурак! Сковородку ей еще купил!
- Получай назад свою сковородку!-теща схватила сковородку с жареной картошкой и швырнула ею в зятя. Сковорода просвистела мимо уха Ивана, ударилась в стену и обсыпала Синицына картошкой, словно конфетти.
- Мама!-закричала дочь.- Ты убьешь его!
- Одним кобелем меньше станет,- прошипела теща, уклоняясь от летящей назад сковородки.- Трезвый он пришел... Нашел дурочку. Новую жизнь начал... Знаем мы эту новую жизнь... Я сразу почуяла, тут что-то не так...
...Поздно вечером Иван сидел на пустыре возле "Маруси" в кругу самых стойких приятелей и рассуждал на тему искусства.
- Конечно, искусство нужно людям,- говорил Иван Синицын.- Театры там всякие, романы, кроссворды... Чтобы человек поломал голову в свободную минуту. Но только не кино. В кино все уж очень ясно. Даже до тещи дошло, что к чему.
- Жизнь, она и без кина интересная,- заметила Маруся, высовываясь из пивточки.- Не соскучишься. Мальчики, закрываемся, давайте кружки!
- Это уж точно, не соскучишься...
"Мальчики" философски закивали плешивыми головами и стали торопливо допивать пиво. Каждый из них вот уже, наверно, лет пять не был в кино, а теперь, после Иванова рассказа, не собирался идти туда вовсе.
Наконец-то пивная практика получила свою искусствоведческую теорию.
КУЛЛАН-1
- Сегодня выбрасывали бананы,- сказала жена.
- Да? - спросил я профессионально заинтересованным голосом, хотя из всех проблем меня меньше всего интересовала проблема бананов.
- Желтые такие и почти без пятен.
- Значит, на ужин у нас будут бананы? - В моем голосе светилась тихая радость, несмотря на то, что завтра предстояло бурное заседание кафедры и, честно говоря, мне было глубоко до лампочки меню ужина. Однако привычка держаться на людях заинтересованно и доброжелательно взяла свое, и я уточнил:- Желтые, без пятен?
- Да, желтые, без пятен! - раздраженно сказала жена.- Только не у нас!
- Не у нас? - переспросил я по-прежнему профессионально-доброжелательно.- А у кого же?
- У всех! - крикнула жена.- У всех, кроме Ва-шей-не-от-мира-сего-Личности. Весь двор имеет бананы!
- Почему же это весь двор имеет бананы, а у нас их нет? - по-прежнему мирно удивился я.
- Потому что ты слишком много мнишь о себе! Подумаешь, кандидат наук! Сейчас камень кинешь - в кандидата попадешь. А Петр Петрович один! Ты с ним даже не здороваешься! Он человек добрый, но ни разу не поздороваться - тут и добрый взбеленится.
- Кто такой Петр Петрович? - искренне удивился я.
- Как?! Ты не знаешь Петра Петровича?!
- Представления не имею. Начальник торга?
- Ха! Начальник торга! Да он сам перед Петром Петровичем шапку снимает! Это же грузчик нашего овощного магазина! Немедленно ступай и поздоровайся с ним. Сегодня вечером обещали выбросить ананасы!
Я признаю только две инстанции: ректора и жену. С ними спорить бессмысленно и чревато неожиданными последствиями. Поэтому я оделся и, благодушно посмеиваясь (а на самом деле по душе, как по крыше, бродили мяукающие коты), отправился к овощному магазину.
Петра Петровича я узнал сразу. Несмотря на жару, он одет был в дорогую телогрейку из неизвестного меха, может быть, даже меха рыси. На голове грузчика красовалась белая фуражка с золотым якорьком. Седые бакенбарды и мощный живот, обтянутый тельняшкой, завершали сходство со старым морским волком. Ватага мелких обезличенных личностей в синих халатах разгружала с машины какие-то ящики, все в ярких наклейках, очевидно, ананасы. Грузчик-капитан руководил действиями обезличенных личностей едва заметными шевелениями бровей и толстых пальцев. На одном из пальцев сидел огромный золотой перстень и бил в глаза лазерным лучом, который испускал неизвестный драгоценный камень: может быть даже, это нежился в лучах солнца сам "Куллан-1".
- Здравствуйте, Петр Петрович,- сказал я. Грузчик-капитан даже не удостоил меня взглядом.
Лишь лазерный луч от камня полоснул меня по глазам.
- Давай, давай, чево рот раззявил! - вдруг неожиданно тонким голосом закричал Петр Петрович на одну из замешкавшихся обезличенных личностей.
